Время было дорого, потому, оставив Писарева заниматься неприятной рутиной – похоронами убитых, сбором и транспортировкой в Соболевск раненых и взятых в плен туземцев – и прихватив большую часть кавалерии и артиллеристов, я отправился на юго-запад, в сторону разгромленного поселка Петровского.

Погода нам благоволила, только на четвертый день пути случился легкий снегопад, сильных морозов тоже не было, напротив, по мере продвижения на юг становилось все теплее. Я даже стал опасаться, что придется иметь дело с распутицей, способной сильно ограничить мое войско в скорости и свободе маневра, но до таких пределов зима свои позиции не сдала. Так что мы выдали отличный марш-бросок, за шесть дней преодолев больше двухсот километров, и снова вышли к океанскому побережью. Здесь ориентироваться было проще, поскольку какие-никакие карты береговой линии мои предшественники составить удосужились. Сейчас мы находились примерно в сорока километрах от развалин Петровского. Не слишком близко, чтобы опасаться натолкнуться уже здесь на разъезды туземцев, и не слишком далеко, чтобы долго искать их, когда придет время.

Логично было бы именно здесь дать армии день на отдых и обстоятельную разведку местности, но судьба распорядилась иначе.

– Километрах в пяти к югу идет бой! – один из разведчиков осадил взмыленную лошадь в десяти метрах от меня, когда я разминал ноги после очередного дня, проведенного в седле. – Хошоны атакуют поселение!

Вот тебе раз! Никакого поселения здесь отродясь не было, ни по картам, ни по устным описаниям. Подтверждением тому служили недоуменные взгляды офицеров, уже не один год живущих в Новом Свете. Может, части жителей Петровского удалось спастись? Слишком невероятно, как бы ни хотелось в это верить. Скорее это какое-нибудь туземное племя откочевало сюда, спасаясь от нашествия тех же хошонов.

– Что еще за поселение? – спросил я, разворачивая карту. – Наших населенных пунктов здесь точно нет.

– Не могу знать, но на туземное не похоже, – браво отрапортовал разведчик. – Что-то вроде временного лагеря переселенцев, совсем небольшого. Отстреливаются из ружей, но долго вряд ли продержатся, хошонов там человек пятьсот.

– Это не туземцы, ваше сиятельство, – подал голос ротмистр Зайцев, – надо выручать!

Ну да, враг моего врага – мой друг. А друзей нужно выручать. Вот только времени на обходной маневр у нас нет, а раз так, то хошоны спокойно ретируются на юг и предупредят главные силы о нашем приближении. Впрочем, так ли уж это важно в сложившихся обстоятельствах? Я вот до конца не понимал замысла пошедших на нас войной туземцев: первая часть отвлекает таридийскую армию на себя, в то время как вторая грабит и разоряет оставшийся без защиты Соболевск, тут все понятно. Дальше-то что? Армия ведь не знает, что в тылу творится, и от планов вышвырнуть хошонов с занятых земель отказываться не будет. Неужели они всерьез рассчитывают справиться с таридийскими солдатами? Или расчет был на сородичей с Карайской равнины, которые после разорения столицы должны были настичь армию и ударить ей в спину?

Как бы то ни было, но планы я им порядочно спутал. Жалко, что неожиданно свалиться им на голову уже не получится.

– Ротмистр, зайдите со своими людьми им во фланг. Когда побегут, атакуете. Майор Васнецов, – обратился я уже к командиру драгун, – пошлите три эскадрона вперед, а я пока подтяну артиллерию.

Но артиллерия сегодня не понадобилась. Место боя располагалось в зажатой с трех сторон котловине, нормальный спуск в которую был только с южной стороны. Быстрой атаки не получилось – пока драгуны спускались по осыпающемуся каменистому склону, хошоны оценили уровень угрозы и предпочли не вступать в бой с новым противником. А поскольку отступали они как раз в направлении юга, то сделали это гораздо быстрее, чем люди Васнецова смогли до них добраться.

К большому сожалению, кирасиры тоже не успели перехватить противника из-за его слишком быстрого бегства. Зайцев скрипел зубами от досады, но пытаться преследовать на тяжелых кирасирских конях, да еще по снегу, легкую туземную конницу было бы полнейшим безумием. Так что все дело ограничилось одной лишь демонстрацией силы, без единого выстрела и без потерь с обеих сторон. Все, чего мы добились, – это предупредили хошонов о своем приближении. Ну и спасли жителей этого странного поселка от верной гибели. По совести-то все правильно сделали, но вот чем обернется такой шаг с точки зрения долгосрочной перспективы?

Осторожно спускаясь в котловину с западной стороны, выходящей прямо на берег океана, я с грустью думал, что из нормального человека превращаюсь в расчетливого и циничного государственного деятеля. Раньше я не раздумывая бросился бы спасать терпящих бедствие людей от злодеев и ни капли не сожалел бы потом о содеянном, а нынче вот размышляю: не стоило ли пожертвовать жизнями сотни людей ради спасения тысяч других жизней? Хочу я того или нет, но постепенно начинаю воспринимать людей фигурами на шахматной доске. Фигурами, которыми можно жертвовать во имя достижения стратегических целей. Что ж, такова жизнь. Наверное, по-другому нельзя. Или можно?

Я решительно тряхнул головой, отгоняя прочь мрачные размышления. Не нужно этого самокопания, ни к чему хорошему оно не приведет. В конце концов, жизни неизвестным поселенцам я спас, да и оказался во всей этой ситуации, вынужденно реагируя на спровоцированное своими заклятыми друзьями с Островов туземное нашествие. Так что все жертвы этой военной кампании будут на их совести. Не нужно меня беспокоить, тогда и я никого беспокоить не буду. Кто к нам с мечом придет, тот уже никуда не уйдет!

– Это рангорнцы, Михаил Васильевич! – поспешил сообщить спустившийся вниз раньше меня Игнат Лукьянов. – Вот так поворот, не правда ли?

– Откуда здесь рангорнцы? – искренне удивился.

Насколько я знал, у подданных королевы Марии в Рунгазее было несколько факторий, но слабая поддержка метрополии привела к их полному краху. Последнее поселение рангорнцев было разрушено и сожжено фрадштадтскими охотниками за головами при поддержке одного из туземных племен года так три назад, а все земли благополучно отошли Островам, упорно делавшим вид, что они тут ни при чем. Губернатор Ричмонд еще и любезно помог отправить в Старый Свет несколько десятков сумевших уцелеть при разгроме бедолаг. Еще какое-то количество рангорнцев прибилось в итоге к своим историческим соседям-соперникам криольцам, растворившись в их владениях, после чего можно было с уверенностью говорить, что никаких самостоятельных групп рангорнцев в Новом Свете не осталось. И вдруг они обнаруживаются здесь, на землях, объявленных Таридией своими владениями!

– Не могу знать! – развел руками Игнат. – Зато знаю, что вон тот высокий худощавый сеньор у них за главного. И он какой-то высокородный дон.

– Если точнее – Диего де Сиетте граф де Кардона, – ехидно усмехнувшись, уточнил подошедший вслед за Лукьяновым Иванников.

– Извиняйте, ваше благородие, – Игнат отвесил Сашке дурашливый поклон, – я запоминать такие длинные имена не обучен. Тем паче, что его свои называют просто доном Диего.

– Сашка, приглашай этого дона ко мне на ужин, – поспешил я прервать словесную перепалку своих приближенных. – Там все и выясним.

Ужин был походный, без каких-либо излишеств. Разве что ради высокородного дона чужих кровей я распорядился достать из обоза пару бутылок вина. Впрочем, рангорнский граф не выказал ни малейшего недовольства и с большим аппетитом уплел две порции лапши быстрого приготовления.

Да-да, это с моей подачи в армейский рацион попало это блюдо. Почему нет? В изготовлении несложно и дешево, весит гораздо меньше крупы, проще и быстрее в приготовлении. Была бы здесь упаковка уровня двадцать первого века, вообще можно было бы сократить убыль продуктов от порчи до абсолютного минимума, но ничего подобного полиэтилену в этом мире еще не существовало, потому индивидуальный паек укладывали пока в небольшие мешочки из дешевой ткани, на складах же дополнительно защищали продукт посредством больших кожаных мешков – чего-то лучшего пока не придумали. Получалась лапша не такой скрученной и, как следствие, не такой компактной, как «Ролтоны» или «Дошираки», но все равно позволяла существенно облегчить армейские обозы в походе.