Вслед за вставшим возле неё мальчиком появилось ещё трое, но уже девочек, Красотой своей и удивительностью крыльев совсем не уступающих ему самому, являвшемуся, вероятно, их лидером. За спиной же каждого из врагов парили клубки, сплетённые из живых, движущихся меж собой, жутких корневищ, которые, очевидно, и были источником древесных и ядовитых игл.

– Даже не верится, что такому созданию достались такие удивительные дары… – завистливая улыбка отразилась на его устах, когда он посмотрел на шею Зиосии, удерживающую непонятный до сих пор в своей природе, магический тёмный кулон. – Наша святая Богиня и всеблагая мать, превеликая Нэрайда, лично приказала мне, своему чемпиону, добыть то, что не принадлежит вам по праву, и покарать мерзость, забывшую своё проклятое происхождение, – бесчувственная ненависть правила им. – И, как я считаю, порученное задание было выполнено мной просто превосходно… – взгляд его посмотрел на своих прекрасных спутниц. – Всё ведь верно, жёны мои..?

Те же, как-то по-особенному изуверски и похотливо-монотонно кивнули:

– Всё так, наш милый муж… – произнесли они одновременно и страстно.

Ему это понравилось. В конце концов, все эти трое были принцессами Ковенов, дочерями влиятельнейших матриархов огромного фейского государства, где женщины по праву рождения своего властвовали над мужчинами и владели целыми гаремами, коими хвалились перед друг другом и наслаждались, низводя статус сильного пола, рьяно и обожающе подчиняющегося им, практически до рабского и бесправного. Однако же были и исключения из такого общественного порядка, и к ним, в том числе, относились божественные аватары, которыми по заветам их премудрого Божества могли стать только безвольные носители семени. И к таким избранным феям относился он, молодой и знаменитый Юпокритикос из прежде безынтересного к нему, но теперь восхваляющего его, великого дома под названием Наркиссистэс.

С момента наречения в своё совершеннолетие у него вместо недостатка и голода появилось практически всё – от богатства и изобилия пищи, до власти даже над теми, кто издревле привык повелевать и приказывать. Тело его плотское стало одним из тех, что принадлежали только Матери крылатого народа, воля его стала собственностью её и отныне выражала лишь божьи желания и устремления, а дар его магический, выделяющийся на фоне большинства своим потенциалом к развитию, был усилен, дабы никто не смел вставать на пути планов Первой Главы Мирского Триумвирата.

И оттого молодой юноша, с детства таящий в себе обиду и зависть, делал всё, лишь чтобы его бесподобная в своей неописуемой Красоте и в своем глубоком уме, всезнающая ласковая Богиня, обращала на него больше своего желанного внимания, нежели чем на других чемпионов, и позволяла ему хотя бы чуть дольше быть с собой, в своей божественной скрытой обители, наедине и только вдвоём.

Те же девы, что были сейчас с ним и гордо нарекались его любящими жёнами, были не любимы им, и использовались только для утоления своих тёмных страстей, проистекающих из жестокого эгоизма, пагубного лицемерства и ещё нарциссизма, проявляющегося в садистических наклонностях его порочного характера.

– Знаешь, вырезать эту захудалую, вшивую деревню было весьма интересно, – глаза этого существа мерцали издёвкой и не насыщаемой ничем озлобленностью. – Однако же больше всего нам понравилось расправляться над твоей маленькой семьёй, – пальцы рук его сделали какой-то неуловимый жест, и все иглы в бездвижном теле, подобно сорняку, стали разрастаться и ветвиться внутри погибающей плоти Зиосии, причиняя той боль столь сильную, что вопила даже её бедная, настрадавшаяся душа. – Ах, как же они обе стонали и выли… – от наслаждения его зрачки закатились за веки, а язык чувственно, по-хищническому облизал губы. – Это была та чудесная мелодия, что не сравнится даже с сильным оргазмом, испытанным множество раз подряд… – непередаваемая безжалостность будто бы исходила из его дикой и изящной ауры. – Впрочем, кстати говоря… – глаза его вновь вернули свою концентрацию и взглянули прямиком на мучающуюся, пойманную жертву. – Твоя мать была хорошей шлюхой; смогла кончить от моего члена целых четыре раза, пока три моих дорогих супруги, грамотно тратя выделенное время, милосердно рубили вот ту тупую немощную суку, не способную произнести даже одного слова и только лишь постоянно ноящую… – указал он наклоном головы в сторону останков несчастной, жестоко убитой девушки, над которой даже после смерти бессердечно надругались.

Погода была серой, пасмурной, хмурой. Печальные облака заволакивали небо, затмевая собою далёкий и холодный солнечный свет. Ветер разносился среди округи гомонящим гулом и эхом, будто бы пытаясь заглушить всё то отвратное и неприятное, что происходило здесь, в когда-то самобытном, мирном месте, полном простой жизни. И, казалось, сам Мир был против того, что было зверски тут сотворено.

– Ну, думаю, пора разговоров и романтичных откровений прошла, паршивка… – улыбнулся ехидно юноша, склонившись над побеждённой и онемевшей оборотницей, сердцебиение которой уже навсегда остановилось, и потянул антрацитовый амулет, лежащий на её изрезанной и замершей впредь груди, на себя. – Ты и так долго жила, поэтому изволь быть благодарной…

Металлическая цепь на шее умершей девушки натянулась, мальчик дёрнул её, дабы оборвать, но сильнейшая вспышка напряжения ударила в его маленькую руку, отчего защитные артефакты на нём активировались, чтобы рассеять магический удар. И тем не менее, сила этой энергетической и неожиданной атаки предмета была такова, что Юпокритикос, чьи мышцы по всему телу оказались шокированы и обездвижены, был отброшен на несколько метров назад, упав на свои радужные крылья и замерев, ненадолго лишившись неготового к этому сознания.

– Муж!!! – одномоментно бросились три феи к своему кашляющему супругу, начавшему медленно и рассеянно подниматься с земли, держась за шумящую голову.

Мысли путались в его разуме, однако быстро возвращались в привычную норму, собирая всё восстанавливающееся сознание из резко образовавшегося в нём хаоса, пульсирующего в болезненных висках.

– Замолчите, глупые дуры… – тихо, но грозно проговорил он с явной натугой. – Разберитесь с ней, – попытался его взгляд посмотреть на лежащую поодаль Зиосию. – а не стойте сейчас надо мной…

И, кажется, это подействовало, ибо все трое обернулись к поверженной жертве, что уже должна была подохнуть, но почему-то ещё доставляла им всем неудобства. Такое было неприемлемо, и вредное зверьё обязано было знать своё место всегда, даже после того, как околело.

Три клубка над ними, состоящие из древесных, странных корней, зашуршали, внутри них нечто голодно заурчало, а затем уже показанные ранее деревянные иглы, мерцающие зеленоватым светом, устремились прямиком к девичьему, мёртвому телу.

…

Тепло покидало её; горячая кровь, испаряясь от прежней усталости, остывала; плоть замирала в своём бытии и отпускала томящуюся в ней жизнь; а сама она сейчас, находясь перед самым краем своего существования и тем светом, что являлся тленом, отдала всё это на волю судьбы, ибо у всего есть свой предел, а вечных битв не бывает. В конце концов, даже Великий Трёхликий Зверь однажды встретил свою кончину, приняв бой, из которого ему не суждено было вернуться.

Слабая, едва заметная улыбка коснулась кончиков тонких и бледных губ Зиосии, отражаясь на её аккуратном, полузверином оскале грустью и принятием своей судьбы. Блестящий огонёк в глазах её, напоследок посмотревший на сокрытое за тучами, слабое небесное светило, в какой-то момент просто поблек и погас, став своей тенью. А разум, до этого сохраняющий последние мысли, безвозвратно потух в той тишине, которую так желал.

…

# ~ Крх! Крх!! Крх!!! – мгновение назад полностью безвольное и недвижимое, покойное туловище девушки прерывисто-резкими, необычными движениями для рук, отбило все три тонких, но опасных снаряда, запущенных в него с огромной скоростью.

Фейские жёны на миг остановились, непонимающе смотря на это действо, совершенно точно не свойственное для тех, кто уже должен являться простым трупом. А он, тем временем, неуклюже-рвано, дёрганно стал подниматься и вставать на ноги. Одновременно же с этим амулет на шее зверолюдки, начал будто бы жить сам по себе, ибо небольшой алый глазок в его середине по-особенному завораживающе засветился, вращая крестовый зрачок изумрудного цвета и словно следя за обстановкой вокруг. Впрочем, судя по всему, как предположили три феи, так оно и было.