Не помню, когда она НЕ болела в последний раз.

— Могу посмотреть в сумочке таблетки… — слышу, как Оля начинает шуршать одеялом, поднимаясь с постели.

Вслепую нащупываю ее предплечье — тонкое, вокруг него смыкаются мои пальцы. Останавливаю.

— Не нужно.

Она не сопротивляется и устраивается рядом, прижимаясь щекой к моей груди.

— Перебрал с вином?

Не с вином. Я даже не опьянел, хотя было бы проще простого оправдать секс с Ольгой алкогольным помутнением сознания. Мне нужна была разрядка. Ей нужна была разрядка. Мы получили друг от друга, что хотели.

— Тебе разве не пора? — уточняю я, стянув с прикроватной тумбы свой телефон и быстро взглянув на заблокированный экран.

Оля даже не старается скрыть разочарования, нарочито громко и тяжело вздыхая.

— Ясно, — она отрывается от моей груди, вскакивает на ноги и ловко сбрасывает со своих плеч мою рубашку. Я смотрю, как та скользит по стройным, загорелым, женским ногам. Она не стесняется щеголять по моей спальне абсолютно нагой в поисках нижнего белья и платья.

Красивая. Глаза кристально-голубые, полные натуральные губы, подтянутая фигура. В меру уверенная в себе, умная, не лишенная чувства юмора. Вчера она много и заразительно улыбалась, очаровывая меня ясной и нежной, как птичий щебет, музыкой для ушей. В ней нет изъянов, когда как я ими переполнен. Она одинока и ищет любви; у меня в голове неразбериха, брак за плечами, измена, смерть дочери и помешательство на ее убийце. Оля вчера мягко намекнула, что была бы не прочь помочь мне разобраться во всем… Не нужно ей мараться о мою жизнь.

Я привстаю на локтях, подбираю с пола боксеры.

— Оль.

Она вскидывает руку.

— Избавь и меня и себя от этого, ладно?

— От чего?

— От того, что ты собираешься наговорить.

Шатенка находит свои вещи, прячет за узким зеленым платьем завораживающую наготу и устремляется к выходу. Я нагоняю ее в коридоре. Опираясь о стену, Оля возится с ремешками босоножек на высоком тонком каблуке.

— Ты забыла, — я протягиваю ей сумку.

Старательно избегая зрительного контакта, она выхватывает предмет из моей руки. Отворачивается, взмахивая пышной, слегка растрепанной копной орехово-шоколадного оттенка, и тщетно силится отпереть входную дверь.

— Да что б тебя… — ворчит вполголоса, дергая со всей силы за металлическую ручку.

Взъерошив короткие волосы на затылке, я приближаюсь к Оле. Она недовольно клацает зубами, когда мне удается справиться с неподдающимся ей механизмом за пару секунд. Плавит правую сторону моего лица затяжным, насуплено-сверлящим взглядом, подбирая прощальную колкость.

— Очевидно, нам следует прекратить общение.

В повисшей паузе безошибочно различаю выжидательный тон: Ольга надеется, что я передумаю, или попытаюсь как-нибудь оправдать проявленную грубость.

— Хорошо.

Ее глаза, на мгновение вспучившись и сверкнув пламенем гнева, превращаются в щелочки.

— Ты показался мне хорошим мужчиной, но первое впечатление вновь было ошибочным, — обиженно выцеживая мысль, Оля наделяет каждое слово максимальной дозой пренебрежения.

Я киваю. Заслужил. Продолжаю держать язык за зубами, не считая необходимым растрачиваться на чепуху по типу: «Ты заслуживаешь лучшего, а я тебя не достоин». Это известно без лишнего напоминания.

Я не хочу отношений. Во мне — по крайней мере, на данном жизненном этапе — недостаточно сил и мотивации для создания новой ячейки общества. Львиная доля энергии уходит на поддержание существования в одном темпе и поиск ответов на вопросы, оставленные Артемом Литвиновым в своем последнем послании мне. И Оле незачем выгоревшее подобие партнера в виде меня. Я до сих пор думаю о Варе и вспоминаю, каким замечательным был наш брак… До Ксюши и моей измены. Пока не переболею разваленными собственными руками отношениями длиною в два десятилетия, не вижу смысла начинать что-то другое. Решил, вот, отвлечься. К чему это привело? К тому, что я козел, хотя никаких поводов считать мои намерения серьезными Оле не давал.

Она заходит в лифт, шмыгнув носом, и исчезает за соединившимися матово-серыми створками.

Я принимаю холодный душ, пропускаю завтрак, прыгаю в черный классический костюм и еду на работу. Провожу семь консультаций, вечером прямиком из офиса еду на мероприятие по случаю открытия моим хорошим другом ресторана средиземноморской кухни, напрочь забыв, что Костя Левицкий так же знаком с Варей.

Тем не менее, я не ожидал встретить бывшую жену среди многочисленных гостей Левицкого, сверкающего винирами и позирующего на камеры. Сперва я подумал, что мне привиделся ее утонченный силуэт в инкрустированном мелкими, словно крупицы, стразами сине-фиолетовом платье в пол с разрезом до бедра. А, присмотревшись, забыл, как дышать при виде грациозного стройного стана любви всей моей жизни. Убранные в высокую незамысловатую прическу волосы открывают моему взору изящные линии шеи и красивый изгиб плеч. Изысканный перламутровый жемчуг подчеркивает ее фарфоровую кожу.

Горло сковывает удушающим спазмом.

Боже, как же мне не хватает ее.

Стащив с подноса мимо плывущего официанта фужер, я осушаю его до дна, поправляю галстук и прочищаю горло. Передвигая ногами в направлении Вари, резко даю по тормозам.

Мое тело мгновенно каменеет, как только на талию моей бывшей жены опускается мужская ладонь.

Когда разум сотрясает осознание ошибочности идеи подойти к ней и поздороваться, становится слишком поздно для того, чтобы повернуть назад и раствориться в толпе, прежде чем ее взор случайно зацепится за мою фигуру. Варя замечает меня, моментально убирая с лица ослепительную улыбку. Мужик, обнимающий ее, занят болтовней с каким-то типом.

Они вместе? Очевидно.

Но не смотрятся друг с другом от слова совершенно.

Хотя я испытываю крошечное облегчение от того, что не узнаю его в лицо.

Я тихо хмыкаю, стараясь не показываться бывшей жене скованным по рукам и ногам взвинченностью кретином, у которого сердце словно скукожилось, и неспособного ровно дышать из-за сдавливающего грудь глыбой свинца чувством собственной никчемности. Стоящая рядом девица в перламутровом мини-платье немного испуганно косится на меня: как на старика, на месте пришибленного инфарктом.

Я с усилием сглатываю, надеясь, что мое лицо непроницаемо каменное, а не искривлено в жалкой гримасе вялости, пришедшей на смену тревоге.

Я киваю Варе, выудив из арсенала своих улыбок горькую — только на нее меня и хватает. Она отворачивается к своему спутнику, что-то говорит, и его рука соскальзывает с ее талии, позволяя упорхнуть прочь. Либо Варя обучилась телепортации, либо я медленно моргаю и еще туже соображаю, раз теряю ее из виду буквально за пару мгновений.

Нет бы все оставить так…

Но я, упрямый осел, отправляюсь на ее поиски, интуитивно пробираясь через многочисленных гостей в сторону уборных. Разглядев, наконец, знакомую макушку, ускоряю шаг и ловлю беглянку аккурат тогда, когда она толкает от себя ладонью темно-коричневую дверь.

— Что ты делаешь? — с несдерживаемой досадой Варя обращается ко мне.

— Хочу поздороваться.

Напряжение в ее плече чуть-чуть ослабевает. С неуловимой быстротой закатив глаза, она громко вздыхает.

— Привет, Матвей.

— Привет, Варя. Потрясающе выглядишь.

— Спасибо, — сухо благодарит. — Теперь я могу идти?

Я с неохотой разжимаю пальцы, собираю их в кулак и убираю в передний карман брюк, контролируя соблазн вновь до нее дотронуться.

— Как поживаешь?

Варя проводит ладонями по длине своего платья, стряхивая с него несуществующие соринки.

— Хорошо.

Конечно, я не жду, что она проявит ответный интерес к моей жизни.

— Прическу сменила, — замечаю я, исследуя ее преобразившуюся в лучшую сторону внешность с близкого расстояния. — Похудела? Надеюсь, не из-за того, что сутками пропадаешь на работе.