Пока Тёрк разделывал Роара, внутри билось понимание, что вчера Рэтар поступил так же, как митар. Сомнения полезли наружу, а он с ними не совладал и сделал своей ведьме больно.

Стоял, ждал в тревоге, грыз себя, а Хэла с её песнями разбивала внутри всё безжалостно. И становилось только хуже.

А дальше понеслось… поскакало… Как звери, на кровь, на добычу, обостряя все чувства до предела — как же Рэтар был зависим от этого. Как оно его сметало — запах битвы, звук битвы, дух битвы. Так просто не отпускает. Уж такого как он точно.

Вот тут было хорошо, до воя, до скрежета в зубах, до дикой радости. Это мерзкое ощущение, когда тебя не могут достать, ты словно высшее создание. Бессмертный. Высший хищник в самом лучшей своей форме.

И уже когда заметил стрелу, летящую в спину Миргану, и сам собой подставился под неё и кольнуло вот это обещание. Ухмыльнулся сам себе — вот тебе и осторожен! Хэла теперь наваляет и будет права. Брат ошалело уставился на него.

— Рэтар, я…

Феран мотнул головой, давая понять, что всё хорошо, потому что дышал этим кровавым воздухом, потому что азарт наполнял лёгкие и этот триумф, потому что поймал мгновение.

Стрела прошила насквозь плечо и теперь тянула в ране, но кости были целы, а в пылу боя так вообще была чем-то незначительным. Ощупав плечо и убедившись, что ранение не страшное, он с силой выдернул стрелу. Опрометчиво, конечно, но сейчас носиться с раной было глупо.

Нападавших было меньше, чем ждал Рэтар. Он почему-то был уверен, что их должно быть больше, особенно против отряда ферана и отряда митара, которые сейчас были в Трите и уж, хоть рубите его на куски, он не поверил бы, что напавшие этого не знали.

Или они дураки, или самоубийцы… Или всё это ради чего-то совсем другого и Рэтар смотрит на всё происходящее совсем с неправильной стороны.

Сомнение в выводах разрослось мгновенно, стало гнетуще огромным, удушающим. И крик со стороны дома его сломал.

Вот тот ужас, который феран испытал, когда увидел тело Хэлы у мага, этот ужас снова поднял голову и щёлкнув клыкастой пастью, вгрызся в позвоночник.

А потом этот водоворот — Хэла жива, но к ней нельзя, это её лицо, страшное, жуткое, безумное… потерявшее всё человеческое в отсветах огней костра.

“Потом не говори, что я не предупреждал. Когда вокруг тебя трупы будут лежать, а ты будешь стоять, смотреть на это и понимать, что сделать ничего уже нельзя”, — слова Зеура загромыхали раскатами внутри.

Хэла никого не убивала, Хэла боялась убивать…

А Карлина за его спиной объясняла что-то про молнию в земле, которой чёрная ведьма убила нападающих. И дальше — вопросы-ответы. И… они не могли докричаться до неё.

— Хэла, — беззвучно проговорил Рэтар одними губами.

“Родная моя, хорошая моя, Хэла… несносная моя, прошу тебя, Хэла…” — умолял он про себя, не имея больше никакой возможности что-то сделать. В бессилии феран повёл плечом со злости на себя и рана, о которой он успел уже напрочь забыть, ударила болью с силой, начала разрастаться.

И вдруг, словно чувствуя эту его боль, Хэла подняла на него свой взгляд. В нём было столько горя, что захотелось уничтожить всё вокруг, пламя внутри метнулось, а его чудище взвыло.

Гул, неприятный, навязчивый, исчез и даже не зная до конца что это было, Рэтар понял, что теперь можно добраться до ведьмы.

Тела нападающих разбросанные по двору, а в руках Хэлы мёртвая Найта — как Рэтар мог так просчитаться?

Из последних сил, яростно, переступая через отчаянное желание просто обнять свою ведьму, прижать к себе, он разорвал себя, пытаясь понять, что нужно сделать в первую очередь и, стараясь ничего не забыть, отдал приказы.

Оказавшись в доме, на лестнице сдерживать себя уже не было сил, да и не надо было — Рэтар подхватил потерянную, идущую словно неживая, Хэлу на руки. Ведьма была холодная, такая, что стало страшно, словно и вправду умерла.

— Ты ранен? — будто в бреду спросила она, протянув руку к плечу.

— Это ничего, родная, ничего. Пройдёт, — усадив её на кровать, он стал её раздевать, снимая платье с кровавыми пятнами на нём, потом нижнюю рубаху.

Хэла не сопротивлялась, дала закутать себя в укрывало, но, когда Рэтар хотел её уложить, не далась:

— Кукушечка умерла, — тихо отозвалась она с таким спокойствием, что стало жутко.

Паника, его заполнила паника… как ответить? Что ей сказать, чтобы не сделать больнее, чем уже есть, потому что Рэтар кажется чувствовал эту боль внутри ведьмы, которая отзывалась в нём и как бы хотелось сейчас хоть немного уметь того, что умела Хэла, чтобы забрать это, чтобы ей стало легче.

— Хэла, тебе надо поспать, хорошо? — выдавил из себя феран.

— Я их всех убила? — склонила голову набок ведьма, внимательно всматриваясь в его глаза.

— Да, — подтвердил Рэтар и почувствовал, как Хэла уменьшилась в его руках, сжалась, став совсем маленькой.

Он прижался к её лбу губами, потом своим лбом, её руки обняли его:

— Хэла, поспи, не думай об этой сейчас, — попросил феран в отчаянии, — не надо. Просто попробуй поспать, хорошо? Я побуду с тобой, я здесь. Хэла…

Ведьма слегка кивнула, её руки, державшие его, через какое-то время ослабли, скорее всего она даже не уснула, а это сила магии вытянула из неё сознание, опустошила.

Рэтар осторожно отстранился, уложив её, и бессильно сел на пол оперевшись спиной на кровать. Рука Хэлы лежала на краю и феран чувствовал её мертвенную холодность на своей шее. Мысли то путались, тянули за собой в омут, то начинали скакать в ошалелой безумной пляске.

Рэтар с трудом встал — надо было снять кровавую одежду, обработать рану, несмотря на то, что больше всего ему хотелось сейчас обнять Хэлу, согреть её, просто слушать, как она дышит, просто утешить, когда проснётся. Но как же стало страшно от осознания того, что будет, когда она проснётся…

Уже снимая рубаху, Рэтар почувствовал странность в том месте, куда попала стрела. Нахмурившись, он уставился на плечо, повёл им, потом рукой — болело, была кровь на ткани. Ощупав место, где вошла стрела и сейчас на рубахе было пятно крови, он снял рубаху — на месте входного отверстия был только шрам, след от стрелы, и судя по всему сзади было так же…

Хэла его заговорила. Пока обнимала, вылечила и сейчас осталась только тупая, неприятная, но уже совсем отдалённо напоминающая о себе боль.

Рэтар глянул на её бледное, полное усталости лицо и словно провернули меч — боги, да что ж такое? Хорошая моя… не надо было!..

— Они пришли через нижние ходы, с мёртвой земли за замком, — отчитывался Тёрк, злой, как хотра.

— Мы проверили, они были внутри и долго, сегодня весь день точно, как попали не знаем, но пустили их изнутри, — Мирган тоже был на пределе.

— Свои, кто-то из своих, — прорычал старший брат. — Но те, которых мы вскрыли в допросе, знали только, что в доме есть отряд, а кто и откуда не знали. И при них ничего нет. Вот вообще пусто. Даже горушек нет. А оружие всё одинаковое.

— Один сказал, — добавил Мирган, — что те, что в доме, шли за ведьмой.

— За какой? — спросил сидящий в комнате угрюмый и не менее злой Элгор.

— В том-то и дело, что непонятно, — повёл плечом Тёрк.

Бронар мотнул головой:

— Я вообще не понимаю как это? — он с возмущением посмотрел на ферана, потом на командиров. — А если бы там стояла не чёрная, а белая? И когда спросили, она сказала бы что она ведьма — забрали бы её?

И вопрос Элгора был понятным. Доклад Тёрка о том, что происходило во дворе пока они были в битве, Рэтара тревожил не меньше, чем его младшего тана.

Рэтар знал, что Хэла справилась бы — сомнения в ней не было. Ферана так же не тревожило то, что она переубивала всех нападавших разом — на врага ему было наплевать. Главное, что от силы чёрной ведьмы не пострадал никто из домашних, а значит всё было правильно, и Хэла была в себе. Скорее всего, она позволила бы им увести себя, а потом уже справилась с ними. И это давало ферану понимание, что слова мага, опасения, которые Зеур так усиленно пытался вбить в голову Рэтара, были пустым недоверием мага к ведьме.