Все происходило, как в замедленной съемке. Я стала падать на землю, а в голове было всего две мысли: Бродяга и гитара. Судя по женскому крику издалека, человек, из-за которого я так страдала, был вполне себе жив. За себя я просто уже не успела испугаться, ведь падала всего лишь со второго этажа. Кажется, я приземлилась на что-то мягкое, но такие вещи в принципе сложно выяснять, когда с высоты падаешь на спину. Я видела, как перепуганный Бродяга попытался заскулить, но у бедняги был намордник из моей банданы, и он пока не успел от него избавиться. Перед глазами снова плыли темные круги, только теперь их было намного больше, чем раньше.

Откуда-то издалека, как в тумане, я услышала звуки стрельбы, непонятный шум и трехэтажный мат. Я сделала попытку подняться, но в глазах потемнело уже полностью, а тело словно стало погружаться в мягкую перину: теперь я ничем не могла себе помочь.

***

Я очнулась, судя по прохладе, отсутствию окон и запаху сырости, в каком-то… подвале, черт возьми? На старом, я бы даже сказала, древнем, в нескольких местах проеденном молью матрасе места хватило не только мне, но и Бродяге, который сейчас мирно посапывал рядом со мной. Кто-то отвязал щенка от меня и снял с его морды бандану; кто-то перенес нас сюда, но кто? В углу комнаты, если этот закуток без двери можно было так назвать, стояла моя гитара, прислоненная к стене, а рюкзак я нашла у себя под головой: видимо, в эту ночь, как и во все предыдущие, он заменил мне подушку. Вряд ли те недружелюбные ребята озаботились бы перетаскиванием моих вещей, но тогда… кто? Бог мой, где я, куда и к кому я вообще попала?

Кряхтя, как старая бабка, я с трудом наконец села на матрасе, затем отдышалась пару минут и, пошатываясь, встала на ноги. Это было не лучшей идеей: сделав пару шагов, я повалилась обратно на матрас. Собрав все силы, я обреченно вздохнула, вновь приняла вертикальное положение и настойчиво двинулась вперед.

Дверей не было не только в моем закутке: по всему помещению единственным барьером были стены, но я не увидела ни одной двери, лишь зияющие пустотой проемы. Пустые коридоры с грязными бетонными стенами, каждый из которых в итоге заканчивался комнатой с немногочисленными вещами разной степени изношенности и импровизированными подобиями лежанок; некоторые проходы были завешены «шторками» — на моем пути встретилась парочка грязных кусков ткани, свисающих в том месте, где предполагалось наличие двери.

Я обошла все, до чего только можно было добраться: подвал, если это все же был он, выглядел так, как будто в этих катакомбах… жили люди? Но, к счастью или к сожалению, сейчас здесь никого не было, и надо было срочно выбираться, затем искать новое пристанище, а я и понятия не имела, в какой части города нахожусь. Да я даже не знаю, где здесь выход!

Прогулка стоила мне немалых усилий, мозг отказывался соображать, и для восстановления мне не помешала бы еда, а ее, как и дверь или лестницу из этого лабиринта, я спустя неопределенное время скитаний так и не нашла. Поэтому я решила пойти по пути наименьшего сопротивления и просто немного поспать: говорят, во сне организм очень быстро восстанавливается. С горем пополам после всех долгих блужданий по одинаковым коридорам — при передвижении мне приходилось опираться на стену — я нашла свою комнату, рухнула на матрас и почти сразу же провалилась в глубокий сон.

Разбудил меня гул совершенно незнакомых голосов. Пришлось постараться, но я наконец разлепила не желавшие открываться глаза, не без труда встала и двинулась к источнику шума. Не знаю, сколько времени прошло, пока я добралась до помещения, битком набитого людьми. Когда я изучала обстановку, то пришла к выводу, что это что-то вроде холла, но я не нашла ни намека на выход, и теперь понятно, почему: большая комната, в которую вели сразу несколько коридоров, служила здешним жильцам не то гостиной, не то столовой.

Тут были подростки и взрослые, девушки и парни. Сначала мне показалось, что они, практически все бледные и в пыли, сливаются с серыми стенами, но потом в глазах даже стало рябить от их поразительной непохожести друг на друга: несмотря на общую серость, каждый был по-своему ярким и чем-то да выделялся среди других. Я не знала, как бы потактичнее обозначить свое присутствие, но пока я соображала, в глазах снова стало темнеть, и я, неожиданно громко шаркнув ногой, привалилась к бетонной стене. Все с удивлением уставились на меня.

— Ну что, спящая красавица, очнулась? Идем к нам, поешь, — сказал мне парень лет двадцати — двадцати пяти и дружелюбно улыбнулся. — И собаку веди, а то как мы ни звали, не хотела оставлять хозяйку.

— Не хотел, — тихо поправила я. — Это мальчик.

Звать Бродягу даже не пришлось: он и сам радостно примчался на звук моего голоса. Люди, сидевшие в кругу на полу, потеснились, чтобы я села рядом с ними; я заняла место напротив парня, который говорил со мной, и взяла предложенный им незамысловатый бутерброд: батон и кусок вареной колбасы. Еще несколько секунд, пока все наблюдали за моими действиями, вокруг стояла тишина, а потом сидящие вокруг люди снова увлеклись своими разговорами, как будто и вовсе меня не замечая. У них тут что, часто такое случается? Ладно, хотя бы мне стало понятно, что эти люди точно не желают мне зла, иначе как объяснить их поведение со мной?

— Спасибо вам, — я просто обязана была это сказать. — Я понятия не имею, что произошло и как я здесь оказалась, но похоже, кто-то из вас спас мне жизнь.

— Приятно познакомиться, Паша, — парень, сидевший через человека от меня, протянул мне руку. — А это Люся, — девушка, что сидела чуть дальше от нас, помахала мне рукой. Что-то в их взглядах отличалось от остальных, что-то такое, что невозможно было распознать, мысля рационально: я просто почувствовала.

— Так это были вы?

— Да, родная, — Люся подошла ближе и присела на корточки прямо передо мной.

— Вообще это тебе спасибо, — поразмыслив, добавил Паша. — Это же ты кидалась камнями? Ты смогла отвлечь шестерок Елисеева, и только так мы с Люсей сбежали, — добавил он себе под нос, но я расслышала.

— Но вы нашли меня и перенесли сюда, не бросили там. Вы ведь даже не были уверены, что это я помогла вам спастись?

— Нечасто встретишь юную покорительницу крыш, да еще и с таким багажом. Ты не думала о том, что раз тебе в любой момент может понадобиться слинять, то тебе, возможно, придется бросить и вещи, и собаку? — Люся строгим взглядом всматривалась в мое лицо. — Вчера мы нашли тебя в куче мусора: наверное, ты сорвалась с крыши и упала туда. Тебе повезло в этот раз, но ведь ты могла удариться головой и вовсе сломать шею, — в ее голосе я уловила нотки материнской заботы. — Что, если бы вместо мусора там лежали кирпичи? Навредила бы и себе, и питомцу. Что ты вообще забыла тут?

Я вздохнула. Я не должна никому рассказывать, но черт, как же мне нужно выговориться.

— Я сбежала из дома от старшего брата, который считает меня тупой, и заодно бросила школу, потому что втюхалась в своего учителя-мудака, который, к тому же, еще и лучший друг моего братца. Не хочу, чтобы меня нашли.

— Кто?

— Да никто! Мне надо скрываться и от своих, и от чужих, и от полиции, вообще от всех! — я взмахнула руками, словно показывая масштабы катастрофы и уже спокойнее добавила: — Меня ищут.

Паша присвистнул.

— Ну и сколько же тебе лет?

— Шестнадцать.

Паша обратился к самому серьезному на вид парню, который первым меня поприветствовал:

— Дима? — парень кивнул. Паша вновь повернулся в мою сторону: — Можешь оставаться, сколько захочешь, но у нас здесь свои правила. Каждый работает, где может, и приносит либо деньги, либо еду — в общем, что-то для всех, еще мы по очереди убираем и готовим: каждый день кто-то один остается тут, что-то вроде дежурного.

— Да, без проблем, — я закивала головой, как игрушечная собачка в машине. — Только можно еще один вопрос? — ребята согласились, и я, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: — Что вы такого сделали, что помешали самому Елисееву?