В холле гостиницы было многолюдно — спешили по делам служащие гостиницы, скучал за газетой полицейский шпик, пронеслась мимо охрана принца, сновали высокородные леры и их прекрасные спутницы не всегда столь же благородные, зато крайне чувствительные — при взгляде на Брендона и его татуировки они то и дело пугались и что-то выговаривали своим кавалерам. Брендону даже пришлось колоратку надеть, и то портье вызвал с улицы констебля — тот, выслушав жалобы падающей в обморок леры, все же отказался прогонять Брендона на улицу, арестовывать тем более. Как что чувствительным девицам приходилось или не замечать колдуна, или падать в обморок. На улице время от времени сверкали вспышки фиксаторов — репортеры ждали прибытия принца и делали снимки любого подъехавшего паромобиля — просто на всякий случай.

Наконец, Андре показалась на лестнице, поражая лер не меньше Брендона — у того сердце тоже чаще забилось, только по другой причине: Андре была такая хрупкая, и в тоже время такая уверенная в себе, красивая, необычная и солнечная. И дадут небеса, его. Одна её улыбка чего стоила. Преграда в эфирном потоке рухнула, буквально утапливая Брендона в тепле и чуть-чуть незаслуженной нежности. Усталость прогнало прочь — он вновь был готов на подвиги, только ради её улыбки, ради одного её взгляда, ради тепла в сердце.

Андре под бурные шепотки лер пробежалась по ступенькам — одетая по-мужски, она не могла не привлекать взгляд. Мужчины любовались её ногами, а леры именно ими же возмущались. Это не стыдливые блумерсы, больше похожие на перевязанные у стоп юбки, на Андре были настоящие мужские брюки и черный свитер, кожаная куртка и кепка, правда пока её Андре несла в руках. Видимо всем хотела продемонстрировать свою новую прическу, точнее цвет волос. Еще утром пурпурные, теперь они были иссиня-черные с алыми кончиками — Брендон с изумлением понял, что цвет был выбран под сияние его эфира. Андре подскочила к нему и быстро поцеловала в щеку, а он так спешил в гостиницу, что даже не побрился: парикмахерские уже были закрыты, а возвращаться в инквизицию означало потерять часа полтора только на дорогу.

— Доброй ночи, Брен! — снова улыбнулась Андре, согревая его теплом эфира, и он понял, каким дураком был весь день, избегая своих и её чувств.

— Добрый… — он улыбнулся кончиками губ и раскрыл правую ладонь. Над ней в воздухе возник алый цветок, поблескивающий эфиром. — Это печати… Каждый лепесток — защитная рунная цепь, просто сильно уменьшенная. Я как-то делал для Виктории защитную печать на ладонь, так она потом смотрела на меня как несправедливо поруганная добродетель. Примешь? — он указал глазами на «цветок».

— Обижаешь! — рассмеялась Андре, подтягивая вверх рукава куртки и свитера. — Запястье подойдет?

— Подойдет. Больно не будет. — Он аккуратно опустил «цветок» на запястье Андре, которое тут же закололо сотней иголочек. — Только чуть-чуть неприятно.

Андре полюбовалась своей первой печатью и тут же заявила:

— Потом обязательно научишь — я тоже хочу так уметь делать. Хорошо?

Он лишь кивнул. Длинная, наверное, грязная после трудного дня в катакомбах челка налетела на лицо, и Андре поправила её Брендону, ласково прикасаясь кончиками пальцев к его лбу.

— Устал? Хочешь, никуда не пойдем. Аквилита никуда не убежит — она тут веками стояла и еще чуть-чуть постоит.

Он поймал её кисть и поцеловал в запястье, куда, где теперь стояла печать:

— Нет, я очень жду эту прогулку. — Он, еще пару минут назад мечтавший об отдыхе в номере, не лгал, он, действительно, готов был пройти хоть полгорода, хоть весь, ведь тут ждет мост князей, на котором принято делать предложение руки и сердца, тут есть площадь Танцующих струй, где никто не считает туры каталя, которые ты станцевал с одной и той же партнершей, тут на краю мира, там где заканчивается Аквилита и начинается океан, есть мелкие ресторанчики, где влюбленные встречают рассвет. — Я мечтал о ней долгие годы…

Вспышки на улице стали чаще. Двери гостиницы открылись, запуская языки холодного, ночного воздуха. Андре потянулась и поцеловала Брендона в губы на глазах ахнувших лер, изумленных мужчин, невозмутимых слуг гостиницы и чуть побелевшего принца Анри, вошедшего в холл. Бесстрастный Лепаж протянул принцу папку с бумагами:

— На ловца и зверь бежит.

Анри покосился на него, но все же медленно направился в сторону Андре и Брендона, обнявшего её. Колдун почувствовал волну тепла и дружелюбия, интереса и искреннего любопытства, исходящие от Андре при виде принца. И ни грана любви. Брендон поцеловал Андре в висок и выпустил из объятий, становясь сбоку на шаг позади.

— Доброй ночи, — старательно улыбнулся Анри, — Андре, Брендон… Рад вас видеть — вы-то мне и нужны.

Брендон сдержанно поздоровался, а Андре засияла:

— Анри, мне ты тоже позарез нужен!

Принц улыбнулся кончиками губ:

— Приятно, когда чувства совпадают, неправда ли? — он протянул Андре папку, которую держал в руках: — это тебе. Я выкупил мастерскую на Прощальной улице, возле порта, там выше по улице как раз расположена причальная мачта для дирижаблей. Можем хоть сейчас туда отправиться и посмотреть, все ли, что нужно, есть в мастерской. — Вид при этом у принца был весьма и весьма ехидный, иначе и не скажешь. А вот Андре… Она заволновалась, смутилась, волна сожаления промчалась через неё.

Андре смущенно призналась:

— Мы собирались с Брендоном прогуляться.

Анри все усугубил, заставляя в Андре просыпаться жгучему, щипавшему сердце Брендона стыду:

— Полагаю, выбор между мастерской и легкой бессмысленной прогулкой очевиден, не так ли?

Андре прикусила губу, смешавшись, и Брендон чуть подался вперед:

— Полагаю, что так. Просто на прогулке настаивал я, потому Андре и смутилась.

Она подняла глаза на принца и тихо сказала — Брендон чувствовал, как волна разочарования поднимается в ней:

— Все же правда: вас с пеленок учат оборачивать любую ситуацию в свою сторону. Это за каталь и Леви?

Анри неожиданно покраснел и отвернулся в сторону. Брендон постарался согреть Андре всей своей колючей, усталой от одиночества душой. Тем временем принц оправился от чувства стыда — или что там его глодало? — и заставил себя посмотреть в глаза Андре. Он твердо сказал:

— Прошу прощения. Оказалось, что я не только памятлив, предприимчив и нагл. Я еще ревнив и мстителен. Неприятное открытие.

Андре понятливо кивнула:

— Просто тебе очень нужны пароэфирники.

Анри вскинулся, как от пощечины, сжал пальцы в кулаки, а потом еле заставил себя разжать их. Королевская охрана в холле напряглась, но не вмешивалась — левая рука принца, согнутая в локте, была приподнята вверх. Анри криво улыбнулся:

— Я уже не знаю, что сделать, чтобы доказать: дружба с тобой важнее всего. К демонам пароэфирники. К демонам мастерскую — её можно и завтра, и послезавтра посмотреть. Можно вообще сжечь, продать, передарить… Что хочешь делай с ней. Я просто хотел провести последние часы в Аквилите с тобой… С вами… — поправился он. — С тобой и Брендоном. Гонка трех океанов еще неизвестно когда, а отплытие Леви назначено на утро четырнадцатого вьюговея. Только и всего. Честь имею…

Он попрощался кивком и направился прочь. Андре порывисто поймала его за локоть и тут же закрыла глаза — она явно боялась, что Брендон подумает о происходящем.

— Анри… Я тоже обидчива и мстительна…

Эфир волновался в Андре, то закипая, то стихая, и Брендон пришел на помощь:

— Предлагаю все же совместить два дела: прогуляться и взорвать мастерскую…

Андре и Анри обиженно обернулись на него: одна возмутилась недоверием к её мастерству, второй вскинулся от обиды за судьбу подарка. Брендон старательно улыбнулся:

— …потому что еще ни одного работающего пароэфирника я не видел. Я интересовался сегодня у Фейна — он утверждает, что сей двигатель невероятен и невозможен. Кто со мной?

Андре гордо заметила, направляясь к выходу:

— Маловер! Только чтобы доказать тебе, возьму и соберу сегодня ночью двигатель. — Она обернулась на принца: — Анри, потенцит не забудь.