Это почти исключительно политическая философия. Здесь нет ни метафизики, ни теологии, ни теизма или атеизма, ни обсуждения детерминизма или свободы воли; а сама этика вскоре отбрасывается в сторону как подчиненная политике, почти ее инструмент. Политику он понимает как высокое искусство создания, захвата, защиты и укрепления государства. Его интересуют государства, а не человечество. Он рассматривает индивидов лишь как членов государства; кроме того, что они помогают определять его судьбу, он не обращает внимания на парад эго на фоне времени. Он хочет знать, почему государства поднимаются и падают и как сделать так, чтобы они как можно дольше откладывали свой неизбежный распад.

Философия истории, наука управления, по его мнению, возможны, потому что человеческая природа никогда не меняется.

Мудрые люди не без оснований говорят, что тот, кто хочет предвидеть будущее, должен обратиться к прошлому; ведь человеческие события всегда похожи на те, что происходили в предыдущие времена. Это объясняется тем, что они производятся людьми, которые всегда были и будут одушевлены одними и теми же страстями, и поэтому они обязательно должны иметь одни и те же результаты.84…Я верю, что мир всегда был одним и тем же и всегда содержал в себе столько же добра и зла, хотя и по-разному распределенных между народами в зависимости от времени».85

Среди наиболее поучительных закономерностей истории — явления роста и упадка цивилизаций и государств. Здесь Макиавелли решает сложнейшую проблему с помощью очень простой формулы. «Доблесть порождает мир; мир — покой; покой — беспорядок; беспорядок — разорение. Из беспорядка проистекает порядок; из порядка — доблесть (virtù), а из нее — слава и удача». Поэтому мудрые люди заметили, что эпоха литературного мастерства наступает после эпохи отличия в оружии; и что… великие воины появляются раньше философов».86 В дополнение к общим факторам роста или упадка могут быть действия и влияние ведущих личностей; так, чрезмерное честолюбие правителя, ослепляющее его неадекватностью его ресурсов для достижения своих целей, может погубить его государство, приведя его к войне с более сильной державой. Фортуна или случай также участвует в подъеме и падении государств. «Фортуна — арбитр одной половины наших действий, но она все же оставляет нам право руководить другой половиной».87 Чем больше у человека добродетели, тем меньше он подчиняется фортуне или уступает ей.

История государства подчиняется общим законам, обусловленным природной порочностью людей. Все люди по своей природе корыстны, лживы, драчливы, жестоки и порочны.

Тот, кто хочет основать государство и дать ему законы, должен начать с предположения, что все люди дурны и всегда готовы проявить свою порочную натуру, когда найдут для этого повод. Если их дурные наклонности до поры до времени остаются скрытыми, это следует отнести на счет какой-то неизвестной причины; и мы должны предположить, что им не хватало случая проявить себя; но время… не преминет вывести их на свет….. Желание приобретать, по правде говоря, очень естественно и обычно, и люди всегда приобретают, когда могут; и за это их можно похвалить, а не порицать».88

Таким образом, людей можно сделать хорошими — то есть способными жить в обществе в условиях порядка — только путем последовательного применения силы, обмана и привычки. Это и есть происхождение государства: организация силы с помощью армии и полиции, установление правил и законов и постепенное формирование привычек для поддержания лидерства и порядка в человеческой группе. Чем более развито государство, тем меньше в нем нужно применять или демонстрировать силу; достаточно внушения и привычки, ибо в руках умелого законодателя или правителя народ — как мягкая глина в руках скульптора.

Лучшее средство приучить порочных от природы людей к закону и порядку — это религия. Макиавелли, которого его почитатель Паоло Джовио называет irrisor et atheos, сатирическим атеистом,89 с энтузиазмом пишет о религиозных институтах:

Хотя основателем Рима был Ромул… но боги не сочли законы этого князя достаточными… и поэтому они побудили римский сенат избрать Нуму Помпилия его преемником….. Нума, обнаружив очень дикий народ и желая привести его к гражданскому повиновению с помощью мирных искусств, прибег к религии как самой необходимой и надежной опоре любого гражданского общества; и он установил ее на таких основаниях, что в течение многих веков нигде не было больше страха перед богами, чем в этой республике; что значительно облегчало все предприятия, которые пытался осуществить сенат или его великие люди….. Нума притворялся, что беседует с нимфой, которая диктует ему все, к чему он хочет склонить народ….. По правде говоря, не было ни одного выдающегося законодателя… который бы не прибегал к божественной власти, так как в противном случае его законы не были бы приняты народом; ибо есть много хороших законов, важность которых известна проницательному законодателю, но причины которых недостаточно очевидны, чтобы он мог убедить других подчиниться им; поэтому мудрые люди, чтобы устранить это затруднение, прибегают к божественной власти.90…Соблюдение религиозных установлений — причина величия республик; пренебрежение этими установлениями приводит к гибели государств. Ибо где отсутствует страх Божий, там страна будет разрушена, если только ее не поддержит страх перед князем, который может на время восполнить недостаток религии. Но жизнь князей коротка…..

Князья и республики, которые хотят сохранить себя… должны, прежде всего, сохранять чистоту религиозных обрядов и относиться к ним с должным почтением».92…Из всех людей, которых восхваляют, больше всего этого заслуживают те, кто был автором и основателем религий. Далее следуют те, кто основал республики или королевства. После них наиболее известны те, кто командовал армиями и расширял владения своей страны. К ним можно добавить литераторов….. И наоборот, на позор и всеобщее поношение обречены те, кто разрушил религии, кто ниспроверг республики и королевства, кто является врагом добродетели или литературы.93

Приняв религию в целом, Макиавелли обращается к христианству и осуждает его за то, что оно не смогло воспитать хороших граждан. Оно отвлекало слишком много внимания на небо и ослабляло мужчин, проповедуя женские добродетели:

Христианская религия заставляет нас не придавать значения любви к этому миру и делает нас более кроткими. Древние, напротив, находили в этом мире свое высшее наслаждение… Их религия прославляла только людей, увенчанных мирской славой, таких как вожди армий и основатели республик; тогда как наша религия прославляет скорее кротких и созерцательных людей, чем людей действия. Она поместила высшее благо в смирении и нищете духа, в презрении к мирским вещам; тогда как другая поместила его в величии ума, в телесной силе и во всем, что дает людям смелость…. Таким образом, мир стал жертвой нечестивцев, которые нашли людей, готовых ради попадания в рай скорее подчиниться ударам, чем возмутиться ими.94…

Если бы религия христианства сохранялась в соответствии с предписаниями ее основателя, государства и содружества христианства были бы гораздо более сплоченными и счастливыми, чем сейчас. Невозможно найти более весомое доказательство ее упадка, чем тот факт, что чем ближе люди к Римской церкви, главе этой религии, тем менее они религиозны. И тот, кто изучит принципы, на которых основана эта религия, и увидит, как сильно отличаются от этих принципов ее нынешняя практика и применение, поймет, что ее гибель или наказание уже близки.95…Возможно, христианская религия была бы полностью уничтожена в результате своего разложения, если бы святые Франциск и Доминик не вернули ее к ее первоначальным принципам…. Чтобы обеспечить долгое существование религиозных сект или республик, необходимо часто возвращать их к их первоначальным принципам.96

Мы не знаем, были ли эти слова написаны до того, как до Италии дошли вести о протестантской Реформации.

Восстание Макиавелли против христианства сильно отличается от восстания Вольтера, Дидро, Пейна, Дарвина, Спенсера, Ренана. Эти люди отвергали теологию христианства, но сохраняли христианский моральный кодекс и восхищались им. Такое отношение сохранилось до Ницше и смягчило «конфликт между религией и наукой». Макиавелли не беспокоит невероятность догм, он принимает это как должное, но смиряется с теологией на том основании, что некая система сверхъестественных верований является необходимой опорой социального порядка. Что он решительно отвергает в христианстве, так это его этику, его концепцию добра как мягкости, смирения, непротивления; его любовь к миру и осуждение войны; его предположение, что государства, так же как и граждане, обязаны соблюдать единый моральный кодекс. Со своей стороны он отдает предпочтение римской этике, основанной на принципе, что безопасность народа или государства является высшим законом. «Там, где речь идет о безусловном благополучии нашей страны, мы не должны принимать во внимание соображения справедливости или несправедливости, милосердия или жестокости, похвалы или бесчестия; но, отбросив все остальное, мы должны принять любой курс, который спасет существование и свободу нации».97 Мораль в целом — это кодекс поведения, данный членам общества или государства для поддержания коллективного порядка, единства и силы; правительство этого государства не выполнит свой долг, если, защищая государство, позволит себе ограничиться моральным кодексом, который оно должно прививать своим гражданам. Следовательно, дипломат не связан моральным кодексом своего народа. «Когда поступок обвиняет его, результат должен оправдать его»;98 Цель оправдывает средства. «Ни один хороший человек никогда не упрекнет того, кто стремится защитить свою страну, какими бы способами он это ни делал».99 Мошенничество, жестокость и преступления, совершенные ради сохранения своей страны, — это «почетное мошенничество», «славные преступления».100 Так что Ромул поступил правильно, убив своего брата; молодое правительство должно было иметь единство, иначе оно было бы разорвано на части.101 Не существует никакого «естественного закона», никакого «права», с которым бы все согласились; политика, в смысле государственного управления, должна быть полностью независима от морали.