Она остановилась у свободной скамьи, заглядывая Грегу в глаза:
— Устала. Устала лежать в кровати и ничего не делать. Устала волноваться за тебя и не понимать, что тебя гложет. Я думала, что ты злишься на меня.
— На тебя? Нет, конечно. Я злюсь на себя.
Лиз опустилась на скамью, и Грег сел рядом, очень рядом, почти прижимаясь к ней и согревая своим теплом. Он уперся взглядом в асфальт, словно искал там ответы на терзавшие его вопросы. Его ноздри хищно ходили — он тоже вдыхал весенний воздух, пытаясь успокоиться. Лиз не настаивала на разъяснениях, давая ему время прийти в себя. Родничок в сердце становился все тише и тише, словно умиротворение этого вечера наконец-то настигло и Грега. Сама Лиз до краешков души была полна им и пыталась неуклюже поделиться спокойствием с Грегом — общий эфир сильно сближает души.
Пели птицы, прощаясь с клонящимся к закату солнцем. Его косые лучи как ножи пронизывали деревья, рисуя на тротуарах четкие графичные тени. Воздух быстро холодал, и тепло Грега было необходимо, как никогда. Он окончательно успокоился и выпрямился. Лиз решилась:
— Расскажи… — она в жесте поддержки положила свою руку поверх его пальцев. Солнечный лучик отразился в небольшом рубине помолвочного кольца.
— Рассказать… Да сегодня не день, а полная хррррень, Лиз. — характеристика дня получилась у него хорошо, душевно так, раскатисто. Тут же опомнившись, с кем он говорит, Грег поправился: — прости, день прошел не очень хорошо.
Она сжала пальцы на его ладонях:
— Первая характеристика прозвучала более искренне. Так что случилось?
Он все же признался:
— Помнишь папку, которую я дал Андре?
— Папку? — нахмурилась Лиз, пытаясь понять, о чем это Грег. — Это та, со снимками Брока?
— Она самая. Я подозреваю, что все нападения так называемого шутника связаны с ней. Пока непонятно, почему все началось с меня… И с меня ли началось? Но Брок, вчера Байо — это все случаи из папки.
Лиз деликатно напомнила:
— Меня тоже не было в папке, а нападение было.
Грег мрачно посмотрел ей в глаза, и Лиз все поняла:
— Я там была…
— Точно. Как Клермон. Ты там была. — он взял её ладонь, поднял к губам и поцеловал: — прости, это все из-за меня. Этот шутник подбирал свои проделки, ориентируясь на собранные мной сведения. Проблема в том, что официально считается, что дело уже раскрыто. Шутник оказался девочкой с демонической природой. До меня поздно дошло про папку и связь нападений с ней. Проблема в том, что эта девочка… Её зовут Ноа. Она не была в гостинице.
Лиз вспомнила слова Грега, адресованные Андре:
— Ты думаешь, что в папку сунул нос кто-то из свиты принца? Что помощник шутника скрывается в свите?
— Полагаю, что так. Андре принимала в номере только людей из свиты принца. Хотя обслуживающий персонал тоже под подозрением.
— И что теперь? Какие планы?
Грег скривился, и волна боли ударила по Лиз:
— Я надеюсь поговорить с Эваном на вечере. Он уже покинул управление и перехватить его удастся только там.
Лиз послушно вскочила со скамьи:
— Тогда чего мы ждем? Надо собираться и ехать. — она чуть наклонилась к Грегу, обхватывая ладонями его голову и целуя в лоб: — все будет хорошо. Ты справишься. А я буду держаться Андре и не мешать тебе. Хочешь, даже могу остаться в гостинице…
Грег глухо рассмеялся:
— В гостинице без присмотра я тебя сейчас ни за что не оставлю. Там опасно. — Он встал и неспеша направился обратно к паромобилю: — а ждем мы или пожара, или бойни с контрабандистами. Из списка подвигов Брока не задело только Одли и Алистера. Боюсь, что следующие жертвы они. Хотя больше всего мне хочется верить Эвану и словам Ноа, что она больше не будет шутить.
— Но это маловероятно, — поняла Лиз. — Демоны не соблюдают клятв. Ведь так?
Грег только кивнул.
Распахивая дверцу перед Лиз, он все же сказал:
— На приеме будь осторожна — там будет принц и его свита. Быть может, сейчас в Аквилите вообще нет безопасного места. Нигде.
***
Андре села в паромобиль, не ожидая, что на заднем сиденье её будет ждать сам Анри, одетый почему-то все так же — в свитер и полетный комбинезон.
— Добрый вечер! — широко улыбнулась Андре, понимая, что принц очень-очень заинтересован в её проекте. Пугаться или радоваться этому — она так и не решила. В отличие от принца, который явно решил брать от жизни все: он поздоровался в ответ и невоспитанно поймал ладонь Андре, целуя её по-настоящему — прикасаясь губами к коже, а не замирая в дюйме от неё.
— Анрииии, — Андре подавила первый порыв вырвать руку — просто напомнила: — вы не знаете, где я сегодня была!
— Знаю, — улыбнулся в ответ принц. Это его приподнята вверх бровь все превращала в насмешку. — В госпитале.
— Дизентерии или чумы не боитесь?
Анри откинулся на спинку сиденья:
— Из ваших рук что угодно.
Андре постаралась подавить рвущийся из неё смех, но не вышло: картинка бо́лезного принца сама возникла перед глазами. Хворый, несчастный, страдающий, держащийся за живот, а ведь он так беспокоится о собственном реноме.
— Боюсь, я не выдержу вашего болеющего вида — это невеличественно, даже с учетом вашего происхождения.
— Тогда уж невысочественно, — поправил её Анри — Андре неожиданно поняла, что ей импонирует его манера чуть насмехаться над собой. — Вы не передумали по поводу вечера? Дом мод сионы Мариани сегодня на весь вечер принадлежит только вам, Андре. Можно будет подобрать парные костюмы…
Она задумчиво посмотрела на принца — он умудрился все испортить: он не скупился в своих жестах, а еще говорил, что простой парень, мечтающий о гонке трех океанов. Замашки обычного богача, а не воздухоплавателя и любителя приключений. Если он так пытался её впечатлить, то это просто выстрел в молоко. Она не удержалась и, посматривая на него из-под ресниц, словно ей и не интересна его реакция, словно она задумалась и смотрит в пол, а не на него, сказала:
— Я знаю, где можно взять несколько фунтов потенцита для первого голема. Тут недалеко. С час плыть, наверное.
Паромобиль бодро летел по улице, направляясь куда-то к реке, быть может даже в дельту. Там богатый район, видимо обещанный в единоличное пользование Дом мод находится именно там. А еще где-то там прячется тот самый мост князей, на котором разрешено целоваться…
Принц молчал, рассматривая Андре, и с каждой минутой он все больше и больше разочаровывал её. До боли в сердце. Ей казалось, что выбора между открытием и каким-то там вечером и быть не может, а вот Анри считал иначе. Тягучая, противная, разъедающая легкую приязнь, возникшую было между ними, ненужная тишина тяготила Андре. Она положила пальцы на ручку дверцы, собираясь попросить остановить паромобиль. Мимо проносились незнакомые дома, но дорогу до гостиницы она легко найдет, даже без помощи охраны, приставленной к ней принцем.
Анри все же разорвал тишину, когда теплое чувство Андре к нему окончательно подернулось пеплом:
— «Левиафан» или каталь?
Андре заставила себя повернуться к мужчине:
— А тут есть выбор?
Он кивнул:
— Выбор за вами.
Она твердо сказала:
— Конечно «Левиафан»!
Анри болезненно улыбнулся:
— Вы необыкновенная кера, Андре. Небеса, кому-то очень повезет с вами. Я уже который день ломаю голову: почему не мне? — он подался вперед, рукой прикасаясь к плечу шофера: — останови у ближайшей публичной будки телефона: телефонируешь в эллинг — пусть готовят «Левифан». Выплываем немедленно. Еще надо телефонировать сиоре Мариани и принести свои извинения. Заверь её, что вся сумма будет ей выплачена в любом случае. Еще… — он задумчиво потер свой шрам: — телефонируй лер-мэру и принеси мои глубочайшие извинения, но я не смогу присутствовать на вечере. Вроде… Все.
Он повернулся к Андре:
— У вас есть карта или хоть какие-то ориентиры, которые можно дать штурману для прокладки курса?
— Обижааааете, Анри. Есть, конечно.
Он крайне серьезно сказал:
