Андре пожала плечами и, отложив блокнот в сторону, сделала глоток чая:

— Как скажете. Просто меня жутко интересуют тайны, которые еще скрываются под вашим свитером.

Брендон улыбнулся двусмысленности её фразы. Андре — молодая девушка, вряд ли она поняла, как провокационно прозвучала её фраза. Взгляд Брендона случайно упал записи Андре — там была выведена забавная рунная цепочка с множеством зачеркнутых рун. Запрет на слабые электрические поля. Или… Биопотенциалы?

Он забылся и потянул руку к блокноту:

— Могу я… — впрочем, он быстро опомнился и вместо блокнота, замешкавшись, схватил чашку с чаем.

Андре сама протянула ему блокнот:

— Ничего сверхсекретного. Тут просто наброски пока. Грег попросил продумать механит защиты от менталистов. Забавно, если учесть, что их существование отрицается современной наукой.

Брендон замер — кажется, то, что он собирался сделать, уже стала воплощать Андре.

— У вас есть какие-то планы на этот вечер? — решился он.

Андре пожала плечами:

— Пока никаких. Грег обещал меня скоро сменить. Анри сегодня занят на каких-то переговорах, так что… Я свободна, как ветер.

Брендон, не зная, гордиться ли фактом, что он заменяет принца, ткнул пальцем в её записи:

— Хотите провести полевые испытания? — он широко улыбнулся, надеясь, что получилось не слишком хищно. Надо, наверное, потренироваться перед зеркалом.

Брови Андре взмыли вверх, и она потрясенно сказала, понимая все правильно:

— Отец Маркус… Вот это сюрприз…

***

Совсем стемнело, когда паровик принялся штурмовать Ветряную гряду. Алистер дремал, откинувшись на спинку скамейки, Вик бездумно смотрела в темное окно. За ним мелькали одинокие электрические фонари, спешили куда-то люди, новые кирпичные дома медленно менялись на старые, обшарпанные, давно не знавшие ремонта с частично заколоченными окнами и черными пятнами плесени по фасадам. В темных подворотнях ярко сияли бочки, в которых бродяги сжигали все подряд в попытке согреться. Алистер говорил, что это еще не трущобы. Трущобы выше в горы. Туда даже паровик не ходит. Кондуктор объявил очередную остановку, и, выпуская клубы белого пара, паровик замер, освещаемый взрывающимися в небесах залпами фейерверков. Алистер, выбираясь из тепла паровика, даже присвистнул, выражая все, что думает о празднике на площади Воротничков. Он свернул, не заходя на площадь, на темную, плохо освещенную улицу, идущую к реке. Вик проверила защитный механит на запястье и положила на всякий случай руку на кобуру с питбулем.

Если площадь выглядела еще прилично — горели фонари, гуляли люди, играли и шумели дети, то чем дальше Вик и Алистер удалялись от неё, тем обшарпаннее и мрачнее становились дома с кое-где даже заколоченными окнами и шатающимися у дверей темными личностями, пропахшими спиртом и кислой, затхлой одеждой. Откуда-то издалека несло гнилью и чем-то химическим — с мануфактур, работающих по старинке.

Алистер то и дело бросал на Вик обеспокоенные взгляды, и она не выдержала:

— Тихо, серж. Я все помню. Держаться рядом с тобой. Никуда не лезть. Не отходить. Помнить, что на мне пилотка, а не шлем. Пилотка от удара по голове не защитит. — Вик еле удержалась от падения, когда нога попала в неожиданную ямку в тротуаре. — Кстати, все забываю спросить, серж… Почему у полицейских Аквилиты пилотки, а не шлемы? Только в пику Тальме?

Алистер вместо ответа кивнул в небо, где гордо плыл в сторону реки мелкий патрульный дирижабль:

— Пилотку снял и сунул под клапан куртки, меняя её на полетный шлем. А с полицейским шлемом так не поступишь.

Точно. Полицейские шлемы громоздкие и неудобные, в отличие от пилотки, а констебли Аквилиты несут службу в том числе и на дирижаблях. Алистер, хмуро осматривая толпу, шедшую им навстречу, и демонстративно кладя руку на кобуру револьвера, пояснил:

— Раньше пилотки у нас вообще полетками называли.

Парни замерли под единственным горевшим фонарем, что-то обсуждая, а потом, когда Вик прищелкнула пальцами, зажигая на них огонек, споро перешли дорогу и скрылись в темноте узкого проулка.

Алистер мрачно сказал, старательно оглядываясь, чтобы никто не подобрался со спины:

— Почти пришли, Виктория. — он указал рукой на стоявший на перекрестке дом: кирпичный, двухэтажный, с прикрытыми ставнями окнами, через которые пробивались узкие полоски света, с ушедшими под землю входными дверями — к ним теперь приходилось спускаться по ступенькам, а не подниматься. Ну и местечко для жизни выбрала для себя и своего воспитанника Шарлотта Идо…

Дверь на стук открыли споро, не боясь грабителей. Только ждала нерисса Идо явно не полицию. Молодая женщина недоуменно замерла с фонарем в руке, оглядывая Алистера и Вик:

— Простите, вы ко мне?

Алистер мягко спросил:

— Нерисса Идо?

— Да, — тревожно ответила молодая женщина, свободной рукой поправляя на груди шаль, в которую куталась. Приглашать внутрь дома она не спешила, как любая уважающая себя нерисса.

Алистер представился:

— Сержант Арбогаст и констебль Ренар-Хейг, полицейское Управление по особо важным делам. Вы подавали заявление о пропаже вашего воспитанника Джона Форда.

Идо побелела и отступила назад, пропуская Алистера и Вик внутрь:

— Проходите… — она растерянно закрыла дверь и поставила фонарь на подоконник давно немытого окна.

Вик любопытно огляделась: первый этаж представлял из себя одну большую залу с лестницей на второй этаж у дальней стены и отгороженной чугунной печью в кирпичной нише комнаткой непонятного предназначения — то ли кухня, то ли купальня, отсюда и не разберешь. Пахло сыростью, кипяченным молоком, немного едой. Почти все свободное место занимал огромный стол — за такой человек десять-пятнадцать в легкую можно усадить. Полки вдоль стен были почти пусты — всего несколько книг и тетрадей, высохшие цветы в глиняной вазе, да корзинки с вязанием. Свет давала единственная масляная лампа под потолком. Она щедро освещала стол, на котором лежали игольница, ножницы, катушки ниток, какие-то вещи: шерстяные носки, мальчишечьи хлопковые лифчики с резинками для чулок, сами чулки, какие-то платья. Вик заметила, что вся одежда разных размеров, кроме лифчиков.

Идо кивнула на стол:

— Присаживайтесь, пожалуйста. — она показала пример, садясь и поправляя сваленные на столе вещи. Кажется, она до прихода констеблей занималась штопкой. Идо задумчиво принялась складывать одежду в бельевую корзину.

Алистер выдвинул тяжелый, старый стул для Вик, а потом сел сам, кладя планшет на стол и доставая оттуда фиксограмму Игрек-3.

— Нерисса Идо, позавчера было найдено тело мальчика, подходящего под описание вашего пропавшего воспитанника. Вы в состоянии посмотреть снимок, или, может, вы позовете кого-то другого для опознания?

Идо вновь поправила на груди шаль, скрывающую черное, траурное платье.

— Дети еще не вернулись с праздника, так что мне некого звать. — ответила она невпопад.

Вик мягко сказала, заметив, что Идо все не так поняла:

— Снимок совсем не для детей, нерисса Идо. Вы сами можете посмотреть или кто-то из ваших соседей? Найденный мальчик был задушен — снимок может задеть ваши чувства.

Идо все же взяла себя в руки:

— Я сама посмотрю! Джона мало кто знал — мы тут всего седьмицу живем…

Вик заметила легкий вернийский акцент в её голосе — наверное, очередные беженцы от войны, устроенной Тальмой.

Алистер неуверенно протянул Идо фиксограмму, и нерисса замерла. Одинокая, прорвавшаяся слезинка, которую Идо поймала белоснежным батистовым платком, так неподходяще смотревшимся в окружающей обстановке, подтвердила их с Алистером догадку — погибший мальчишка, действительно, был Джоном Фордом.

Идо нашла в себе силы сказать:

— Кто с ним так…? — она опомнилась и добавила: — да, это Джон. Я… Когда и где я могу забрать его тело?

— Не спешите, — сказал Алистер. — Сперва надо провести опознание в морге. Завтра в девять вас устроит?