— К тебе? — и почему-то захотелось, чтобы она волновалась за него, хотя было понятно, что, судя по их возвышенным отношениям, его жёнушка видимо прибыла бы уверится, что Рэтар помер, а она стала молодой вдовушкой.

— Нет. Я тоже так подумал и честно сказать, был очень удивлён, но потом, — Рэтар горько ухмыльнулся. — Она до меня так и не добралась. Мне сообщили, что она была на охоте великого и с ней произошёл несчастный случай и спасти её не удалось.

— Она погибла? — уточнила Хэла, хотя и так всё поняла.

— Да.

— Это, — и ведьма запнулась, пытаясь найтись, что сказать.

— Бывает, — проговорил Рэтар. — Я вернулся в фернат, потому что нужно было провести обряды прощания с ней и Рейнаром, а также вступить в свои права ферана. Это не быстро. Когда я вернулся, то Итра, увидев меня, просто до крика и слёз испугался.

— Сколько ему было?

— Где-то семь или восемь, — нахмурился феран. — И за это время он видел меня всего лишь дважды — один раз младенцем, а второй на обряде имянаречения. Так себе история знакомства.

Он вздохнул.

— В конечном итоге, я просто отправил весь двор из Зарны в Трит, чтобы как можно меньше встречаться со взглядами полными страха или сожаления. У него были няньки, воспитатели, учителя. А с отцом ему не повезло, — и Хэла видела, что Рэтару тяжело и горестно. — Я видел его очень редко. Он был умным, любил читать, но был слабым, особенно в представлении изарийцев. Он плохо владел мечом, был не выносливым, плохо держался в седле. Он даже ни разу не залез на вот это дерево, которое растёт перед главными воротами Трита, а на это дерево даже моя сестра залезала без проблем, когда была намного меньше него.

— Некоторым очень тяжело даётся то, что легко другим, — заметила ведьма.

— Хэла, нет, — и он мотнул головой. — Это не было для меня каким-то разочарованием, я не ждал, что он станет первым воином Изарии или Кармии. Я не стремился к этому. Хотел читать — да пусть.

— Что случилось? — и она думала, что надо было посмотреть самой, не тянуть из Рэтара жилы. Но ей так не хотелось — она категорически запретила себе лезть к ним всем в головы и очень старалась этого правила придерживаться. Да и сейчас он говорил то, что хотел, а так она бы увидела и то, что Рэтар захотел бы скрыть.

— Это было самое начало последней из крупных воин, которые вела Кармия, — ответил он. — Было большое сражение. Потом были ещё, но то… одно из ключевых. И эла, спросив у меня про Итру, заявил, что мальчику уже “пора проявить себя”. Обычно я всегда был в наступлении. Но тогда, мне пришлось быть позади, среди всех этих феранов и митаров, которые просто наблюдают за этим праздником смерти, а потом рассказывают как дело было.

Мужчина замер на мгновение, прищурился:

— Знаешь, я потом много раз проигрывал в голове этот момент. И каждый раз мне казалось, что я мог что-то сделать. Мог столкнуть Итру с тооры, мог… — он зажмурился и выдохнул. — Да, конечно, я ничего не мог. Стрела попала ему прямо в глаз, пробила голову, выстрел был такой силы, что его вышибло из седла. Он умер, ещё до того, как упал наземь.

— Рэтар… — она очень силилась, чтобы не разреветься, но это было что-то ещё. Внутри него было что-то ещё, кроме сожаления о смерти сына, к которому он кажется не имел никакого отношения. — Ты не был его отцом…

Хэла сказала это в трансе, словно озвучила мысль, которая была в Рэтаре, но он не то, чтобы не признавал её, она была завёрнута в плотную оболочку из злости и бессильной ярости, и пока о ней молчали её словно и не существовало.

Феран посмотрел на неё совершенно спокойным взглядом своих невообразимо красивых глаз, в них было сожаление и ни грамма удивления на то, что ведьма сказала.

— Прости, — виновато прошептала она, порой на эмоциях было сложно контролировать свою ведьмовскую силу.

— Не надо Хэла, — отозвался Рэтар. — Поэтому про них никто и не говорит. Потому что о том, что Итра не был мне сыном, знали все, и порой мне даже кажется, что они думают будто я об этом до сих пор не догадываюсь.

И он усмехнулся, повёл головой.

— Знаешь, я знал эла с детства. Отец привёл его в наш дом и он какое-то время жил с нами, на правах равного нам, хотя конечно, он был элинин и мы делали для него всё, чего он хотел. Я был приставлен к нему, как хранитель. И вот тот момент, когда я его впервые увидел у нас дома, в Зарне, — Рэтар задумался на мгновение. — Он сидел у огня в главном зале и читал. И, богами клянусь, Хэла, когда я вернулся домой после ранения, то нашёл Итру сидящим в главном зале Зарны у огня, читающим книгу, и я словно попал в прошлое.

— Его отцом был эла…

— Да. Он сделал ребенка моей тогда ещё будущей супруге, но он не мог позволить себе признать его, но и дать ей родить будучи не обвязанной, было нельзя, — пояснил феран, а Хэла захотела как минимум придавить этого их правителя. — Это изгнание, это может быть даже смерть, в зависимости от законов ферната. Да и я не отрицаю, что может у него были к ней чувства. Если бы он сказал мне, как есть. Я бы не отказал, я бы сделал для него и это и намного больше. Но он соврал. А потом…

И Рэтара так рвануло, что задело и Хэлу. Потеря мальчика, несмотря на то, что он не был его родным сыном, была не затянувшейся раной внутри мужчины.

— Я до сих пор не понимаю зачем, — проговорил ферна. — Зачем он потребовал, чтобы мальчик присутствовал в том сражении. Для чего? Что нужно было сказать или доказать? Или это была попытка указать мне моё место… не знаю. Но я так виноват…

— Ты не виноват, ты не можешь отвечать за выпущенную стрелу, это было, — прошептала ведьма, в глазах у неё стояли слёзы. — Это всё что угодно, но не твоя вина, Рэтар.

— Я виноват не в этом. Я виноват, что разозлился, — он встретился с ней взглядом. — Я виноват, что поддался на этот вызов. Я должен был сказать ему “нет”. Я должен был отказать эла в его просьбе. Просто сказать, что мальчишка не готов, или, что я сам решу, когда ему стоит вступить в эту часть жизни. Да ему и не стоило вообще в это влезать. Он бы стал отличным фераном. У него отлично работала голова. А махать мечом за него было бы кому. Всегда есть кому убивать. Но я… я взвился, я не смог унять себя, меня так разозлило, что великий требует, что он хочет.

— Разве эла можно отказать?

— Нет. Но я должен был попытаться отстоять мальчишку. Хотя бы… Видят боги, я даже не пытался понять, что случилось с моей супругой, я даже тело её не изучал, чтобы не… чтобы просто остаться в себе, понимаешь?

Она закивал с пониманием.

Рассказов о великом эла здесь все избегали, но внутри было какое-то чувство, что правителя Кармии тут не просто не любят, его не воспринимают вовсе, и это было так странно, ведь изарийские воины были основой кармийской армии. Хэле всегда казалось, что что-то не так, что-то нечисто…

И вот одна из причин вылезла на поверхность — сын их обожаемого Рэтара Горана похож на эла. Это же предательство. Ведь мужчину, лежащего сейчас с ней рядом, обожали. Это было реальностью. Он был отличным фераном и люди были готовы ради него пойти на смерть даже не раздумывая.

Эта преданность была практически фанатичной и пугала саму Хэлу, хотя она понимала почему так. Но главное женщина видела, что самому Рэтару на эту фанатичную любовь было не то, чтобы наплевать, она его стесняла, он считал, что всё, что делает для своих людей, это норма. Эдакое взаимное жертвоприношение. Потому что сам феран Изарии Рэтар Горан был готов без раздумия отдать свою жизнь за свою землю и живущих на ней людей.

— Я слышала, что эла и ты друзья, — вспомнила ведьма что-то выдернутое когда-то из разговоров вокруг неё.

— Нет, — слегка нахмурился феран. — Пока он был элинином, может и можно было так сказать, но скорее я всё-таки был его слугой, который несколько раз спасал ему жизнь, но не другом. А когда он стал великим эла… весьма опрометчиво считать правителей друзьями, Хэла.

— Угрожающе, — повела она головой, а Рэтар ухмыльнулся. — Ты не устал от всех ждать подвоха?