И он прикрыл глаза и да, ей безумно хотелось его поцеловать, ну или хотя бы обнять.

— Всё будет хорошо, — тихо проговорила Хэла, заговаривая его.

Митар кивнул и она отправилась разгребать то, что творилось в комнате серых.

— Хэла? — снова окликнул её Роар.

— Да, — обернулась она.

— А можно сделать так, чтобы перестал быть пьяным?

— А ты разве пьян? — она лукаво ему подмигнула и оставив его в недоумении скрылась в дверях коридора.

Дальше, конечно, началась суета: мага с братом, чтобы присмотрел, к порталу; Элгора к наложницам, чтоб побузил с девками и лёг спать; стражников каких протрезвить, а каких отправить проспаться; серых угомонить и разложить по кроватям, хотя конечно они долго ещё не могли уснуть и всё болтали, болтали, болтали, но это было не так страшно.

На деле же все девочки были счастливы, что следующий день можно не работать и поэтому поспать подольше, особенно раз у некоторых случилось похмелье.

— Почему нам нельзя выходить? — Хэла проснулась рано, умывшись и вернувшись к своей постели, заметила проснувшуюся Милену.

— Верховный эйол это как… хм… патриарх или папа Римский, — отозвалась женщина и её так утомили эти объяснения, ужас. Но без них никак. — Он обычно сидит в главном храме в Йероте и оттуда носа не кажет, но у него есть типа помощники, они могут путешествовать по миру, или в данном случае по Кармии, и нести слово высшего бога, понимаешь? — повела головой чёрная ведьма. — Их нельзя отделить друг от друга и эти помощники тоже называются верховными эйолами и обращаться с ними тоже надо с полным почтением и всё такое.

Милена повела головой, нахмурилась и осторожно кивнула.

— А серые, помнишь, это как мусор в их глазах. Типа, когда на нас тут всё держиться — это норм, но вот то, что мы существуем и вообще ничем не отличаемся от них самих, они принять не могут… им высшее божество не велит, — Хэла недовольно закатила глаза.

Её безумно это бесило. Наверное это было тем, что раздражало больше всего во всём этом мире. Нет, в Изарии такое отношение было не повсеместным, поэтому можно было легко о нём забыть, но когда в эту стройную и привычную картину врывалось что-то типа вот этого верховного эйола и это было, как колокол, оглушающий и, чего уж там, отрезвляющий. Картинка с призрачным приниманием рассыпалась и приходило мерзкое осознание, что утопия невозможна нигде и никогда.

— И пока он здесь мы отсюда не можем выходить? — спросила Мила.

— Можем, но не стоит. Надеюсь, он не пробудет здесь долго — от невозможности побегать хараги становятся нервными и агрессивными, — пробурчала женщина.

— Тебя хараги волнуют? — нахмурилась белая ведьма.

— Конечно, — отозвалась Хэла, поведя плечами. — А вдруг они от злости сожрут этого их верховного эйола?

Милена хмыкнула, зевнула и закутавшись в одеяло снова провалилась в сладкий сон.

“Везёт же! Молодость, блин”, — удручённо подумала Хэла, которая не могла уже уснуть, и устроившись поудобнее на кровати воткнула в уши наушники, чтобы хоть как-то скоротать время, которого внезапно случилось просто тьма, как много.

День прошёл тихо, кто-то из серых просто решил отоспаться, погода была холодной и ветренной, мерзкой, когда вот прям и не хочется вылезать из-под одеяла, так что особой тоски от того, что запрещено выходить, никто не испытывал.

Но к вечеру началась какая-то странная движуха и, в конечном итоге, пришёл стражник и заявил, что белую ведьму просят пройти за ним в главный зал, тот где обедали и принимал гостей хозяева дома. Девчушки настороженно переглянулись, а Милена начала дрожать, как листик на ветру, но накинув капюшон платья, пошла за стражником.

Её не было, как показалось Хэле, совсем недолго, но, когда она вернулась, на ней не было лица, глаза были на мокром месте и, обведя всех присутствующих обиженным взглядом, рухнув на кровать, она отчаянно зарыдала и так никому ничего не смогла объяснить.

“Ну, здорово! Вот ещё немного какой-то хрени специально для тебя, Хэла!” — раздражённо подумала чёрная ведьма.

Под истерикой Милены Хэла видела только невообразимую обиду, унижение и какое-то необъяснимое чувство, словно так и надо, видимо внутренний недолюбленный человек принимал боль, как само собой разумеющиеся.

Верховный эйол покинул Трит ранним утром следующего дня, что говорило о том, что серые снова должны были идти работать, а Хэла могла выгулять хараг и свой гнев.

Милена после истерики была опустошённой и тихой, она осталась сидеть в одиночестве в комнате серых.

Пока хараги радостно носились на воле, чёрная ведьма устроилась на этом непонятном дереве, растущим в поле, напротив главного входа в Трит. Наверное было бы здорово, если бы на нём были качели, благо ветки позволяли — Хэла не раз удивлялась, почему нет даже намёка на такое простое развлечение? Может опять религия не велит?..

Какой бред!

— Хэла, — Роар подошёл тихо, и наверное, если бы она не была ведьмой и несколько раз мамой, то действительно подпрыгнула от неожиданности, а то и почти умерла со страху.

— Доброго утречка, достопочтенный митар, — отозвалась она, пытаясь не гневаться на него за белую девчушку.

— Как Милена? — он намеренно стоял сзади, боялся обойти ветку, на которой она сидела, и посмотреть ей в лицо.

— Вчера была истерика, сегодня апатия, — отрапортовала женщина.

— Что? — переспросил он слово “апатия”.

— Сидит ни рыба, ни мясо, в одну точку пялиться, — пояснила Хэла.

— Рваш, — выругался Роар и она физически ощутила его сожаление и даже, было странно, словно боль.

— Что случилось? — гнев на него улетучился.

Митар тяжело вздохнул и прислонился к стволу с другой стороны.

— Я не мог предположить, что всё обернётся таким кошмаром, — тихо проговорил он. — Если бы знал, то сказал бы, что белая ведьма в Зарне, или уехала из Трита с фераном, или… да, что угодно сказал бы, только бы её не звать. Если бы узнали, что я соврал было бы плохо, но лучше бы так, чем…

— Ты нормально можешь объяснить, что случилось? А то одна в истерике, второй сейчас её закатит… — Хэла ненавидела истерики.

— Верховный эйол прибыл не один, — начал Роар, вобрав в себя воздух, чтобы успокоится. — Через портал нас посетила фернита Эйорна.

— Фернита — это жена ферана или дочь? — уточнила ведьма.

— Дочь, — ответил Роар. — Её мать немного не в себе и Нарнея Лайнар является помощницей своего отца, его представителем и на неё распределяется некоторые права ферана, её отца. В общем, она пришла через портал, с разрешения верховного эйола, она была его гостьей, понимаешь?

— Его гостьей в твоём доме? — удивилась Хэла.

— Да, — подтвердил Роар.

— Круто, — фыркнула она.

— А? — и митар снова не понял слова.

— Ничего, — успокоила его Хэла. — Она пришла и дальше?

— Понятно, что нужно было устроить ужин. И, — Роар злился. — В общем, посреди ужина они спрашивают, а правда ли, что Изария получила призванную белую ведьму? Я отвечаю — да, правда. И тут верховный эйол просит её показать, мол он видел белую ведьму ещё, когда был ребенком, а с тех пор никто белых и не призывал в Кармии. Я не мог ему отказать, точнее не увидел, дурак, в этой просьбе ничего такого, понимаешь?

Он снова выругался.

— Мы позвали Милену, она встала посреди комнаты и тут началось. Они относятся к призыву иначе, чем мы, — а тут митар начал оправдываться. Хотя Хэла и так знала, как тут кто к призыву относится. — Для них серые — вещи, инструменты, орудия… даже не рабы, а намного хуже.

И Роар вздохнул:

— Сначала эйол обсудил её внешность, даже Элгора передёрнуло, хотя он тоже горазд на такие разговорчики, но когда это делают такие мужики как мы, между собой, это одно, а когда это говорит человек говорящий от лица бога, да еще не только в присутствии женщины, которую обсуждает, но и при другой… благородной, — это слово Роар прямо выплюнул, — это по меньшей мере неприемлемо.

И Хэла подавила в себе желание фыркнуть, потому что — дружок, ещё как приемлемо и так банально, до скукоты.