Эпоха Иннокентия была развлечена одной из самых странных комедий в истории. После смерти Мухаммеда II (1481) его сыновья Баязет II и Джем вели гражданскую войну за османский престол. Потерпев поражение при Брусе, Джем попытался избежать смерти, сдавшись рыцарям Святого Иоанна на Родосе (1482). Их Великий магистр, Пьер д'Обюссон, удерживал его как угрозу для Баязета. Султан согласился выплачивать рыцарям 45 000 дукатов в год, якобы на содержание Джема, а на самом деле как стимул не выставлять Джема претендентом на турецкий султанат и полезным союзником в христианском крестовом походе. Чтобы лучше обезопасить столь выгодного пленника, д'Обюссон отправил его под рыцарскую опеку во Францию. Султан Египта, Фердинанд и Изабелла из Испании, Матиас Корвин из Венгрии, Ферранте из Неаполя и сам Иннокентий предложили д'Обюссону крупные суммы за передачу Джема под их опеку. Папа выиграл, потому что, помимо дукатов, он пообещал Великому магистру красную шапку и помог Карлу VIII Французскому добиться руки и провинции Анны Бретанской. Итак, 13 марта 1489 года «Великий турок», как теперь называли Джема, был сопровожден в княжеской кавалькаде по улицам Рима в Ватикан и получил вежливое и роскошное заточение. Баязет, чтобы убедиться в благородных намерениях Папы, выслал ему трехлетнее жалованье на содержание Джема; а в 1492 году он отправил Иннокентию то, что, по его заверениям, было головкой копья, пронзившего бок Христа. Некоторые кардиналы были настроены скептически, но Папа распорядился, чтобы реликвию доставили из Анконы в Рим; когда она достигла Порта-дель-Пополо, он сам принял ее и торжественно отнес в Ватикан. Кардинал Борджиа подержал ее над головой для народного благоговения, а затем вернулся к своей любовнице.

Несмотря на вклад султана в поддержку Церкви, Иннокентию было трудно сводить концы с концами. Подобно Сиксту IV и большинству правителей Европы, он пополнял свою казну, взимая плату за назначение на должность; найдя это прибыльным, он создал новые должности для продажи. Увеличив число папских секретарей до двадцати шести, он получил 62 400 дукатов; он увеличил до пятидесяти двух штат plumbatores, чьей тяжелой задачей было ставить свинцовую печать на папских декретах, и получил 2500 дукатов с каждого назначенца. Подобная практика могла бы быть не хуже продажи страховых полисов, если бы не то, что занимающие свои посты лица возмещали себе убытки не только жалованьем, но и откровенной продажностью в своих функциях. Например, два папских секретаря признались, что за два года они подделали более пятидесяти папских булл, дающих послабления; разгневанный папа велел повесить и сжечь этих людей за воровство, выходящее за рамки их должности (1489).52 Казалось, что в Риме можно купить все: от судебного помилования до самого папства.53 В недостоверной «Инфессуре» рассказывается о человеке, который совершил кровосмешение с двумя своими дочерьми, затем убил их и был отпущен, заплатив восемьсот дукатов.54 Когда кардинала Борджиа спросили, почему не свершилось правосудие, он, по преданию, ответил: «Бог желает не смерти грешника, а чтобы он заплатил и жил».55 Сын папы, Франческетто Чибо, был беспринципным негодяем; он проникал в частные дома «с дурными целями»; он следил за тем, чтобы из штрафов, взимаемых в церковных судах Рима, значительная часть шла себе, а добычу он тратил на азартные игры. Однажды ночью он проиграл 14 000 дукатов (350 000 долларов) кардиналу Раффаэлле Риарио; тот пожаловался Папе, что его обманули, и Иннокентий попытался вернуть ему эту сумму, но кардинал заявил, что уже потратил ее на огромный дворец делла Канчеллерия, который он строил.56

Секуляризация папства — его поглощенность политикой, войной и финансами — наполнила коллегию кардиналов назначенцами, отмеченными за административные способности, политическое влияние или способность платить за свои шляпы. Несмотря на свое обещание сократить число членов коллегии до двадцати четырех человек, Иннокентий добавил в нее восемь человек, большинство из которых были совершенно непригодны для такого достоинства; поэтому кардинальский титул был присвоен тринадцатилетнему Джованни де Медичи в рамках сделки с Лоренцо. Многие из кардиналов были людьми высокообразованными, благосклонными покровителями литературы, музыки, драмы и искусства. Некоторые из них были святыми. Некоторые из них приняли лишь незначительные ордена и еще не были священниками. Многие из них были откровенно светскими; их политические, дипломатические и фискальные обязанности требовали от них быть людьми мира, способными сравниться по уровню знаний и тонкости с аналогичными чиновниками итальянских или трансальпийских правительств. Некоторые из них подражали римской знати, укрепляли свои дворцы и держали вооруженных людей для защиты от этой знати, римской толпы и других кардиналов.57* Возможно, великий католический историк Пастор слишком суров к ним, учитывая их светские функции:

Низкая оценка, данная Лоренцо Медичи коллегии кардиналов во времена Иннокентия VIII, к сожалению, оказалась слишком обоснованной…. Среди мирских кардиналов наиболее известными были Асканио Сфорца, Риарио, Орсини, Склафенатус, Жан де ла Балуэ, Джулиано делла Ровере, Савелли и Родриго Борджиа. Все они были глубоко заражены коррупцией, царившей в Италии среди высших слоев общества в эпоху Возрождения. Окруженные в своих великолепных дворцах всей самой изысканной роскошью высокоразвитой цивилизации, эти кардиналы вели жизнь светских князей и, казалось, рассматривали свое церковное одеяние просто как одно из украшений своего сана. Они охотились, играли в азартные игры, устраивали роскошные банкеты и развлечения, принимали участие во всем шумном веселье карнавала и позволяли себе максимальную свободу нравов. Особенно это касалось Родриго Борджиа.58

Беспорядок в верхах отражал и усиливал моральный хаос Рима. Насилие, воровство, изнасилования, подкуп, заговоры, месть были в порядке вещей. Каждый рассвет обнаруживал в переулках людей, убитых ночью. Паломников и послов, приближавшихся к столице христианства, сбивали с пути, а иногда и раздевали догола.59 На женщин нападали на улицах или в домах. Из ризницы Санта-Мария-ин-Трастевере был украден кусок Истинного Креста, заключенный в серебро; позже дерево, лишенное оправы, было найдено в винограднике.60 Подобный религиозный скептицизм был широко распространен. Более пятисот римских семей были осуждены за ересь, но отделались штрафами; возможно, наемная Римская курия была предпочтительнее наемных и кровожадных инквизиторов, которые теперь опустошали Испанию. Даже священники сомневались; одного обвинили в том, что он подменил слова о транссубстанциации в мессе своей собственной формулой: «О глупые христиане, которые почитают еду и питье как Бога!»61 По мере того как приближался конец понтификата Иннокентия, появлялись пророки, возвещавшие о надвигающейся гибели; во Флоренции раздался голос Савонаролы, заклеймившего эпоху как эпоху Антихриста.

«20 сентября 1492 года, — рассказывает летописец, — в Риме начались большие волнения, и купцы закрыли свои лавки. Люди, которые были на полях и виноградниках, поспешно вернулись домой, потому что было объявлено, что папа Иннокентий VIII умер».62 О его предсмертных часах рассказывали странные истории: как кардиналы приставили к Джему особую охрану, чтобы Франческо-четто Чибо не присвоил его; как кардиналы Борджиа и делла Ровере едва не сцепились у смертного одра; а сомнительная «Инфессура» является нашим старейшим авторитетом для сообщения, что три мальчика умерли от того, что им дали слишком много своей крови при переливании, призванном оживить умирающего Папу.63 Иннокентий завещал 48 000 дукатов (600 000 долларов?) своим родственникам и скончался. Он был похоронен в соборе Святого Петра, и Антонио Поллайуоло покрыл его грехи великолепной гробницей.

Самый интересный из пап эпохи Возрождения родился в Ксативе, Испания, 1 января 1431 года. Его родители были двоюродными братьями, оба из рода Борхас, семьи с небольшим дворянством. Родриго получил образование в Ксативе, Валенсии и Болонье. Когда его дядя стал кардиналом, а затем папой Каликстом III, перед молодым человеком открылся прямой путь для продвижения по церковной карьере. Переехав в Италию, он повторил свою фамилию Борджиа, в двадцать пять лет был произведен в кардиналы, а в двадцать шесть получил плодотворную должность вице-канцлера — главы всей курии. Он грамотно исполнял свои обязанности, заслужил репутацию администратора, жил воздержанно и завел много друзей среди обоих полов. Он еще не был — до тридцать седьмого года — священником.