Джарваль нисколько не сомневался в правильности собственных поступков. Нет, дело было совсем в ином. Что-то важное не сказано, что-то нужное не сделано. Словно успех или неудача экспедиции теперь всецело зависят от него. Всевышний ожидает важного поступка или нужного напутственного слова.

Джарваль резко мотнул головой, — «СубханаЛлахи уэ бихэмдихи, СубханаЛлахиль газыйм, астагафируЛлах». У человека всегда много желаний, но у Аллаха для нас свои планы. Ничто на свете не может изменить предопределение Всевышнего, как ни старайся.

О, Аллах! Прошу у Тебя, даруй мне Свое милосердие и прощение. Пошли мне сил преодолеть все испытания. Обереги меня от всяческих грехов и соблазнов Шайтана. Сделай благодатным завершение этого важного дела.

В Рай попадут или все, или никто…

— О великий эмир, — перед Джарвалем возник Абдулла, его «левая рука» и второй помощник, — колонна неверных приближается.

— Я знаю, Абд. Давно жду.

— Нам впустить их, или пусть ждут?

— Кафиры слишком торопятся, чтобы достойно оценить всю глубину нашего гостеприимства. Поэтому пусть остановятся за воротами базы. Разрешаю впустить эмиссара и Жасмин.

— Как быть с личной охраной, о мой повелитель?

— Обезоружить и пропустить одного. Эмир не боится слуг своих друзей, если их не становится слишком много. Уж с одним-то вы, надеюсь, справитесь?

Абдулла церемонно поклонился и вышел вон.

Джарваль вновь подметил у себя признаки легкой нервозности и едва заметно усмехнулся.

О Аллах, сделай исход моей жизни лучшей ее частью, а самыми благодатными деяниями — сегодняшние. Пусть лучшим из прожитых мною дней будет день встречи с Тобой. О Всевышний, я прошу у Тебя совет в совершении деяний, которые с великой милостью будут приняты Тобою.

Спустя всего несколько минут в комнату вошли трое неверных, сопровождаемых его личной охраной. Двоих Джарваль узнал сразу — это были Родь-и-Он и красавица Жасмин. А вот третьим оказался совершенно незнакомый молодой парень. Худой и высокий, но при этом отнюдь не создающий впечатления грозного бойца.

Стало быть, телохранителем эмиссара он быть никак не может. Тогда кто это? И с какой целью эмиссар притащил с собой постороннего?

А может, это вовсе и не так? Новая смена растет быстро. Юный, но уже перспективный стратег? Тогда стоит обратить внимание…

— Мы рады приветствовать вас, о великий эмир.

Джарваль с улыбкой шагнул навстречу гостям.

— Я тоже рад вас видеть, мои дорогие друзья. Позвольте пожать вашу мужественную руку, эмиссар Родь-и-он. Я так счастлив лицезреть вас снова, о несравненная Жасмин. Ваша красота ослепляет, словно свет Солнца в полдень. Не смею подойти ближе, опасаюсь превратится в пепел.

Лидия слегка смутилась от обилия комплиментов, а Быков даже глазом не моргнул. Сделал шаг вперед и крепко пожал протянутую руку шейха.

— А кто это с вами, о мой юный и прекрасный цветок? Вы представите меня своему юному спутнику?

— Да, конечно, — заторопилась Лидия, — Стив, это эмир Джарваль. Монарх королевства Суданского.

Она быстро повернулась к шейху:

— Знакомьтесь, великий эмир, это Стивен Майер. Наш новый политрук.

Она на секунду замялась, как бы собираясь добавить что-то еще, но не решилась и оборвала фразу.

— Сти-и-вен, — нараспев произнес Джарваль, — Стивен Майер. Политрук. Постараюсь запомнить.

При этом Джарваль не стал протягивать Стивену руку для церемонного рукопожатия, а лишь слегка наклонил голову, как бы подчеркивая — прикосновение к эмиру нужно заслужить делами, а не должностью. Чтобы не выглядеть совсем глупо, Стив тоже поклонился в ответ, прижав правую ладонь к груди. Со стороны было сложно понять — он таким образом попытается выразить свое восхищение шейхом, или у него внезапно заболела рана на груди.

Джарваль еще некоторое время оценивающе рассматривал Майера, затем переключился на остальных.

— Проходите, гости дорогие, присаживайтесь.

Он слегка повысил голос.

— Абд, принеси нам чаю.

Мебель в резиденции шейха оказалась весьма потрепанной. Ветхий диван с вытертым матерчатым сидением, да пара видавших виды кожаных кресел с изорванными спинками. Лидия скромно примостилась на уголок кресла, Стивен и Родион сели на диван. Словно привидение, неслышно подошел Абдулла с подносом и небольшим стеклянным столиком, который установил подле дивана, расставил на нем приборы, розетки с вареньем и непривычными лакомствами. Ушел, а затем вернулся вновь с большим сильно закопченным металлическим чайником. Наливать кипяток он, однако, не стал, поставил сосуд на стол и удалился, не произнеся ни слова.

— Прошу вас, господа. Угощайтесь!

Джарваль уселся на единственное свободное кресло, противно скрипнувшее под его весом. Возникла неловкая пауза. Родион решил немного разрядить обстановку и принялся самостоятельно разливать кипяток по чашкам. Лидия заинтересовалась содержимым столика и, взяв ложечку, осторожно попробовала одно из предложенных угощений. Выражение крайнего удивления вскоре сменилось довольством. Она оценивающе чмокнула язычком и заулыбалась. Единственным, кто даже не притронулся к своей чашке, оказался Стивен. Он был хмур, сосредоточен и не спускал настороженного взгляда с Джарваля.

— Великий эмир, — начал разговор Быков, — мы очень благодарны вам за решение нашего сложного вопроса…

Джарваль оценил, как ловко и дипломатично эмиссар старается обойти острые углы, не называя вещи своими именами. Достойное качество дальновидного правителя.

— … и хотели бы отблагодарить вас за столь гостеприимный прием. Однако наш подарок изъяли на входе…

Джарваль быстро хлопнул в ладоши, и на пороге возник Абдулла с большим свертком в руках.

— Ага… — Родион быстро переключился, его тон из просительного стал немного напыщенным, — великий эмир, примите этот скромный дар как символ нашей будущей дружбы.

Джарваль улыбнулся и сделал малозаметный жест пальцами, призывая Абдуллу подойти ближе. Аккуратно принял из его рук сверток, положил на колени.

— Мы долго думали, — задумчиво произнес Родион, — что можно подарить человеку, у которого все есть?

Джарваль снова улыбнулся наивной дипломатичности и откровенной лести эмиссара. Все-таки он не ошибся в этом человеке.

— … и решили, пусть этот подарок будет недорогим, но с интересной историей.

— Любопытно, — тихо произнес Джарваль и осторожно развернул сверток.

Под несколькими слоями водорослевой бумаги покоилось довольно старое и сильно зазубренное мачете. Холодное оружие в качестве презента — это конечно очень рискованный поступок. Теперь понятно, почему охрана отобрала сверток.

Он медленно взял огромный нож за удобную рукоятку и осторожно взвесил в руке, оценивая балансировку и красоту изгибов. При этом на лице эмира не дрогнул ни один мускул, оно по-прежнему сохраняло озабоченно-заинтересованное выражение.

— Много лет назад, — продолжал говорить Родион, — я со своим отрядом надолго застрял в болотах. У нас было четыре крупнокалиберных пулемета, два ящика ручных гранат и личное стрелковое оружие. Мы считали себя непобедимыми воинами, способными одолеть весь мир. Но свинорылы в тот день словно сбрендили и поперли на нас, невзирая на всю огневую мощь. Очень много моих ребят полегло…

Родион сделал небольшую паузу, сглотнул и продолжил:

— Через несколько часов сражения закончились патроны. Пришлось отбиваться чем придется. Но мы выстояли. И этим ножом я лично убил больше десятка мутантов. Можно сказать, что это мачете спасло мне жизнь.

Джарваль поднял пристальный взгляд на эмиссара.

— Кто знает, как сложится наша судьба в будущем, — закончил свой монолог Родион, — я хочу подарить вам этот клинок как символ победы в безнадежном бою. Пусть он служит вам так же верно, как когда-то служил мне.

Лицо Джарваля едва заметно порозовело, но ничуть не изменило выражения.

— Я с благодарностью принимаю ваш подарок, Родь-и-Он, зная, что он значит лично для вас. Однако и я не могу вас отпустить без аль-хиба.