— Герцогом, вы хотели сказать? — поправил Волконский.

Тихомирова поджала губы.

— Герцог какой-то дыры в колонии? Это фикция.

Максим чуть покачал головой.

— Не скажите, Ольга. Его предшественник герцогство во владение не получал. И нет, не имею чести быть лично знакомым.

— Велика честь.

Волконский глянул на Тихомирову.

— Вы довольно пренебрежительно к нему относитесь, — отметил Максим.

— А как я должна относиться к выскочке, за которым ничего нет.

— Вижу, вы, как и многие, стали жертвой туннеля рациональности.

— Что? — не поняла Ольга.

— Этот термин ввёл философ Державин шестьдесят лет назад. Рассказать?

Тихомирова ответила не сразу. Посидев немного в молчании, она повернулась к Волконскому и кивнула:

— Извольте, князь.

— Туннель рациональности — это психологический приём. Наше мышление старается оперировать понятными и доступными логическими конструкциями и образами. Мы знаем, что такое дождь, что такое снег, и потому не удивляемся, когда видим их за окном. Однако, согласитесь, увидеть песчаную бурю в Петрограде мы никак не ожидаем. Верно?

Ольга кивнула.

— Это очевидно. Но как это относится к Мартену?

— Терпение, княжна, — ответил Максим, излучая довольство. — Ваш жизненный опыт, ваши знания и сложившееся понимание мира работает также, создаёт тоннель, отсекающий всякий абсурд и глупости. Не будем же мы сейчас всерьёз задумываться о том, что будем делать, если все растения на земле внезапно и по непонятной причине вымрут. Это абсурд, на который не стоит обращать внимания. Однако, если вы вдруг окажетесь в месте, где по неизвестной причине вымерли все растения, вам увиденное не понравится. Оно будет выбиваться из привычного. И вы попытаетесь найти объяснение, укладывающееся в ваше понимание.

— Хотите сказать, — нахмурилась Тихомирова, — что Мартен в моих глазах выбивается из привычного?

— Конечно! — кивнул Максим. — В вашем понимании какой-то там барон не может быть фигурой важной настолько, чтобы его мнение учитывали люди вашего круга. Вы пытаетесь найти объяснения, укладывающиеся в привычное. А не находя злитесь. Ведь если такое оказалось под силу Дмитрию, то что будет дальше? Сколько ещё таких вчерашних баронов поднимется завтра на вершины власти?

— Ерунда! Никуда он не поднялся, и тем более не будет других! — отреагировала Ольга.

Максим только шире улыбнулся.

— Я же, — продолжил он, — зная обо всём, что Дмитрий уже успел совершить, просто принял, как должное факт его существования. Герцог Мартен — высший боевой маг, сильный, талантливый, умный, эрудированный в некоторых аспектах. Я позволяю себе им восхищаться. А рациональное объяснение его способностей приложится.

Тихомирова снова отвернулась к окну, и отражение в стекле показывало её хмурое лицо.

Машина заехала во двор скромного уединённого особняка и остановилась у крыльца. Максим вышел из автомобиля, удерживая на лице располагающую улыбку. Ольга была мрачной. Михаил боролся с дремотой и проигрывал. Слуга провёл гостей на веранду, а затем сразу пропустил в холл. В относительно скромной гостиной их встретила молодая герцогиня Кэтино Кочакидзе. Девушка носила наряд своего народа, а не принятое в свете вечернее платье. Широкий шёлковый пояс подчёркивал тонкую талию, расшитое золотом и жемчугом чёрное платье уходило в самый пол. Девушка обвела гостей колким взглядом, остановившись на Шемякине, как раз в этот момент боровшимся с очередным зевком.

— Простите нашего друга, госпожа Кочакидзе, — перехватил инициативу Максим. — Михаила оторвали от важной работы, не дали ни отдохнуть, ни поспать.

Кэтино перевела взгляд на Волконского.

— Прошу, рассаживайтесь. Напитки?

Максим улыбнулся шире и первым вольготно расположился в одном из кресел.

— Я большой поклонник грузинских вин, с радостью выпью бокал. На ваш вкус.

Ольга села с достоинством.

— Благодарю, воздержусь.

— Кофе, крепкий, пожалуйста, — попросил Миша, с тоской глянув на диван и аккуратно присев на стул.

— Вы всегда столь… — Кэтино чуть прищурилась, глядя на Максима, — улыбчивы, князь?

— Я открыто смотрю на мир, Кэтино. Я же могу обращаться к вам по имени?

Девушка чуть кивнула.

— Извольте.

— Благодарю. По дороге сюда я наслаждался видами. Погода нисколько не портит пейзажи, раскинувшиеся долины и далёкие горы, от всего этого захватывает дух. Передо мной иной картины красы живые расцвели: роскошной Грузии долины ковром раскинулись вдали, — чуть нараспев произнёс князь. — Однако стоило мне зайти, и я тот же час был очарован вами. Откажи вы мне в такой малости, как возможность называть вас по имени, чёрное пламя тоски сожгло бы моё сердце.

— Вы процитировали Лермонтова, видимо, сочтя это уместным. Так почему же не обратились к одному из своих предков, что участвовал в завоевании этих долин? Насколько мне известно, среди них были выдающиеся поэты, — ответила Кэтино.

Слуга принёс напитки. Максим лишь принял бокал, а Михаил поспешил вылить в себя чёрную гущу.

— Несомненно, были, — не стал спорить Максим. — Однако язык их был несколько архаичен, подражал Гомеру и прочим античным классикам. Да и воспевали они не красоты пейзажей, а собственную воинскую доблесть.

Максим пригубил вино.

— Пока мы ждём действия кофе и пробуждения вашего друга, — Кэтино бросила короткий взгляд на смутившегося Шемякина, — скажите мне, князь. Почему приехали вы, а не ваш брат?

Волконский салютовал бокалом.

— Прекрасный напиток. Всегда поражался, как получаются вина со столь глубоким вкусом, при этом не томившиеся в бочках годами.

— Я подарю вам несколько бутылок, Максим, — пообещала Кэтино.

— Моя благодарность не знает границ! — Волконский допил вино и отставил бокал. — А ответ на ваш вопрос, Кэтино, требует закончить со светским общением и перейти к делу. Миша?

— Я готов, — кивнул Шемякин. — Кэтино, благодарю за согласие на эту встречу. Уверяю, мы не без причины проделали весь этот путь.

Максим перехватил разговор.

— У нас есть подозрения насчёт людей, виновных в смерти Павла и, — Волконский кивнул на Ольгу, — и брата княжны Ольги.

— Подозрение? — уточнила Кэтино.

— Да. Подозрение — не знание. И если наше подозрение верно, нам жизненно необходимо сначала подтвердить свою догадку, а уже затем действовать. Более того, предосторожность побуждает нас действовать тайно. Я и Ольга напрямую не связаны с Дмитрием, и потому наши передвижения не вызывают подозрений. Михаила пришлось выдёргивать резко, чтобы его передвижения проблематично было отследить.

— И кого вы подозреваете? — прямо спросила Кочакидзе.

Максим переглянулся с Тихомировой.

— Романовых, — тихо ответила Ольга.

Кэтино прищурилась.

— Вы уверены?

— Подозреваем, — улыбнулся Максим. — И хотим удостовериться. Тайно. И потому обращаемся за помощью к вам.

— Нам нужен демон, Соблазн, — продолжила Ольга.

— Искушение, — поправил Михаил.

— У нас есть всё необходимое, кроме места для проведения ритуала, — закончила Ольга.

Кэтино отвернулась, беспокойно потеребив пальцами свой амулет.

— Допустим, ваше подозрение окажется верным. Что тогда? Вы собираетесь мстить?

— Это сложный вопрос, — вздохнул Максим. — Очевидно, что восставать против правящего империей рода — занятие бесперспективное. Однако доказать конкретные преступления возможно. И предъявить эти доказательства, сделать их известными высокопоставленным дворянам империи.

— Это не заговор, Кэтино, — вновь заговорил Михаил. — Мы не пытаемся обогатиться, возвыситься, набрать влияние.

— Однако по какой-то причине они атаковали одного из вас. Не только скрытно, были и другие действия. Может быть, мне стоит опасаться вас? Может быть, эти действия были следствием ваших действий?

Максим кивнул.

— Эта атака действительно является следствием наших действий. Однако мы без труда докажем, что незаконного и предосудительного в наших действиях не было. Видите ли, Кэтино. Борис Тихомиров, ставший жертвой в этой игре, оказался втянут в эту ситуацию не по своей воле.