Потому что нет ничего важнее этой любви.

Ни шаткая карьера, ни уродливо надломленный собственными же усилиями брак с прекрасной женщиной.

Только эта любовь, подобно гравитации, позволяет мне ходить по Земле.

2024 год, сентябрь

— ...Срок пять недель.

Несмотря на то, что я лежу на кушетке с обмазанным гелем животом, выпучив глаза на врача ультразвуковой диагностики, мне явственно начинает мерещиться ощущение падения. Мой дух словно отделяется от физической оболочки и несется вниз на сверхзвуковой скорости, и нет никаких рычагов торможения. Чем дольше в кабинете УЗИ виснет пауза, тем труднее мне собраться с мыслями, затолкать умчавшийся в неизвестном направлении дух обратно в тело и подать, наконец, признаки жизни: пошевелить кончиками пальцев, вдохнуть, позволить челюсти отвалиться.

— Я беременна? — чувствуя себя обладательницей низкого интеллекта, переспрашиваю я.

— Вы беременны, — с доброжелательной улыбкой подтверждает врач, изучая экран. Она продолжает водить гладкой головкой аппарата по моему животу и проговаривать вслух показания.

Я ее нетерпеливо перебиваю.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверена. Поздравляю вас.

Я киваю, пожевывая нижнюю губу.

— А… не могли бы вы повторить все, что говорили мне до того, как я спросила вас, уверены ли вы?

К своему бесконечному стыду, я обращаюсь к узисту с повторной такой просьбой, и, если быть откровенной до конца, мне приходится держать себя в узде, чтобы не доконать окончательно несчастную женщину своим кратковременным слабоумием, требуя от нее непрекращающегося озвучивания результата исследования. И все равно, выйдя из больницы, сев за руль и вернувшись на работу, я не могу в полной мере осознать: это МЕНЯ поздравили с беременностью. Это во МНЕ созревает новая жизнь.

С ума сойти, не правда ли?!

В перерывах между консультациями и обходами пациентов я периодически щипаю себя, чтобы развевать сомнения относительно реальности происходящих вещей. Но раньше мне никогда не снилось, будто я в положении. Как бы отчаянно я ни желала хотя бы во сне это вновь испытать, собственное подсознание отказывало мне в маленькой дозе обезболивающего.

А теперь случается ЭТО. Со мной. И я не верю.

Я отлично помню, что чувствовала, когда узнала о Ксюше. Смятение, восторг, страх, волнение, испуг и радость смиксовались в ядреном коктейле под названием «Счастье». К огромному сожалению, я никогда не смогу забыть, что чувствовала, когда ее потеряла. И в своих чаяниях я возлагала надежду на то, что вновь посмакую тот ни с чем несравнимый вкус счастья женщины, что носит под сердцем дитя.

С другой стороны, мне совершенно нечем обосновать это самое неверие. Не от святого духа, в конце концов, я забеременела, а от вполне живого и адекватного мужчины, с которым встречаюсь на протяжении двух с половиной месяцев. Мы с Пашей не обсуждали методы контрацепции, поэтому, казалось бы, чему здесь удивляться? Это вполне закономерный итог незащищенного секса двух здоровых половозрелых людей.

А тому, что мне сорок три, и я почти что распрощалась с возможностью зачать ребенка без вспомогательных технологий.

Тому, что не получилось забеременеть от мужа, когда мы еще были вместе, а от нового мужчины залетела без особого труда, как выясняется. Это выглядит так, словно женщине задействовать свою репродуктивную систему после сорока лет как нефиг делать, и для этого даже не приходилось устраивать шаманские танцы с бубнами на пятые лунные сутки.

Если день проходит относительно спокойно, то к вечеру меня накрывает. Берет оторопь, парализует шок, и, наверное, на час я остаюсь прикованной к креслу. Один на один с осознанием, что задержка не является следствием каких-нибудь воспалительных процессов, аменореи или, того хуже, менопаузы. Задержка, на которую я не обратила внимания, потому что в принципе не рассматривала такую причину ее возникновения, произошла по самому очевидному стечению обстоятельств.

Из оцепенения я выхожу довольно резко. Соскакиваю с кресла и начинаю метаться по кабинету, зачем-то собирая и перекладывая попадающиеся под руку вещи.

Я беременна.

Беру с пола коробку с игрушечными мягкими кубиками и ставлю ее на стеллаж, где им точно не место.

В горле неожиданно рождается чудовищная сухость, и я, будучи уверенной, что тянусь к графину с водой, берусь за бутылку красного вина (которая стоит в шкафу, подальше от посторонних глаз), подаренную родителями одного из моих пациентов в качестве подарка на день рождения. Едва почувствовав во рту терпкость, я сразу же отплевываюсь и избавляюсь от алкоголя. Руки бесконтрольно накрывают живот — еще плоский, но это изменится в скором времени.

Я беременна.

— Боже, — всхлипнув, запрокидываю голову, чтобы сдержать слезы.

Нужно сообщить Паше. Независимо от того, как он отнесется к новости, я знаю, как действовать. Встать на учет в женскую консультацию, изменить рацион и сократить потребление кофе, снизить нагрузку, начать принимать витамины… Для начала.

Я вылетаю из кабинета, сама того не замечая, как улыбаюсь во весь рот. Окрыленная, мчу к машине, чтобы быстро заглянуть домой и покормить Милку, а затем поехать к Паше. Сегодня у нас по плану просмотр сериала. Знаю, что он ждет меня, готовя нам перекусы. Еще час назад я как ни в чем не бывало обсуждала с ним в переписке начинку для брускетт.

Больше минуты вожусь с замком его входной двери. В конце концов, дубликат ключа, символично преподнесенного Пашей как нечто само собой разумеющееся примерно месяц назад, выскальзывает из моих задеревенелых пальцев. Я наклоняюсь, чтобы поднять связку прохладного металла, и, выпрямившись, обнаруживаю перед собой по пояс обнаженного мускулистого мужчину. Его рыжие волосы, как всегда, великолепно взлохмачены.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, на меня налетает черное семидесятикилограммовое облако и принимается облизывать лицо.

— Зевс, нельзя! — семилетний ньюфаундленд неохотно реагирует на поставленный голос своего хозяина, тем не менее, отступает. Так или иначе, со своей задачей — обслюнявить меня от волос от шеи — он успешно справился. — Извини, — раскаиваясь, бормочет Паша и помогает мне подняться.

— Все в порядке, — со смехом отмахиваюсь я.

Паша тянется, чтобы поцеловать меня, однако я удерживаю дистанцию.

— Сначала умоюсь.

Зевс виляет хвостом, наблюдая за тем, как мы идем в ванную. Сразу после того, как я споласкиваю лицо, Паша берет его в свои большие ладони и притягивает к своему, чтобы спаять наши губы в долгом поцелуе.

— Как прошел день? — интересуется он, отстранившись для отдышки.

Я провожу языком по контуру своих губ.

— Я была в больнице.

— Почему? Ты заболела? — Паша заботливо гладит меня по щеке.

— Я беременна.

Его рука немеет, изумленный взор зеленых глаз замирает на моих глазах, стремительно увлажняющихся непрошенными слезами. Я больше не пытаюсь их сдержать.

— Ты… — отрывисто выдавливает он, на секунду преодолев потерю дара речи.

— Да, — шепчу я. — Уже пять недель, представляешь? — не выдерживаю и смахиваю со щеки щекочущую кожу соленую каплю. — Что… ты думаешь?

— Варюша, — на шумном выдохе Паша притягивает меня к себе, обнимая за шею.

Уткнувшись лбом в его грудь, я терпеливо жду, пока он отмолчится, переваривая известие, но тишина несколько затягивается, и я начинаю переживать.

— Ты не рад? Если так, то…

— Я рад, — негромко молвит Паша.

Я пробую отстраниться, однако он не позволяет мне.

— Я не хочу… Варюш, я не хочу, чтобы ты видела меня таким, — сбивчиво произносит он.

Каким?

Я все-таки отодвигаюсь назад, задираю подбородок кверху.

— Я рад, — повторяет Апрельский, стискивая пальцами переносицу. Прячется.

Не за чем.