— Только не нужно помогать, — предупреждает Ник, обращаясь ко всем сразу. — Я должен сам.

Он держит в руках скрипку, примеряясь, как бы половчее ее вскрыть: разломать о колено или просто ударить кулаком? Взявшись за гриф, Ник замахивается инструментом для удара, но в последний момент отталкивает скрипку от себя, хватает барабан и, зажмурившись, со всей силы швыряет его в пол. Грохот проносится такой, что услышали, наверное, и соседи, но уже как будто все равно.

Медленно и осторожно, будто боится увидеть, что получилось, Ник приоткрывает один глаз. Затем, выдохнув не то с облегчением, не то с удивлением, открывает и второй, на коленях подползает ближе.

Игрушечный барабанчик цел, только отлетела крышка, как от коробки. Внутри, еще немного перекатываясь туда-сюда, блестит кольцо.

Словно не веря, Ник забирает его и кладет в карман, а потом подбирает с пола отскочившую крышку и прилаживает ее на место. Пробует постучать по барабану — и поднимает на нас светящиеся восторгом глаза.

— Звук такой же, как тогда, в детстве, — с придыханием сообщает он. — Один раз дедушка все-таки разрешил, когда только принес его из магазина.

Обратно мы добираемся своим ходом: Ник едет в салон красоты за мамой и остается провести время с ней, и наверняка для нее это лучший подарок. Костя тихо поясняет мне на ухо, что отношения у Ника не задались с обоими родителями, и на то имеются веские причины. Я понимаю, что брат ни за что не расскажет мне, если только сам не захочет, но выпытывать все тайны у его лучшего друга не хочу, поэтому перевожу тему. В конце концов, ребята еще собирались поздравлять нас с Талей.

Вечер проходит весело и шумно, а главное — сюрпризы на этот раз получаются только хорошие. Под конец к нам даже присоединяется Яна Яхонтова, и, хоть отношение к ней у всех пока неоднозначное, никакой неловкости между нами сегодня не чувствуется. Вдоволь насмеявшись от шуток Кости и Ника, мы разбредаемся по спальням, и меньше всего сейчас хочется думать о завтра, когда вместо отдыха придется разгребать скопившуюся документацию. Пусть уже далеко за полночь, сегодняшний день не закончится, пока мы не ляжем спать, и так и тянет продлить беззаботное время подольше.

С этой целью я и пробираюсь на кухню: выпили мы сегодня уже достаточно, и в сторону винного погреба я даже не смотрю, но намереваюсь стащить в спальню что-нибудь вкусное из холодильника. Пирожные мы прикончили еще пару часов назад, но остатки сырной нарезки и шоколадка вполне подойдут.

На обратном пути мое внимание привлекает свет из-за приоткрытой двери на втором этаже. Безошибочно распознав кабинет Ника — я уже научилась быстро ориентироваться в особняке — я сворачиваю с лестницы и, набравшись смелости, наконец стучу.

— Заходи, — приглашает брат.

— Ты даже не спросил, кто, — замечаю я.

Ник расплывается в совершенно не свойственной ему добродушной улыбке.

— Вы все стучитесь по-разному. С Костей у нас с детства был условный шифр, Таля стучит тихо и много раз подряд, чаще всего пять. Дима — громко и три раза. Да заходи, ты чего, — брат хлопает рядом с собой, зазывая меня на диванчик. — А у тебя всегда два таких звонких стука.

Переваривая эту информацию, я жалею об упущенном времени. Таля — та всегда рядом, и наверстать с ней первые шестнадцать лет несложно, это происходит у нас само собой. С Ником мы ведь тоже знали друг друга всю жизнь, но общались гораздо меньше, и я редко задумывалась о том, какой же у меня на самом деле замечательный брат. Что бы он ни творил раньше, мы все равно семья, как ни крути, во всех смыслах этого слова.

— Чего не спишь? — спрашиваю я.

В ответ он поднимает найденную сегодня скрипку. Все-таки забрал с собой.

— Когда вы уехали, я долго думал, где же в квартире направление на следующий тайник. С детства поменялось все, кроме моей комнаты. Так вот, я долго думал, где же еще там можно что-то зашифровать, а потом понял: в скрипке.

— Собираешься ломать ее прямо сейчас?

— Нет, ты что, — брат прижимает инструмент к себе. — В понедельник отвезу мастеру, он что-нибудь придумает. В конце концов, дедушка оказался прав, — я хочу спросить, в чем именно, но он вдруг поднимается на ноги. — Иди спать, — тепло треплет по волосам, — или жрать, — переводит взгляд на тарелку с сыром, — или что вы там собирались делать.

Глупо хихикнув, я выбегаю за дверь и мчусь к Косте. Оборачиваюсь лишь на секунду — и вижу Ника, который, махнув рукой, тихо смеется — в этот раз по-доброму. Откуда-то со стороны гостиных слышны приглушенные голоса — это Таля рассказывает Диме легенду про эдельвейсы. Стремительно взлетев по лестнице, я захожу в спальню и с разбега прыгаю на кровать, прямо к Косте в объятия, чудом не опрокинув на себя тарелку с сыром и тем самым вызвав у парня порцию хохота.

И все-таки семья у меня замечательная.

Середина марта встречает нас невиданно ясной и солнечной погодой. Снег за эту неделю совсем растаял, и если за городом теперь развелось столько грязи, что выезжать из особняка стало возможно только на внедорожнике, то в самой Москве было довольно чисто, и даже лужи уже стали высыхать.

В прошлом году я не застала наступление весны: из февраля, окутанного последним зимним вздохом, меня выбросило прямо в теплый апрель, и окружающая природа со своим ежегодным праздником жизни угнетала тогда только сильнее, добивала вдобавок к самокопанию, которым я занималась так усердно.

Новая весна была полна новых надежд и веры — определенно глупой, но такой важной — что все будет хорошо. По-другому и быть не может.

Дождавшись мало-мальски сухой погоды вдали от МКАДа, Марс, как и планировалось, устроил на оружейном складе Чалова пожар. В подробности этот молчаливый парень не вдавался, по-прежнему оставаясь для нас загадкой, как и не взял никого в помощь на дело, бескомпромиссно заявив, что работает один.

Еще несколько дней наши агенты наблюдали за складом, но ничего, что могло бы нас заинтересовать, не происходило. На усилении охраны не было никого, кроме людей самого Чалова, и пусть это тоже было неплохо, но все равно мы ожидали большего.

— Демьянов — жук, он — не безвозмездно, конечно, — помогает бойцами и Кудрявцеву, и Дайнеко, а сам сидит чистенький, — ворчит Костя, проверяя вечером тетради с контрольным аудированием. — И Чалову он должен был помочь, да хотя бы в обмен на оружие — у них ведь соглашение.

Мы явно уступаем Елисеевской шпионской сети, но информированы достаточно хорошо, чтобы быть в курсе таких подробностей. Тем более, после смерти Синицына контролировать слежку стало некому, и нового человека Елисеев пока не нашел — а значит, у нас больше шансов проворачивать какие-то дела незамеченными.

— Рано, — заключает Ник на собрании, где склад Чалова захватил все внимание. — Придется повторить еще раз в апреле.

— Это очень сдвинет нас по срокам, — сразу возражаю я. — По Голубевскому офису уже все готово, только дать отмашку. Если тянуть время, то придется снова начинать с нуля.

Взгляд старшего брата тяжелеет.

— Значит, начнем с нуля, — с нажимом отвечает он. — Лучше перестраховаться сейчас, чем облажаться в самый важный момент.

Мне остается только вздохнуть. Детальный план, который мы разрабатывали вместе с Димой и Марсом, неожиданно согласившимся подумать втроем, был неразрывно привязан к датам и графику подвоза воды и смены кулеров в офисе Голубева — вплоть до минуты. Для следующего месяца понадобится рассчитывать все по новой, и делать это до ужаса не хотелось, особенно когда в школе на каждом уроке на нас наседают подготовкой к экзаменам, но на кону стояла куча жизней, в том числе и наши.