Я знала, что приезжала в Москву в шесть и в тринадцать лет, и знала, что Таля гостила у нас почти каждые каникулы, а в этот раз ее отпустили даже на новогодние. Знала, что ходила на самые крутые вечеринки и что за мной бегали почти все знакомые парни. Уже успела, благодаря Тале, заново выучить всех родственников, половину из которых почти сразу же с радостью забыла. Болтала по видеосвязи со нашим двоюродным братом Ником, созванивалась с бабушкой, даже сама приходила в старую школу пару раз — но абсолютно ничего не вспоминала. Делала вид, что все хорошо, чтобы не расстраивать семью, ведь не зря же за большие дядины деньги меня сняли с официального учета у психиатра и перевели к какому-то семейному врачу.

Вдруг вся машина затряслась от неистового рева тяжелой музыки: звонил мой телефон, а я все еще пыталась хоть что-то вспомнить, цепляясь взглядом за совершенно чужие мне улицы Москвы. Погруженная в свои мысли, я и не заметила, как пробка рассосалась и мы почти приехали. Я давно уже перестала верить всерьез, но мне все равно отчаянно, до боли, хотелось вспомнить свою жизнь и себя, какой я была раньше. Костик подпрыгнул от неожиданности, и это заставило меня вернуться из мыслей в реальность.

Пока мозг классного не взорвался от громких басов, я поспешила поднять трубку: конечно, это звонила взволнованная бабушка, кто же еще? Заверив ее, что все хорошо, я бросила телефон в сумку. После аварии мои музыкальные пристрастия не изменились: я по-прежнему любила рок, что мы с Талей выяснили экспериментальным путем. Она включала мне по очереди по крайней мере сотню разных песен, а я отмечала те, что мне больше всего понравились. В общем-то, тогда я выписала на бумажку все мои любимые до аварии песни, только вот я об этом узнала уже позже, когда подруга сама мне об этом сказала.

— Ну? И что, позволь спросить, это было? — поинтересовался учитель.

— Это, Константин Леонидович, была моя любимая бабушка, которая очень за меня переживает, — почему-то в мыслях я не могла без смеха назвать его по имени и отчеству, но назвать его просто по имени вслух у меня даже язык не поворачивался. — Почему же я еще не вернулась домой, когда уже шесть вечера, а уроки заканчиваются в три?

— О, ясно, я с ней поговорю, — пренебрежительно-сухо бросил классный.

— Лучше не надо, поверь, — я уже открывала дверь, чтобы выйти из машины, как вдруг мне пришла в голову одна идея. Ведь живем один раз, верно? — Я буду скучать, — как можно соблазнительнее прошептала я и провела тыльной стороной ладони по его щеке. Все равно ведь никому не скажет, иначе это сильно подпортит его репутацию.

Я заметила голодный взгляд потемневших глаз, как будто Костик и вправду был каким-то маньяком, и быстро вылезла из машины, тряхнув копной густых волос, а напоследок заливисто рассмеялась. Кажется, я начинаю понимать, почему такие номера были раньше одним из любимых наших с Талей развлечений.

— Ну, я пойду?

— Снегирева! Я тебя прибью когда-нибудь, честно, — теперь он смотрел уже так, словно всей душой желает моей смерти.

— Взаимно, Константин Леонидович.

***

1 — Отсылка к песне группы Ария «Я свободен»

Я просыпаюсь неожиданно, на самом интересном месте заманчивого сна с одним светловолосым красавцем в главной роли, и первые минуты еще пытаюсь доспать, окунуться обратно в эту сказку, но потом подскакиваю на кровати как ошпаренная. Костик, будь он неладен, всего за пару дней извел меня так, что я уже и по ночам его вижу, и не сказать, чтобы в моем сне он был сильно одет. Если бы в жизни так было можно… От продолжения собственной мысли я чувствую, как стремительно краснею, и тут же одергиваю себя. Утро начинается, и снова блистательная Джина Снегирева, Грейсон и просто тупица думает не о том, о чем следует.

Лучше бы мама и папа были живы, остальное по сравнению с этим уже не важно.

Что там сегодня — пятница? Взгляд упал на расписание занятий, приклеенное к стене над письменным столом. Напротив уроков иностранного языка стояли маленькие сердечки, некоторые из них были перечеркнуты, а какие-то я так старательно зарисовывала, что напротив нескольких надписей «англ. яз.» зияли дыры. Да уж, такие перепады настроения точно не к добру, но если постоянно пить увеличенную дозу таблеток, не хватит до следующего визита к врачу. Повезло хоть, что английского сегодня нет, а значит, не придется весь урок вгоняться в краску перед Костиком, да и ругаться с ним без особого повода тоже будет не нужно.

В школе я, конечно же, не удержалась и рассказала Тале про сон, который все никак не шел из головы: сестре я доверяю больше, чем себе, тем более, мы всегда делимся друг с другом своими снами. Талина последние года три помешана на всякого рода гаданиях, а заодно подсадила и меня; пусть я и не воспринимала это всерьез, но ради забавы было чудесно. После рассказанного мной сестра с хитрым прищуром, по опыту не предвещающим абсолютно ничего хорошего, посмотрела на меня.

— А знаешь что? С четверга на пятницу сон вещий! — рассмеялась и хлопнула меня по плечу. Неужели она и правда думает, что это возможно?

— Издеваешься, что ли? — сказала я, хотя сама прекрасно знала, что наши с Талиной гадания практически всегда сбывались, хоть и были в основном шуточными.

— Ни капли, — с непробиваемым видом сказала Таля. — Это судьба, — и снова похлопала меня по плечу, в этот раз мягче. — А вот и судьбоносный жезл идет, — глупо хихикая, она устремила взгляд в сторону.

Прямо по коридору к нам приближался главный герой моих снов, обладатель как раз-таки весьма судьбоносного жезла. Нет, я даже могу его понять: решил человек с утра пораньше по нужде сходить, а тут тебе под дверью туалета хихикающие ученицы, которые еще и сестры твоего друга, пусть и двоюродные. Костик с некой опаской посмотрел на нас, и, пятясь почему-то боком, и открыл дверь.

— Константин Леонидович?

— Чего тебе?

— Константин Леонидович, это женский туалет, — сказала я, безуспешно пытаясь сдержать смех. Обычно невозмутимый учитель моментально покраснел и наконец направился в мужской, при этом пробормотав что-то, странно похожее на «девчонки».

Последний школьный день этой недели прошел на удивление беззаботно. Еще бы: кто станет всерьез думать об учебе, когда впереди целых два прекрасных выходных? У меня было мало идей, чем заняться: наверное, просто отдохнуть дома и восстановить силы перед следующей неделей. Между прочим, первым уроком по понедельникам был английский, и это уже было веской причиной ненавидеть понедельники до конца учебного года. Чтобы подготовиться к такому моральному насилию, двух дней будет мало.

— Снегирева, — возле лестницы меня догнал Артем Смольянинов, местный красавчик, по которому тащилась добрая половина девчонок в школе. — Спешишь куда-то?

Я пожала плечами.

— Вроде нет, — я и правда не торопилась. Таля еще перед последним уроком упорхнула на очередное свидание, и я даже догадывалась, с кем: Макса на математике тоже не было.

— Тогда выручай, — одноклассник схватил меня за руку — все девчонки обзавидовались бы — и потащил в обратную сторону.

— Может, объяснишь? — я едва поспевала за ним на своих каблуках.

Артем вздохнул.

— Мне нужно исправить пару оценок в журнале, — нехотя признался он.

— Зачем?

— Отец убьет, если узнает, что у меня двойки по английскому. Он же хочет, чтобы я поступил в МГИМО.¹

— Почему тебе просто не переделать оценки в дневнике? — этот вариант казался мне самым простым и логичным.

Одноклассник замялся, словно думая, говорить мне или нет.

— После того, как я на этом уже спалился в девятом классе, отец приезжает сюда раз в пару недель и просматривает журнал. Слишком печется о моей успеваемости, — он даже сплюнул от досады.

— Жуть, я бы точно такое не выдержала.

— Я уже привык, — Артем выдавил из себя улыбку. — Мне еще повезло, что об этом не знает никто, кроме директора и классного. Так поможешь?