Я пожала плечами.

— Просто вернулась домой.

Не зная, как заполнить неловкую паузу, я опустила глаза, но от увиденного моей сердце рухнуло куда-то вниз, и я тут же снова посмотрела на брата. Надеюсь, он просто не будет включать свет в прихожей и не заметит на полу кровь, которую я еще не успела отмыть.

— Слушай, Джи, такое дело, — многозначительно начал брат. И какие плохие новости я услышу на этот раз? — Костя…

— Я знаю, — как можно быстрее произнесла я. Возвращаться к теме не хотелось. — Знаю, — повторила уже спокойнее и мягче. — Я была у него.

— Когда вы в последний раз общались? — прямо в лоб спросил Ник. — О чем разговаривали?

— О том, что я больше не желаю его знать, — я горько усмехнулась. — Так, если сегодня у нас понедельник, значит, в субботу я ушла. Точное время не скажу, я вообще не доставала телефон.

Брат нахмурил брови.

— То есть, ты хочешь сказать, что после этого ты его не видела?

— Нет конечно, он вел себя как тиран и мудак, я и не собиралась возвращаться, вообще-то. Не знаю, сколько времени я просидела в парке, но до Тали добралась пешком только к ночи.

— Почему ты шла пешком?

Я взорвалась.

— Мы не на допросе, Ник! — помедлив, сухо добавила: — Не было налички на проезд.

Брат жестом пригласил меня в столовую, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним и плюхнуться на мягкий голубой диван. А ведь кажется, совсем недавно на этом диване сидел Костя, которого я тогда еще называла исключительно по имени и отчеству, и с улыбкой наблюдал за тем, как я заимствую из бабушкиных алкогольных запасов любимое розовое шампанское.

— Ты понимаешь, что мы не знаем, почему и как Костя попал в эту чертову аварию? Важна каждая деталь, — Ник запрокинул голову запустил пальцы в волосы. — Ведь то, что случилось с тобой и твоими родителями, тоже сначала показалось нам обычным несчастным случаем.

Не решаясь озвучить мысль вслух, я заламывала пальцы, рискуя сломать какой-нибудь из них.

— Я не уверена, конечно, но есть вероятность, что Костя поехал искать меня. Я не знаю, стал ли бы он это делать, но…

— Почему? — Ник перебил меня, не давно закончить. Несмотря на серьезность разговора, захотелось немедленно его придушить.

— Я очень доходчиво ему всё объяснила, — тихо пробормотала я. — Честно говоря, я думала, что ты и сам всё знаешь, ты ведь его лучший друг.

— Ну, как оказалось, не всё, — примирительным тоном ответил брат. — А с руками что? — твою налево. Руки. У меня перебинтованы руки, и черт знает, как теперь выкручиваться.

— Перенервничала, — с глупой улыбкой ответила я.

— А ну покажи, — Ник с грозным видом потянулся к бинтам.

Я отдернула руку резче, чем следовало бы, но поспешила объяснить:

— Да просто перенервничала и разбила зеркало, господи, делов-то. Кажется, мои руки сейчас не главная проблема.

Брат снова вздохнул. Это казалось до невозможности неправильным, и хотелось просто стереть этот звук ластиком. В двадцать три года так не вздыхают.

— Может, ты и права.

Поняв, что больше Ник не собирается продолжать диалог, я тихонько улизнула в свою комнату. Гитара осталась у Тали, и подруга обещала завтра ее принести, а пока что мысли разъедали меня до такой степени, что чем-то заняться было просто необходимо. Включив музыку на колонках, я запрыгнула на кровать в самой удобной для плевания в потолок позе. Сказывалась и усталость от последних двух дней, но заснуть я бы всё равно не смогла. Когда Ник поднимется к себе, надо будет разорить бабушкины запасы еще на пару глотков армянского пятизвездного.

Пока что я пыталась уложить в голове последние события. Теперь мне опять придется начинать всё заново: морально я уже давно распрощалась со школой, но видимо, всё же стоит вернуться. Несмотря на то, что я передумала бросать учебу, это лето всё равно кардинально изменило мое отношение к жизни и взгляд на мир, и прежней я уже никогда не стану. Просто бывают такие события, после которых человек уже никогда не будет таким, как раньше, а последние три месяца стали, черт возьми, просто кладезем таких событий.

Я храню свою тайну, да и кто мне поверит,

Но я знаю, ты спишь, просто спишь слишком крепко…

Flёur

Первого сентября я пошла в школу, как и решила за пару недель до того. Перед этим мы с Талей, по ее же настоянию, устроили себе домашний день спа, перемеряли и мой, и ее гардероб, и сестра составила нам по-настоящему классные образы. Я сама всё еще не была готова так париться насчет подобных мелочей, и, наверное, просидела бы с безразличным видом весь день, если бы не знала, насколько всё это важно для Тали.

— Точно, мы ведь можем сделать парные образы! — восклицала подруга. — У тебя «тотал-блэк», у меня — «тотал-вайт», как раз не зря я покрасилась в практически белый. Ну, что скажешь? — с вдохновленной улыбкой спрашивала она. Я через силу улыбалась и кивала.

Мы пришли в школу вместе: решили, что теперь я всегда буду заходить за Талей по пути, как раз дорога до школы лежала через ее дом. Проходя по школьному двору, краем глаза я видела, как на нас смотрят старшеклассники; видимо, выбранные сестрой для меня черные рубашка и кожаная юбка — не та, которую я надевала в первый учебный день здесь, — действительно мне шли. Сама Таля, как она и задумывала, была одета во всё точно такое же, только молочного цвета, и обувь у нас была разной: я пришла в высоких черных мартинсах, а Таля — в белых кедах. Ни ее, ни меня наш класс сразу не узнал, и это было неудивительно: новые прически в сочетании с новым макияжем визуально меняли черты лица, да и стиль уже был другим. Артем Смольянинов смотрел на меня еще более заинтересованно, чем в прошло году, а Макс, с которым сестра рассталась летом, и вовсе не сводил с нее глаз, хотя она старательно это игнорировала. Наверное, никто и не думал, что я — Таля тоже — можем сменить имидж на кардинально отличный от того, что был раньше.

Если совсем уж честно, мне по-прежнему было всё равно. Несмотря на то, что подруга добилась того, что я стала действительно нравиться себе в зеркале, это не отменяло того факта, что я абсолютно не разбиралась в теме модных приговоров и стиля, в том числе потому, что это казалось мне пустой тратой времени и сил, особенно с недавних пор.

После долгой и нудной линейки, хотя, казалось бы, в выпускном классе я должна была радоваться и запоминать каждый школьный момент, мы разошлись по классам. Кабинет английского языка, рассчитанный на полный класс из-за какой-то там экспериментальной программы и из-за нехватки учителей, без Кости выглядел совершенно пустым. Не было его вещей: очков в толстой черной пластиковой оправе, пачки сигарет, которую он так старательно прятал то в одном месте, то в другом; не было дорогущей красной ручки, которой он проверял тетради, не было и такой же синей, которой он заполнял журнал; в шкафу не висела его куртка и сменная одежда на всякий случай, из кармана не торчал брелок от автомобильных ключей. В общем-то, кармана тоже не было, потому что не было самого Кости. Это всё было бы ничего: обычно все учителя забирают вещи на время каникул, но учительский отпуск заканчивается за пару недель до начала учебного года, и учителя успевают снова «обжить» свои кабинеты.

Без своего хозяина кабинет английского языка казался брошенным и каким-то неправильным. Не успели мы распределиться по своим местам, как в распахнутую дверь вбежал запыхавшийся Николай Петрович, наш директор.

— Одиннадцатый «Б», ребята, все на месте? Все дошли? — он повторил вопрос. Только тогда, когда класс нестройным хором заверил его, что все, директор вышел на середину класса. — Я хотел бы сделать объявление о том, что Константина Леонидовича пока что не будет в школе. Временно вести английский у вас будет Кристина Антоновна, она же пока возьмет на себя классное руководство.