— Мой брат обнаружил слабое место всей схемы, — снова взял слово Максим. — И раскрутил цепочку, или скорее паутину. Осторожно, чтобы не обнаружить своего внимания, он и сейчас продолжает работу по выявлению сети. К сожалению, или к счастью, с провалом восстания активность агентов значительно снизилась. Однако это лишь значит, что на замену засветившимся придут новые.

— То есть Романовы сами подготовили восстание? — уточнила Кэтино.

— Именно, — кивнул Михаил. — И из-за фальстарта вместо настоящего конфликта, способного перейти в затяжную войну, получился пшик.

— Создание условно внешнего врага необходимо, когда маскируешь внутренние проблемы, — продолжил Волконский. — И пусть очевидно, что восстание в том числе было использовано против пацифистского клуба в первую очередь, а также серьёзно ударило по реформистам в целом, истинная цель нам неизвестна.

— Это единственный случай? — спросила Тихомирова.

Волконский отрицательно покачал головой.

— Нет. Зная, что искать, мы обнаружили другие точки напряжения. На первый взгляд естественные, созданные обстоятельствами, на поверку оказывающиеся подготовленной диверсией. Постоянные вялотекущие конфликты в Африке. Постоянные трения со Священной Римской Империей на Балканах. Целый список спорных вопросов, не находящих разрешения годами.

— Помимо этого, есть создание внутреннего напряжения, — взяла слова Людмила. — Мы пока не выявили механизмов, но придворные «клубы» — насквозь искусственное явление. При кажущихся власти и влиянии эти клубы оказываются на удивление беззубы. Восстание это наглядно показало.

Волконский подхватил:

— Когда вскрылась информация об опосредованном участии Романовых в подготовке, у общества появились закономерные вопросы. И заданы эти вопросы были, в том числе, через клубы. И чем всё закончилось? А, Миша?

Шемякин кивнул:

— Ничем. Тема с участия Романовых сместилась на обсуждение, какие клубы что потеряли и что приобрели. А участия Романовых вроде как и не было, это кто-то там, что-то там, где-то там слышал. Слухи и досужие домыслы, не более того.

— Короче, пар ушёл в свисток, — заключила Слава.

— Но… — Тихомирова нахмурилась.

Волконский кивнул.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Клубы, особенно Бородинский и клуб пацифистов, ну или пацифистское крыло реформаторов, их иногда не разберёшь. Так вот, клубы между собой, может, и дерутся, порой до стрельбы и боевой магии доходит. Но это между собой. С Романовыми всё не так. Ты должна знать, — Максим кивнул Ольге, — при дворе запрещено даже помышлять как-то пошатнуть незыблемость императорской власти. Император непоругаем, непогрешим и всегда прав.

— Это так, — подтвердила Тихомирова.

Максим улыбнулся и поднялся, уходя к стойке. Персонала в вагоне не было, и князь накладывал себе перекусить сам.

— Романовы выстраивали свою власть сотнями лет, — заговорила Слава. — Сколько было выступлений против них за эти годы? Сейчас всех выступавших называют не иначе как мятежниками и бунтовщиками, но только потому, что они все проиграли. На деле это были конкуренты, в основном. Романовы сотнями лет подавляли всех. Не только противников, всех подданных. Возвышали свою власть, закрепляли образ. Мы, — Кудрявцева криво улыбнулась, — простые смертные, видим только сильных Романовых, только лучших представителей рода. Слабых нам никогда не показывают. Как минимум не дают увидеть слабость.

Волконский вернулся за стол и тарелкой.

— Прошу меня простить, дамы и господа, но я безумно голоден. Не обессудьте.

Кэтино посмотрела на князя, но будто и не заметила его. Вместо этого грузинка спросила:

— Что вы собираетесь делать? Какой у вас план?

— Собрать доказательства и созвать Дворянский Совет, — ответил князь Шемякин, — Тот самый, который по-настоящему не собирали уже пару сотен лет.

— Романовым придётся отвечать на вопросы. Как бы они ни были сильны, совет заставит их говорить.

Славяна поднялась и прошла к стойке, чтобы наложить себе поесть. За ней последовал Шемякин. Людмила, проследив за ними взглядом, решила совершить налёт на бар. Тихомирова попросила:

— Принеси, пожалуйста, и мне чего-нибудь покрепче. Надо всё это осмыслить.

— Хорошо, — кивнула Доброславова.

Кэтино поднялась и подошла к окну, размышляя. Остальные вернулись за стол.

— Вот что значит — либо союзник, либо враг, — вздохнула Ольга, приняв бокал вина и благодарно кивая Людмиле.

— Да, ситуация подталкивает к некой радикальности взглядов, — подтвердил Волконский. — Сама понимаешь, то, что мы делаем, вполне тянет на заговор.

— Да, тянет, — кивнула Тихомирова. — Но я с вами. Иного быть не может, моя честь не позволит мне просто про всё забыть.

— Я тоже с вами, — вклинилась Кэтино. — Когда придёт время — мой отец сможет убедить наших дворян выступить на Дворянском Совете. Даже противников, я уверена.

— Тогда добро пожаловать, — улыбнулся им Максим. — Компания у нас разношёрстная и, к сожалению, порой несёт потери, зато дружная и целеустремлённая.

Петроград. Особняк Волконских

Февраль 1984 года

Взгляд княжича неспешно скользил по низкому каменному своду. Остановилась на стальном крюке, поддерживающем провода и лампу.

— Ты знаешь, что эта часть подземелья была построена всего сорок лет назад? — спросил Владимир, — Но выглядит неотличимо от остального. Это было сделано специально.

— Никогда об этом не задумывалась, — ответил женский голос.

Волконский опустил взгляд. Он полулежал в кресле, напоминавшем медицинские. Левая рука князя была на столике рядом с ложементом, расслабленная, обездвиженная. Рядом стояла девушка.

— А ты вот, если на тебя посмотрит кто-то, кто тебя не знает, в его глазах будешь выглядеть как девушка лет пятнадцати, наверное.

— Наркоз скоро закончит действовать, — ответила девушка.

Рука князя от запястья и почти до локтя раскрылась аккуратным разрезом. Кожа, мясо, сухожилия, всё аккуратно рассечено. С пальцев девушки лился багровый туман, проникающий в тело князя и медленно стягивающий плоть. Там, где рана затягивалась, не оставалось ни следа от разреза.

— Уже закончил, — улыбнулся Владимир. — С моим уровнем развития нужны уже не лошадиные дозы, а слоновьи.

— Это не так работает, — ответила девушка. — Я тебе не седативные препараты ввожу, твои узлы не воспринимают воздействие, как угрозу. Вообще не воспринимают воздействие.

— Значит, и так я сделать не могу?

Князь сложил пальцы левой руки в магический знак и зажёг над ладонью маленький огонёк. Девушка не отвлеклась от своего занятия.

— На магические способности я не воздействовала, только замедлила регенерацию, чтобы ты не заживлял раны, пока идёт операция. Наркотическое опьянение — побочный эффект.

— Хм, — задумчиво протянул князь. — А как проверить, нахожусь я под наркотическим опьянением или нет?

— Никак. У тебя развит узел в голове, да и вита тоже. Даже если твой мозг залить какой-нибудь гадостью, ты сможешь относительно ясно мыслить. К тому же узлы на таком уровне крайне неохотно поддаются внешним воздействиям, сохраняя внутреннюю целостность, поэтому магические атаки тоже не будут гарантом.

Взгляд Волконского снова начал блуждать по потолку.

— Имплант ощущается чужеродным, — признал он.

Девушка остановилась.

— Ты его уже чувствуешь?

— Да, как нечто чужеродное. Как латную перчатку на рукаве вечернего костюма. Не обременяет, но выбивается из общего.

Девушка продолжила работу.

— Привыкнешь. Но ближайшие несколько дней даже не пытайся пользоваться.

— Само собой, — не стал спорить князь. — Так почему ты носишь этот облик?

— Потому что могу, Владимир, — ответила девушка. — У меня не было детства и юности. Впасть в детство мне не позволяет характер, зато идеи прожить вторую юность выглядит весьма соблазнительной. Так что я твоя любимая племянница, не забывай.