Промышленность становилась все более безжалостной с ее размерами и с исчезновением личных отношений между работодателем и наемным работником. При феодализме крепостной пользовался определенными правами наряду с обременительными повинностями: в болезни, экономической депрессии, войне и старости господин должен был заботиться о нем. В городах Италии гильдии выполняли что-то вроде этой функции для лучшего класса рабочих; но в целом «свободный» рабочий был волен голодать, когда не мог найти работу. Когда же он ее находил, то вынужден был соглашаться на условия работодателя, а они были тяжелыми. Каждое изобретение и усовершенствование в области производства и финансов увеличивало прибыль, но редко увеличивало зарплату. Бизнесмены были так же суровы друг с другом, как и со своими работниками; мы слышим об их многочисленных уловках в конкурентной борьбе, их обманчивых контрактах, их бесчисленных мошенничествах;73 Когда они сотрудничали, то разоряли своих конкурентов в другом городе. Однако среди многих итальянских купцов встречались примеры прекрасного чувства чести; а итальянские финансисты имели лучшую в Европе репутацию честных людей.74
Общественная мораль сочетала в себе жестокость и целомудрие. В переписке того времени мы находим множество свидетельств нежного и доброго духа; итальянцы не могли соперничать с испанцами в свирепости или с французскими солдатами в оптовой резне. Однако ни один народ в Европе не мог сравниться с бесконечной беспощадной клеветой, которой были окутаны все выдающиеся личности в Риме; и кто, кроме итальянцев эпохи Возрождения, мог назвать Аретино божественным? Частное насилие процветало. Семейная вражда освежалась разрушением обычаев и верований, а также неадекватным применением законов; люди брали месть в свои руки, и семьи убивали друг друга на протяжении нескольких поколений. В Ферраре в 1537 году дуэли до смерти были легальны и практиковались; даже мальчикам разрешалось драться друг с другом на ножах в этих легальных списках.75 Распри между партиями были ожесточеннее, чем где-либо в Европе. Преступления, связанные с насилием, были бесчисленны. Убийц можно было купить почти так же дешево, как и индульгенции. Дворцы римских вельмож кишели бравыми головорезами, готовыми убить по одному лишь кивку своих господ. У каждого был кинжал, а у изготовителей ядов появилось много клиентов; наконец, жители Рима с трудом верили в естественную смерть любого видного или богатого человека. Важные персоны требовали, чтобы все подаваемые им блюда или напитки сначала пробовал другой человек в их присутствии. В Риме рассказывали странные истории о venenum atterminatum — яде, который начинает действовать только через промежуток времени, достаточный для того, чтобы скрыть следы отравителя. В те времена человек должен был жить начеку: в любой вечер, выйдя из дома, он мог попасть в засаду и быть ограбленным, и ему повезло, что его не убили; даже в церкви он не был в безопасности; а на дорогах нужно было быть готовым к разбойникам. Ум эпохи Возрождения, живущий среди этих опасностей, должен был быть острым, как клинок убийцы.
Иногда жестокость была коллективной и заразительной. В Ареццо в 1502 году вспыхнул бунт против притеснительной флорентийской комиссии; сотни флорентийцев в Ареццо были убиты на улицах; целые семьи были стерты с лица земли. Одну жертву раздели догола и повесили, а между ягодиц воткнули зажженный факел, после чего веселящаяся толпа прозвала труп il sodomita.76 Рассказы о насилии, жестокости и похоти были столь же популярны, как и суеверия. Феррарский двор, блиставший поэзией и искусством, был ужасен княжескими преступлениями и королевскими наказаниями. Безответственность таких деспотов, как Висконти и Малатеста, служила образцом и стимулом для самодеятельного насилия народа.
Мораль войны со временем ухудшалась. В начале эпохи Возрождения почти все сражения были скромными стычками наемников, которые сражались без ярости и знали, когда нужно остановиться; победа считалась одержанной, как только падало несколько человек; а живой пленник, за которого можно получить выкуп, стоил больше, чем мертвый враг. По мере того как кондотьеры становились все более могущественными, а армии все более многочисленными и дорогостоящими, войскам разрешалось грабить захваченные города вместо обычного жалованья; сопротивление грабежу приводило к резне жителей, и свирепость росла от запаха пролитой крови. Тем не менее, жестокость итальянцев в войне намного превзошли вторгшиеся испанцы и французы. Когда французы взяли Капую в 1501 году, говорит Гиччардини, они «учинили великую резню… и женщины всех рангов и качеств, даже те, что были посвящены служению Богу… пали жертвой их похоти или алчности; многие из этих несчастных существ были впоследствии проданы в Риме за небольшую цену».77 — очевидно, христианам. Порабощение военнопленных усиливалось по мере развития войн эпохи Возрождения.
Были случаи прекрасной верности человека человеку, гражданина государству; но в целом развитие хитрости сделало ставку на обман. Генералы продавали себя тому, кто больше заплатит, а затем, в середине кампании, договаривались с врагом о более высокой цене. Правительства тоже меняли сторону в разгар войны, и союзники становились врагами одним росчерком пера. Князья и папы нарушали данные им конспиративные письма;78 правительства соглашались на тайное убийство своих врагов в других государствах.79 Предателей можно было найти в любом городе или лагере: например, Бернардино дель Корте, продавший Франции замок Лодовико; швейцарцы и итальянцы, предавшие Лодовико французам; Франческо Мария делла Ровере, не позволивший своим папским войскам отправиться на помощь папе в 1527 году; Малатеста Бальони, продавший Флоренцию в 1530 году….. По мере того как религиозная вера ослабевала, понятие добра и зла во многих умах заменялось практичностью; а поскольку правительства редко пользовались авторитетом легитимации со временем, привычка подчиняться закону исчезала, и обычай приходилось вытеснять силой. Против тирании правительств единственным средством было тираноубийство.
Коррупция проникала во все отделы администрации. В Сиене финансовое бюро в конце концов пришлось передать в руки святого монаха, поскольку все остальные занимались хищениями. За исключением Венеции, суды были печально известны своей продажностью. В одном из рассказов Саккетти говорится о судье, которого подкупили подарком в виде быка; но противник послал судье корову и теленка и выиграл свое дело.80 Правосудие стоило дорого; беднякам приходилось обходиться без него, и дешевле было убить, чем судиться. Само право продвигалось вперед, но в основном в теории. В Падуе и Болонье, Пизе и Перудже появились знаменитые юристы — Чино да Пистойя, Бартолус из Сассоферрато, Бальдо дельи Убальди, чье новое толкование римского права доминировало в юриспруденции на протяжении двух столетий. Морское и торговое право расширялось по мере роста внешней торговли. Джованни да Леньяно открыл путь для Гроция, написав «Трактат о войне» (1360), самую раннюю из известных работ по военному праву.
Но практика закона была менее совершенной, чем его теория. Хотя полицейская защита жизни и имущества приобретала форму, особенно во Флоренции, она не могла угнаться за преступностью. Адвокаты были нарасхват. Пытки по-прежнему применялись как при допросе свидетелей, так и при допросе обвиняемых. Наказания были варварскими. В Болонье осужденного могли подвесить в клетке к одной из наклонившихся башен и оставить гнить на солнце;81 В Сиене осужденного медленно разрывали на части раскаленными щипцами, привязав к телеге, медленно двигавшейся по улицам;82 в Милане, при хозяине Петрарки Джованни Висконти, заключенных подвергали по частям.83 В начале XVI века появился обычай обрекать заключенных на то, чтобы они тянули тяжелые весла галер; так, корабли Юлия II были укомплектованы галерными рабами, прикованными за ноги.84
На фоне этих варварств мы можем выделить высокое развитие организованной благотворительности. Каждый человек, составивший завещание, оставлял определенную сумму для распределения среди бедняков своего прихода. Поскольку нищих было много, некоторые церкви устраивали эквивалент современных «столовых»; так, церковь Санта-Мария-ин-Кампо-Санто в Риме кормила тринадцать нищих ежедневно, а по понедельникам и пятницам — две тысячи.85 Больницы, лазареты, приюты для неизлечимых больных, для бедных, для сирот, для обездоленных паломников, для исправившихся проституток были многочисленны как в Италии эпохи Возрождения, так и в средневековой Италии. Пистойя и Витербо славились размахом своих благотворительных учреждений. В Мантуе Лодовико Гонзага основал Оспедале Маджоре для ухода за бедняками и немощными и выделял ему три тысячи дукатов в год из государственных средств.86 В Венеции общество, известное как «Пеллегрини», в которое входили Тициан и два Сансовини, оказывало взаимопомощь своим членам, дарило бедным девушкам и занималось другими благотворительными делами. Во Флоренции в 1500 году насчитывалось семьдесят три общественные организации, занимавшиеся благотворительностью. Конфедерация Мизерикордии, основанная в 1244 году, но пришедшая в упадок, была восстановлена в 1475 году; ее членами были миряне, которые посещали больных, занимались другими видами благотворительности и заслужили любовь народа своим мужественным посещением жертв чумы; их молчаливые шествия в черных одеждах до сих пор являются одним из самых впечатляющих зрелищ Флоренции.87 В Венеции существовало аналогичное Братство Сан-Рокко, в Риме — Содатство Долорозы, которому уже 504 года, а кардинал Джулио Медичи основал в 1519 году Братство делла Карита, чтобы заботиться о бедняках, не принадлежащих к классу мендикантов, и обеспечивать достойное погребение обездоленных. Частная благотворительность неучтенных миллионов людей несколько смягчила борьбу человека с человеком, природой и смертью.
