А проснулась от звука голосов снаружи, которые были здесь редкостью. Судя по всему, была уже глубокая ночь, и присутствие людей в такое время в таком месте не могло не настораживать: звуки не были похожи на шум пьяной компании, а больше у меня не оставалось вариантов, кто бы это мог быть. Стараясь двигаться максимально тихо, я подползла к окну, если прямоугольную дыру в стене можно так назвать, и сразу же затаила дыхание: на улице, совсем рядом, спиной ко мне стояло несколько рослых мужчин. Было темно — единственным освещением был тусклый свет от фар машины неизвестной мне марки, но я насчитала троих. Боясь чем-либо выдать себя, я словно приросла к своему укрытию и прислушалась к голосам незваных гостей.

— Может, здесь?

— Совсем обленился? Хотя бы за МКАД выехать мы могли.

— Так Владимир Семенович сказал быстро, значит, времени кататься нет.

Владимир Семенович? Таких совпадений попросту не бывает. Неужели и правда Елисеев?

— Ага, а еще он сказал, чтобы без лишнего шума, емае, а над нами мост и куча народу.

— Да какая разница?

— Один хрен тут никто никогда не ходит, место хорошее, я уже работал здесь. Жмуриков в лучшем случае через год найдут, да и то если положить на видное место. Сюда даже не суется никто. Начинай.

От липкого, тягучего, практически осязаемого страха меня словно парализовало. Что, если все то, что они говорят — правда? По спине побежал холодок. Кажется, они кого-то убили, а может, еще только собираются убить, и труп решили спрятать где-то совсем рядом. А если они и правда это сделают? Что тогда? Кто-нибудь обнаружит пропажу, начнется расследование. Они сказали, что трупы не найдут? Но я же не могу как ни в чем ни бывало жить рядом, зная, что в полсотне метров от меня лежит мертвое тело, и судя по разговору, не одно, а я даже в полицию не могу пойти!

Хотя о чем я, господи, это все такие мелочи по сравнению с тем, что если они меня вдруг заметят, то я составлю компанию тем несчастным, про которых шла речь. Возможно, последним пристанищем убитых людей станет как раз моя заброшка, господи, мне больше нельзя оставаться здесь. Но они увидят меня, если попытаюсь выбраться, хотя от страха я и пошевелиться не могу, черт, черт, черт.

Ну и что мне теперь делать?!

Я была в таком ужасе, что не могла даже закричать, хотя оно было к лучшему. Хорошо, что Бродяга спит, а то начал бы лаять, а тогда нам крышка. В какой-то момент страх достиг своего предела, а в следующую минуту я поняла, что больше не боюсь. От осознания безысходности ситуации мне вовсе не страшно, наоборот, меня подстегивает азарт: а вдруг получится спастись, пусть даже и чудом? Я же живучая, вон сколько раз выкручивалась, так может, мой запас удачи еще не иссяк?

Если так, то я могу, конечно, попробовать смотаться отсюда по-быстрому, но не бросать же здесь живого человека, если он только еще живой. Если эти ребята еще не успели убить тех, кого собирались, то жертвам надо как-то помочь, но я и себя не в состоянии спасти, что я для них-то могу сделать? Я видела пистолет у одного из амбалов — не исключено, что все они вооружены, а у меня есть только нож, прихваченный с бабушкиной кухни, который вообще не подходит для метания — да я даже и не умею метать ножи — и я уж точно не смогла бы убить человека.

Решение пришло неожиданно. Я сняла намотанную на предплечье бандану и аккуратно завязала щенку пасть. Теперь он хотя бы не сможет залаять, и у нас будет больше шансов остаться первое время незамеченными. Как спустить уже довольно тяжелую и немаленькую собаку со второго этажа, я пока еще не успела придумать.

Спускаться вниз было опасно: лестница находилась прямо рядом с окнами, которые были ближе всего к машине и потенциальным убийцам. Можно было бы вылезти через окно напротив, его как раз не видно с их стороны, ведь оно заслонено полугнилыми досками, которые я пару дней назад оттащила подальше от своего угла, чтобы не воняли прямо под носом. Господи, как же удачно я их поставила. Другого выхода не оставалось: придется лезть через крыши, с рюкзаком и гитарой за спиной; спрыгнуть вниз было бы проще, но вряд ли падение в крапиву прошло бы тихо и незаметно.

Запасными джинсами я прикрутила Бродягу к животу. Щенок был действительно тяжелым: откормила же на свою голову! Я прикинула, что на крышах, за кронами деревьев, да в темноте, будет не так легко меня заметить, главное — двигаться как можно тише. Довольно неуклюже я взобралась на крышу, стараясь не издавать ни звука; кажется, меня не заметили. Я понимала, что моей неподготовленной тушке надо передохнуть, а заодно и получше оценить ситуацию.

Затаившись, я наблюдала, как мужики внизу отошли к багажнику своей машины: видимо, за теми, кого хотят убить, хотя в багажниках, наверное, чаще перевозят уже трупы, нежели живых людей. Неважно, разберусь потом: раз решила, надо действовать. Я достала из кармана рогатку, подаренную мне во время путешествия мальчишкой из Нижнего Новгорода, и метко запульнула камешек в одного из громил, а сама тут же перепрыгнула на крышу рядом стоящего дома.

В моей голове это должно было быть эффектно, как в фильмах с супергероями, и свое приземление я представляла в эпично-красивой позе, но на деле просто зацепилась пальцами за край соседней крыши, и теперь болталась на стене, как сосиска, предпринимая жалкие попытки вскарабкаться наверх.

Мои ночные гости ушли чуть вперед, и только тот, в которого я попала, оглядывался по сторонам, разыскивая, откуда в него прилетел камень. Повезло, что я была ближе к противоположной стороне дома, в тени деревьев, и разглядеть что-то со стороны тротуара было не так легко. Но меня неумолимо тянуло вниз, я не могла долго провисеть на руках, особенно уже потратив перед этим почти все силы на то, чтобы подтянуться и залезть на крышу, хоть и безрезультатно.

Зацепившись ногами за оконную раму, так кстати оказавшуюся именно подо мной, я залезла внутрь дома и рухнула на пол, чуть не придавив Бродягу. В доме, разумеется, было пусто: почти весь райончик был заброшен по неизвестной мне причине, при этом находясь в завидной близости от центра Москвы.

Меня слегка колотило, я пыталась отдышаться: такие физические нагрузки и без того были мне не под силу, а ко мне еще и пес привязан, и гитара за плечами вовсе не кажется такой легкой, если попрыгать с ней по крышам. Хоть иногда я и ходила до аварии в тренажерный зал, чтобы поддерживать хорошую фигуру, то здесь меня даже на урок физкультуры было сложно затащить, не то что на серьезную тренировку, но справедливости ради, у меня имелось освобождение до самого конца учебного года.

Кое-как я встала на ноги, но под весом своего мохнатого груза тут же начала падать обратно. Быстро оперлась на стену, избавляя себя от риска оказаться на полу: мозг уже отказывался работать, а перед глазами плавали темные круги. Несмотря на это, нужно было как-то выбираться; наплевав на все, я проморгалась, набрала в грудь побольше воздуха и вылезла наружу. С гораздо большим трудом, чем в первый раз, взобралась на крышу через окно. Разумеется, я уже не смотрела, где сейчас все люди: я была не в силах анализировать что-либо и лишь запустила несколько камней в машину в надежде, что это отвлечет амбалов от того несчастного, который, надеюсь, еще не отдал богу душу.

Когда я как могла переползла через крышу и оказалась на очередном краю, встала необходимость снова прыгать на соседнее строение. Понимая, что еще один такой паркур я не выдержу, я решила просто спуститься на землю и пробежать за кустами. Меня не заметят, просто не должны — заросли слишком густые. К тому же, только что поднялся ветер и начал накрапывать дождь, стремительно усиливаясь: они-то уж точно заглушат создаваемый мной шум.

Я ухватилась руками за край и сбросила тело с крыши, повиснув, как и в прошлый раз. Вес невыносимо тянул меня вниз, но оставалась самая малость: зацепиться за окно, но уже не пролазить внутрь, а перебраться ниже, снова удержаться руками за край, нащупать окно первого этажа, перелезть к нему и, наконец, опуститься на такую далекую и такую приятную землю. Мой тщательно продуманный план провалился почти с самого начала: как я могла не заметить, что с моей стороны в этот раз не было окна, и цепляться ногами мне было теперь не за что? Черт, скользко. Намокшие под дождем ладони медленно, но верно ползли вниз, и напрасно я пыталась удержаться: вскоре опора окончательно выскользнула из рук.