— Нет. Я хотел попросить, чтобы ты отнёс тело серой в Адиру, — феран протянул брату бумагу. — Я написал Войру, что нужно будет сделать.

— Не сжигаем? — нахмурился Мирган, забирая указания.

— Нет, — ответил он. — Хэла попросила отдать тело воде.

— Понял. Хорошо. Всё сделаю.

И брат ушёл.

— Ты зол? — первым делом спросила ведьма, когда проснулась.

— Нет, Хэла, — ответил феран. — Уже нет.

— Прости меня, Рэтар. Я была так расстроена.

— Хэла, не надо.

— Я могу всё отменить, — тихо проговорила она. — Всё, кроме того, что наговорила главе корты строителей.

— Тебе его не жаль? — спросил феран.

— Нет. Пока он от жены не ушёл, всё с ним будет хорошо, — отозвалась Хэла.

Рэтар прищурил глаз:

— А если супруга захочет от него уйти? — поинтересовался он.

— Никуда она не уйдёт, — ответила ведьма. — Если бы была в ней решимость, то не стала бы она просить то, что просила.

— Не надо ничего отменять, — проговорил Рэтар. — Ты колдовала в праведном гневе, а отменять — нужно новое колдовство. И не одно. Я тебе не разрешаю, да и ничего страшного ты не наговорила.

— Правда? — слегка нахмурилась она.

— Как там? — феран ухмыльнулся, вспоминая слово. — Токсикоз? Обычная женская хворь в бремени?

— Да, — хихикнула ведьма и сжалась немного.

— Так женщины этим хворают, — заметил Рэтар. — А мужики здоровые, что переведутся? Две недели, это сколько по-твоему?

— Четырнадцать дней, — уточнила Хэла.

— Переживут, — заключил феран и это действительно было совсем немного.

— А второе? — осторожно проговорила она.

— Второе? — вздохнул Рэтар. — Знаешь, сколько самое долгое время я был без женщины?

— Сколько?

— Полтора тира.

И глаза Хэлы округлились с удивлением, хотя она никак это не прокомментировала. Феран ухмыльнулся.

— Шатались по степям и холмам Расены, наступали, растянулись линией на несколько десятков мирт, сотней лирг, — вспомнил он. — Обходили армию врага. И Тёрк, и Мирган, и Войр, и Роар, хотя тот мальчишкой был — нас было около двух тысяч и все были равны. И мы проходили порой лунь и не было на пути ни одного селения, вообще. А если и были — Рейнар за поругательство над девками местными казнил. Беспощадно. И поверь, он в этом моему отцу не уступал.

— Прям казнил? — уточнила ведьма. — За близость? А если они сами не были против?

— Не важно. Казнил. Мы луня три так шли, чтобы зайти в тыл противника. А потом ждали. А потом сражения одно за другим. Так что воздержание не самая большая беда. И уж лунь как-то можно пережить. Мне важнее, чтобы с тобой всё было хорошо. Но, — Рэтар многозначительно вздохнул, — ты была не права. И ты подвела меня.

— Я знаю, — тихо и смиренно согласилась Хэла. — Я погорячилась. И не надо было… надо было с тобой поговорить.

— Главное, — феран заправил ей за ухо локон, — прощения у всех не проси. Мне повинилась и забудь.

— Я, — она попыталась возразить.

— Хэла, — он поднял руку вверх в останавливающем жесте. — Нет.

— Ты хочешь, чтобы я теперь побыла здесь какое-то время? — спросила ведьма, тяжело вздохнув.

— Было бы хорошо тебе отдохнуть, — ответил Рэтар, не надеясь на успех своего предложения, но к его удивлению Хэла ничего не сказала, а только покорно повела головой.

Возмущением потянуло почти сразу.

Шерга пришёл на пятый день и потребовал, чтобы феран приказал ведьме всё исправить. Говорил, что она выходит из под его контроля, что всё это просто немыслимо. Припомнил и то, что она чуть не убила самого Шерга. И, когда припомнил, Рэтар внутренне взвился, потому что тот случай его действительно задел.

Шерга, когда жаловался, так и не смог сказать причину такого поведения Хэлы. А прибежал мужчина в тот же самый день, и феран был невообразимо благодарен ведьме, что предупредила его о произошедшем. Шерга сказал что-то про шуточки и больше ничего. Мол за такое не убивают.

Рэтар тогда, уняв своё внутреннее чудовище, которое требовало крови и не верило, что дело было только в шутках, тоже с ухмылкой заметил, что Шерга слишком чувствительным стал. Брат недовольно фыркнул.

В тот раз он приходил выспрашивать куда подевался Тёрк и хотел поставить на место пропавшего брата своего фора. Конечно Рэтар сделать этого не дал, ответив, что место Тёрка в отряде временно займёт Брок, чем вызвал ещё одну вспышку негодования у Шерга, но, в конечном итоге, командир проглотил это, потому что спорить с решением ферана позволить себе не мог.

И вот снова — “Хэла неуправляема, Рэтар ей позволяет слишком много… запустил в постель, а теперь она творит, что вздумается!” На этом их разговор был окончен, потому как, увидев взгляд ферана, после слов о постели, Шерга предпочёл ещё раз упрямо рыкнуть и удалиться.

Потом протестовать начал Элгор. Почти слово в слово за Шерга, разве что про постель только намекнул, потому что знал — пощады не будет. За младшим братом пришёл Роар…

И это всего лишь в течении чуть более десяти мирт после заговора.

Самому Рэтару было тяжело без близости с Хэлой, поэтому он в целом понимал причину негодования окружающих мужчин.

Да и правда была такова, что, если Шерга захочет, он всё равно будет мучить женщин, а Роар, например, как многие остальные, кто попал под действие гневного заговора Хэлы, хорошо относились к женщинам и ценили их.

Но просить её всё менять было уже поздно. Во-первых, раз он сам сказал, что все перетерпят, значит так тому и быть. А во-вторых, ему было страшно её просить всё исправить.

После того случая с обмороком, Рэтар ощутил, что может легко потерять её, намного сильнее, чем во все остальные разы. Возможно причиной такой яркой осознанности страха были слова мага, или это чувство беспомощности, или невероятная привязанность к ведьме. Но ему было страшно, было… до рвашей.

Обратный заговор был не такой уж невероятной необходимостью — лунь можно пережить.

Но сам ловил себя на мысли, что для него, кажется, этот лунь будет намного более сложным по сравнению вот с теми полутора тирами.

— Что это? — спросил Рэтар как-то, заметив давно лежащий в рабочей части покоев свёрток.

— О, боги, я совсем забыла, — всплеснула руками Хэла. — Сейчас покажу.

Порвав бумагу, она радостно показала ему небольшой ящик с рисунком из множества простых но́лей — светлых и тёмных.

— Хэла, подожди, — нахмурился феран, а она раскрыла ящик и, словно вывернув, соединила две половинки. Он тоже стал по форме простым но́лем. — Я видел такой рисунок. Ты рисовала его на песке, когда были в Адире.

— Твоя память меня убивает порой, я половины позавчерашнего дня не смогла бы вспомнить, — улыбнулась ведьма и достала мешочек с камнями, которые собирала на море. — Я рисовала для детей, чтобы научить их играть в игру, используя камушки. Но им проще — шашки, а тебе посложнее — шахматы. Но в шашки я тебя тоже научу.

Хэла радостно устроилась на диване и положила доску и камни на середину.

— Давай, садись! — позвала она, указывая на место с другой стороны доски.

Хэла была сейчас похожа на восторженную девочку. Её желание поделиться тем, что у неё было, вызывало практически невыносимое умиление и улыбку.

Слушая её объяснения правил игры, он рассматривал камни, на которых она нацарапаны значки, чтобы можно было различить за какую позицию на доске тот или иной камень отвечает. Удивляясь тому, что она умудрилась сделать это так, чтобы он не заметил.

Правила были достаточно сложными и через несколько ходов стало понятно, что играть можно достаточно долго и ничего общего с теми простыми играми на бумаге, в которые она играла с Миленой и научила домашних детей, нет.

— На меня сегодня налетел Роар, — сказала она, думая над ходом. — Просил всё исправить. Или снять заговор хотя бы с него. Может всё-таки сделать это?

— Нет, я всё ещё против. Но знаешь, — заметил Рэтар, не отрывая взгляда от доски, — мне кажется этот лунь будет очень тяжёлым для меня испытанием.