Все эти трудоемкие завоевания дипломатией или оружием, эти выходы, хранители и притоки венецианской торговли сталкивались в свою очередь с нарастающей волной османов. При Галлиполи (1416) турецкий гарнизон атаковал венецианский флот; венецианцы сражались с обычным мужеством и одержали решительную победу; в течение целого поколения соперничающие державы жили в условиях перемирия и торгового дружелюбия, которые потрясли Европу, жаждавшую, чтобы Венеция сражалась с турками за всю Европу. Даже падение Константинополя не нарушило этой антанты; Венеция заключила сносный торговый договор с победившими турками и обменялась любезностями с завоевателем. Но теперь доступ венецианцев к прибыльной торговле черноморских портов зависел от разрешения Турции и вскоре столкнулся с раздражающими ограничениями. Когда Пий II, руководствуясь чувствами христианина и коммерческими интересами Европы, провозгласил крестовый поход против турок и получил обещания предоставить оружие и людей от европейских держав, Венеция откликнулась на призыв, надеясь повторить стратегию 1204 года. Но державы отказались от своих обещаний, и Венеция оказалась одна в войне с турками (1463). В течение шестнадцати лет она вела эту борьбу. Ее побеждали и разоряли; по миру, подписанному в 1479 году, она уступила туркам Негропонте (Эвбею), Скутари и Морею, выплатила 100 000 дукатов в качестве компенсации за войну и обязалась платить 10 000 дукатов в год за привилегию торговать в турецких портах. Европа осудила ее как предательницу христианства. Когда другой папа предложил очередной крестовый поход против турок, Венеция промолчала. Она согласилась с мнением Европы, что торговля важнее христианства.

Даже враги восхищались ее правительством и посылали агентов для изучения его структуры и функционирования. Ее военные органы были самыми эффективными флотом и армией в Италии. Помимо торгового флота, который в случае необходимости можно было переоборудовать в военный, в 1423 году Венеция располагала флотом из сорока трех галер и 300 вспомогательных судов.7 Они использовались даже в войнах с сухопутными державами Италии; в 1439 году их перетащили по суше на роликах через горы и долины, чтобы спустить на воду в Лаго-ди-Гарда, где они обстреляли владения Милана.8 В то время как другие итальянские государства по-прежнему вели свои войны с помощью наемников, Венеция строила свою армию на основе ополчения из лояльного ей населения, хорошо обученного и тренированного, вооруженного новейшими мушкетами и артиллерией. Однако в качестве генералов она полагалась на кондотьеров, обученных ренессансному стилю ведения стратегических кампаний. В войнах с Миланом Венеция развила таланты трех знаменитых кондотьеров: Франческо Карманьолы, Эразмо да Нарни «Гаттамелата» и Бартоломмео Коллеони; двое последних были отмечены историческими статуями, другому отрубили голову на венецианской Пьяццетте по обвинению в частных переговорах с врагом.

Это правительство, которому стремились подражать даже флорентийцы, представляло собой замкнутую олигархию старых семей, так долго обогащавшихся за счет торговли, что только посвященные могли учуять запах денег в их дворянстве. Этим семьям удалось ограничить членство в Maggior Consiglio мужскими потомками тех, кто заседал в этом Большом совете до 1297 года. В 1315 году имена всех имеющих право на членство были занесены в Libro d'oro, или Золотую книгу. Из 480 членов Совет назначал шестьдесят, а позднее 120 прегади («приглашенных людей») для годичного членства в законодательном Сенате; он назначал глав многочисленных правительственных ведомств, которые вместе составляли административную Коллегию; и он выбирал в качестве главы исполнительной власти — всегда подчиненного Совету — дожа или лидера, который председательствовал над ним и Сенатом и занимал пост пожизненно, если Совет не решал сместить его. Дожу помогали шесть тайных советников, которые вместе с ним составляли Синьорию. Синьория и сенат на практике были реальным правительством Венеции; Большой совет оказался слишком большим для эффективной деятельности и превратился в орган выборщиков, осуществлявших назначающие и контролирующие полномочия. Это была эффективная конституция, которая обычно поддерживала народ в разумной степени процветания; она была способна проводить долгосрочную и хорошо рассчитанную политику, которая была бы невозможна в правительстве, подверженном колебаниям общественных эмоций или настроений. Подавляющее большинство населения, хотя и было отстранено от власти, не проявляло активного недовольства правящим меньшинством. В 1310 году группа отверженных дворян под руководством Баджаманте Тьеполо подняла восстание, а в 1355 году дож Марино Фальеро устроил заговор с целью сделать себя диктатором. Обе попытки были легко подавлены.

Для защиты от внутренних и внешних заговоров Maggior Consiglio ежегодно выбирал из своего состава Совет десяти в качестве комитета общественной безопасности. Благодаря своим тайным заседаниям и судам, шпионам и быстрым процедурам этот Консильо ди Дид на некоторое время стал самым могущественным органом в правительстве. Послы часто тайно отчитывались перед ним, и его указания были более обязательными, чем указания Сената, а любой указ Десяти имел полную силу закона. Двое или трое из ее членов ежемесячно назначались инквизиторами (Inquisitori di stato), чтобы искать среди народа и чиновников подозрения в злоупотреблениях или изменах. Вокруг Совета десяти возникло множество легенд, обычно преувеличивающих его секретность и суровость. Он публиковал свои решения и приговоры Большому совету; хотя и разрешал вкладывать тайные доносы в пасти львиных голов, разбросанных по городу, отказывался рассматривать любые неподписанные обвинения или те, в которых не было двух свидетелей;9 и даже тогда требовалось четыре пятых голосов, прежде чем обвинение могло быть включено в повестку дня.10 Любой арестованный имел право выбрать двух адвокатов для своей защиты перед Десятью.11 Осуждающий приговор должен был получить большинство голосов при пяти последовательных голосованиях. Число лиц, заключенных в тюрьму Десятью, было «очень небольшим».12 Однако она не гнушалась организовывать убийства шпионов и врагов Венеции в иностранных государствах.13 В 1582 году Сенат, посчитав, что Совет отслужил свое и часто превышал свои полномочия, сократил его полномочия, и с этого момента Совет Десяти существовал только под именем.

Сорок судей, назначенных Великим советом, обеспечивали эффективную и суровую судебную систему. Законы были четко сформулированы и строго соблюдались как в отношении знати, так и простолюдинов. Наказания отражали жестокость того времени. Тюремное заключение часто проводилось в узких камерах, пропускающих минимум света и воздуха. Порка, клеймение, увечья, ослепление, вырезание языка, ломание конечностей на колесе и другие деликатесы были включены в число законных наказаний. Приговоренных к смерти могли задушить в тюрьме, или тайно утопить, или повесить из окна Дворца дожей, или сжечь на костре. Людей, виновных в жестоких преступлениях или святотатственных кражах, пытали раскаленными щипцами, тащили по улицам на лошади, а затем обезглавливали и четвертовали.14 Как бы компенсируя эту жестокость, Венеция открыла свои двери для политических и интеллектуальных беженцев и осмелилась приютить Елизавету Гонзага и ее Гвидобальдо против ужасных Борджиа, когда ее невестка Изабелла с перепугу позволила ей уехать из родной Мантуи.

Административная организация была, пожалуй, лучшей в Европе в XV веке, хотя коррупция здесь, как и в любом правительстве, находила свои места. В 1385 году было создано бюро общественной санитарии; были приняты меры по обеспечению чистой питьевой водой и предотвращению образования болот. Другое бюро устанавливало максимальные цены на продукты питания. Почтовая и курьерская служба была создана не только для правительства, но и для частной корреспонденции и перевозки посылок.15 Государственным служащим, вышедшим на пенсию, выплачивалась пенсия, а их вдовам и сиротам — пособие.16 Управление зависимыми территориями на материковой части Италии было настолько справедливым и компетентным, что эти районы процветали под венецианским правлением лучше, чем когда-либо прежде, и охотно возвращались к венецианскому подданству после того, как были отторгнуты от него в результате военных действий.17 Венецианское управление заморскими зависимыми территориями было не столь похвальным; они использовались главным образом в качестве военных призов, большая часть их земель доставалась венецианским дворянам и генералам, а туземное население, сохраняя местные институты управления, редко достигало высших должностей. В отношениях с другими государствами Венеции особенно хорошо помогали ее дипломаты. Немногие правительства обладали такими острыми наблюдателями и умными переговорщиками, как Бернардо Джустиниани. Руководствуясь информированными докладами своих послов, тщательными статистическими отчетами своей бюрократии и проницательным государственным мышлением своих сенаторов, Венеция неоднократно выигрывала в дипломатии то, что проигрывала в войне.18