Слава кивнула.

— А второй раз и не получится. Они не совсем тупые… Ну, не считая этого маркграфа. В следующий раз…

Из перехода прилетело несколько гранат, но не взорвавшихся, а начавших тихо шипеть, распространяя невидимый газ. Несколько мгновений все вместе вторженцы смотрели на гранаты. Людмила создала заклинание, призрачная рука собрала гранаты в одну кучку, подняла, подхватив в мерцающий шар, и выбросила обратно.

— Беру свои слова назад, — тихо сказала Слава. — Они туповаты. Ну или этот кретин выжил, и теперь там командует.

Михаил поднял ладонь и создал вокруг неё небольшое скопление пыли, отправив к ближайшей вентиляционной решётке. Пыль замерла у самых прутьев, начав медленно оседать.

— Они отключили подачу воздуха.

Бойцы Волконских достали и вложили в рот дыхательные артефакты, остальные применили магию с той же целью. Миха оглянулся на переход в ритуальный зал.

— Надеюсь, они там уже заканчивают.

Владимир поднял последний ограничитель. Ритуальный зал, до этого заполненный почти слепящим светом. Внезапно погрузился во тьму. Несколько секунд четверых магов глаза привыкали к темноте, прежде чем смогли различить провал в бездну, висевший прямо в центре, над печатью. Вытянутая вертикально прорезь реальности тянула в себя свет, погрузив зал в чуждый реальности хоровод теней, мрака и антрацитовых отблесков.

— Готово, — произнёс Владимир.

Голос его звучал вязко, глухо, ощущался так, будто Волконский стоял от всех очень далеко и одновременно тихо шептал им прямо в голову.

— Сейчас я закольцую структуру, заклинание начнёт ждать само себя, пока не подорвёт весь комплекс.

Максим двинулся вдоль стены, приближаясь к брату.

— Максим, не шевелись, ты вносишь помехи, — поморщился Владимир.

— Всего лишь хочу удостовериться, что защита не погасит заклинание, пока нас не будет. Ограничивающие контуры тоже нужно вывести из строя…

— Помехи? — внезапно спросила Кэтино. — Как он может вносить помехи?

Владимир бросил на неё взгляд, ещё не понимая, о чём спрашивает девушка. Слишком сосредоточенный на структуре, где струилось столько энергии, сколько даже могущественному магу сложно вообразить, князь моргнул, прежде чем осознал вопрос. Максим не должен был вносить помехи. Он оставался за пределами магии и должен был контролировать внешнюю защиту. Раз он ощущается, значит…

— Accipe fratris tui sanguinem, accipe vitam, accipiam vicissim vires tuas. — негромко, но чётко произнёс Максим.

Закончить свою мысль Владимир, как и осознать услышанное, не успел. Максим, оказавшись за его спиной, вызвал артефактный меч и без размаха вонзил в спину брата, прямо в сердце, погружая до середины клинка.

— С этого момента, брат, вести буду я, — прошептал Максим, наклонившись к уху Владимира.

Выпрямляясь, младший Волконский вскинул руки. Ошеломлённые девушки разом закричали, но уже через несколько секунд захлебнулись собственным криком, когда через них потекла энергия. Владимир попытался что-то сказать, но лишь сплюнул кровь.

— Прости, Владик. Рассказывать тебе, что я делаю и зачем, я не буду. Мы не в детективном романе, чтобы я раскрывал читателям сюжет, и тем более не в дурной бульварной книжонке, чтобы я глумился над твоей смертью.

Толкнув Владимира ближе к центру печати, Максим перехватил управление и продолжил работу с заклинанием.

— Мне жаль, что приходится тобой жертвовать, — вздохнул Волконский. — Но без этого я не смогу раскрыть всю разрушающую мощь этой магии. А она мне ой как нужна. А теперь будь добр, не мешай.

Но помешать Владимир и не мог. Он лежал, парализованный, и в ужасе ощущал, как его жизнь отбирает печать. Подобное испытывали и девушки, но многократно сильнее, сжигаемый потоками магии, струящимися по их телам. Используя их в качестве медиаторов, Максим фокусировал заклинание, искал точку выхода, через которую вся эта энергия обрушится на реальный мир.

— Potestatem habeo in manibus meis ad mutandum mundum. Edictum meum mors eorum erit sententia. Emitte potentiam tuam. Ultimatum Thanatos pagum tibi demonstravi. Perde! — декларировал Волконский.

Ограничители одним резким движением вернулись в печать. Свечение мгновенно изменило оттенки. Провал в бездну расширился, показывая город далеко внизу. Огромный город. Огромный город, что должен быть разрушен.

Берлин

Март 1984 года

Дмитрий выглянул из окна автомобиля, попытавшись взглянуть на небо. Ничего не увидев, мешали высокие дома, он потребовал:

— Останови.

Выбравшись из машины, Мартен начал искать на небе источник возмущения, и не он один. Что-то «почувствовали» все, кто был хоть немного способен ощущать магию.

— Ничего не вижу, — признался стоявший неподалёку мужчина.

Простые прохожие посматривали на магов с удивлением и непониманием.

— Возмущение как будто всюду, — описала свои ощущения девушка, тоже покинувшая свою машину.

Но все продолжали шарить по небу взглядами. Пока один из прохожих не крикнул:

— Смотрите!

В одной точке над Берлином рос тёмный провал. Рос быстро, на глазах становясь всё больше и больше. Провал в черноту, в чёрное ничто, он не казался опасным, если не считать давления, появившегося вместе с этим осколком пустоты.

Двое, мужчина и женщина, с крыши рейхстага наблюдали за осколком, как и многие другие. Только эти двое точно знали, что видят. Знали, как выглядит эта магия и что произойдёт дальше.

— Этого не может быть! — прошептал молодой мужчина, напуганный тем, что видел.

Женщина, чтобы была старше и выглядела спокойной и отстранённой.

— Дитрих, ты же не думал, что проникшие на одну из самых секретных наших баз люди не знали о содержании?

— Но это же безумие! Это невозможно! — продолжал мужчина.

Женщина достала портсигар и неторопливо закурила.

— Мы должны сообщить императору! Начать эвакуацию!

— Не успеем, Дитрих. Ты знаешь, что будет дальше. Мы слишком близко к эпицентру, даже здание покинуть не успеем, — она задумчиво взглянула на край крыши. — Разве что отсюда спрыгнуть.

— Тогда в укрытие! В бункер! Там…

— Успокойся. Ты не хуже меня знаешь, что ничего не выйдет. Просто насладись этой минутой. Она последняя.

Из провала ударила фиолетовая молния. Пробив два здания, оставляя огромные проломы, она врезалась в землю, разрушая, сжигая камень, бетон и сталь, и осталась, дрожа и сжигая всё, что оказывалось слишком близко. За ней вторая. Третья. Один за другим фиолетовые щупальца ударяли по городу, неся смерть и разрушение. Здания, дороги, памятники. Особняки, покрытие защитой, ничто не останавливало эти удары. Даже здание бундестага, одно из самых защищённых в Берлине, уступающее лишь Императорскому Дворцу, не выдержало. Магическая защита даже не замедлила фиолетовый щуп, пробивший башню и проникший вглубь дворца. Не падали удары только на Императорский Дворец, находящийся как раз под разломом.

Мартен оглянулся на машину, но понял, что это не вариант. Поэтому попытался переместить икаром, но искажённый магический фон не позволял прыгать. И он просто побежал, пока в тридцати метрах перед ним не ударила фиолетовая молния, наполняя воздух противным гулом. В фиолетовом свечении мгновенно сгорело несколько машин и полсотни человек, вызвав панику, крики и беготню.

Дмитрий свернул в сторону, пытаясь обойти препятствие. Он бежал, лавируя между поникающими и ошеломлёнными людьми, бежал, как заправский спринтер. Бежал и косился на пролом, чтобы не пропустить новый удар. И потому успел затормозить, когда фиолетовый щуп, прорезав здание, ударил ппо земле в каком-то десятке метров от Куницы. Протуберанцы энергии были столь сильны, что обжигали магические чувства, как солнце может обжигать глаза при прямом взгляде. Дмитрий отшатнулся, закрылся, чтобы не «ослепнуть», попытался бежать дальше, но спотыкался через шаг. Он будто пытался бежать сквозь пожар, бежать через смерч, бежать навстречу ледяному ураганному ветру.