– До сих пор не верю, что жив остался! – воскликнул поручик спустя пять минут после того, как таридийцы повернули своих коней назад, а впереди показались костры большого улорийского лагеря.

– Тише! – свистящим шепотом призвал не расслабляться прапорщик. – А вдруг где-то тут такие же арбалетчики нас дожидаются? Только поверим в спасение, бах – и все!

Фон Рейбель не думал, что враг стал бы устраивать такой спектакль, всего лишь чтобы убить их в последний момент, это было полностью лишено логики, а молодой таридийский командир, кто бы он ни был на самом деле, не показался ему экстравагантным чудаком, считающим все окружающее декорацией для собственных развлечений.

– Хорошо, что они вас не узнали, господин генерал, – вполголоса, словно прислушавшись к предостережению младшего товарища, обратился к нему поручик. – Какие будут приказания?

– Дорогу все запомнили? – хищно осклабился командир наемников.

– Так точно! – вразнобой ответили выжившие драгуны.

– Запах там специфический, – робко добавил один из сержантов, – по одному ему ориентироваться можно.

А ведь действительно был запах, на который Артур не обратил особого внимания, обосновав его близостью какого-то активно гниющего болота.

– Каменное масло так пахнет! – щелкнул пальцами поручик. – По крайней мере, очень на то похоже!

Ах да, где-то же в этих местах добывают каменное масло! Фон Рейбель вспомнил рассказ улорийского офицера Огинского на совещании у короля. Правда, тогда было решено обойти тот район стороной, но кто знает, насколько тянутся эти самые «порченые земли»?

Решение генерал принял еще в палатке князя Бодрова. Тут даже думать не над чем, поскольку контракт для честного наемника – святая вещь! Тем более что синица в руках всегда лучше журавля в небе. Заплатит князь или нет – это еще бабушка надвое сказала, а выданный королем Яношем аванс уже лежал в его походной казне. Да и куда бы он увел своих наемников в случае принятия предложения Бодрова? В Таридию, больше некуда. Только вряд ли это входит в планы таридийцев.

И был еще один важнейший момент: генерал фон Рейбель никому не прощает пощечины, подобные полученной сегодняшней ночью. Потому никакого часа на обдумывание ему не потребуется!

Спустя час он уже скакал по степи во главе полутора тысяч своих кирасир – самого цвета наемного войска. В арьергарде, на всякий случай, шли еще три эскадрона драгун.

Союзников Артур в известность ставить не стал. Фрадштадтцы вообще обойдутся – не хватало еще знакомить этих пройдох со своими планами, а королю Яношу лучше доложить потом, по завершении дела. Вряд ли таридийский лагерь успеет свернуться и далеко уйти за это время, но медлить все-таки не стоит, дорога каждая минута.

По той же причине шли рысью – он не собирался более прятаться от вражеских наблюдателей, достаточно было того, что они не сумеют опередить идущую по ночной степи смерть намного. Слева осталась злополучная ложбина. Когда их везли оттуда в лагерь Бодрова, закладывали крюк в одну сторону, обратно – совсем в другую, но что-что, а чувство направления у фон Рейбеля было отменное. Так что к нужному месту он выйдет без труда, а там хорошая такая долина метров триста-четыреста шириной с уклоном в сторону вражеского лагеря – в самый раз, чтобы разогнаться тяжелой коннице. Непонятно, кем возомнил себя этот самый Князь Холод, но лагерь свой он расположил абсолютно бездарно. Впрочем, ничего удивительного. Все эти короли, герцоги, князья считают себя великими полководцами, а на деле и яйца выеденного не стоят. Вот он, пятый сын давно обедневшего дворянина, свою жизнь сделал сам. С юных лет влезал во все драки, участвовал во всех военных кампаниях, сбивал отряды себе подобных и водил их к черту на кулички. Он день за днем, кампания за кампанией создавал свою репутацию, а не пришел на все готовое.

Вот сейчас он устроит образцово-показательную атаку и втопчет в землю этого таридийского выскочку. Закованные в броню кирасиры на мощных лошадях катком пройдутся по его лагерю, а самого Бодрова, если тот, конечно, уцелеет, генерал великодушно подарит Яношу Первому. Пусть потешит свое самолюбие.

Артур взглянул в ночное небо, откуда с безмолвным безразличием наблюдали за происходящим на Земле далекие холодные звезды. Будь они живыми, смогли бы оценить представление, которое он сейчас устроит. Они бы оценили…

Вот и нужная долина. Ночь сегодня холодная, потому над остывающей землей начинает клубиться туман. Полностью фигуры всадников не укроет, но так даже лучше, добавит мистики в картину предстоящей битвы.

Повинуясь жесту фон Рейбеля, кирасиры на ходу перестроились, растянувшись на всю ширину долины. Уклон здесь был просто отличный, конная лавина весело набирала ход, готовясь смести на своем пути любые заслоны.

Вот уже показался внизу вражеский лагерь, в котором костров явно стало больше – неужели таридийцы настолько уверились в своей неуязвимости, что плюнули на маскировку? У самого края лагеря в лунном свете сверкают штыки – что ж, система оповещения у Бодрова все-таки работает, успели предупредить об опасности. Но это уже не имеет никакого значения. Пистолетный залп и мощный напор хорошо обученных боевых коней сомнет первую линию пехотного каре, а там уже дело останется за малым – растоптать, разметать объятую ужасом пехоту, на их плечах ворваться в лагерь и довершить разгром. Много времени это не займет.

– Почему так мало? – пробормотал генерал, взглядом хищника фиксируя расположение солдат противника.

Не было никакого каре, и солдат, действительно, было мало, всего три ряда, да еще и не сплошные, а с разрывами по фронту. Что за черт? На что они надеются? Впрочем, не все ли равно?

Фон Рейбель втянул носом воздух, снова отмечая стоящий в воздухе запах каменного масла, и взвел курок пистолета. Ему не нужно было оборачиваться, он знал, что первые ряды его конной лавы сделали то же самое.

Расстояние стремительно сокращалось, и позиции таридийцев теперь были видны гораздо лучше. Генерал понял, что сейчас им придется выдержать залп картечи – в разрывах пехотных шеренг обнаружились изготовившиеся к стрельбе пушки. Это плохо, расстояние мизерное, будет много жертв. Но артиллеристам после этого единственного залпа точно не жить. Уж кого-кого, а их точно кирасиры порубят на куски. Пушки – это неприятно, но противника они не спасут. Все, сейчас начнется!

Он вытянул вперед руку с пистолетом, направив его на переднюю шеренгу пехоты, но выстрелить не успел. К его немалому удивлению, от вражеских рядов в сторону наступающей кавалерии стремительно побежали десятки огненных змеек. Один миг – и земля вспыхнула прямо под копытами передовых всадников!

Всего пару часов назад фон Рейбель считал, что попал в ад со своими драгунами в той проклятой ложбине с арбалетчиками, но оказалось, что ад был здесь. Огонь охватил атакующих огромной подковой, взбесившиеся от страха лошади отказывались повиноваться командам своих наездников, вставали на дыбы, беспорядочно метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, опрокидывались на землю и топтали упавших. Дело усугублялось тем, что задние ряды набравшего хороший ход отряда не могли мгновенно остановиться и продолжали напирать на шедших впереди, буквально заталкивая их в пламя. У огненных границ образовался огромный живой затор, по которому очень трудно было промахнуться устроившим эту дьявольскую ловушку таридийцам. Они и не промахивались – картечь железным дождем выкашивала сбитых в плотную кучу всадников. Добавляли хаоса рвущиеся в рядах кирасир гранаты и отправляемые по навесной траектории разрывные и зажигательные снаряды, падающие в хвосте конной массы.

Генерал этого не видел, он отчаянно пытался удержаться в седле и заставить коня выбраться из полосы огня. Но после очередного непредсказуемого кульбита обезумевшего скакуна предводитель наемников все-таки оказался на земле. Боясь сгореть или быть затоптанным, он быстро вскочил и бросился вперед.

Пламя уже выдыхалось, и сейчас его всполохи едва достигали колен бегущего человека, а вот дышать было практически нечем. Хватая ртом горячий смрадный воздух, Артур фон Рейбель достиг границы огня, когда его толкнула в бок пробегавшая мимо лошадь с пустым седлом. Он не удержался на ногах, но опять быстро поднялся. И успел сделать еще два шага вперед, когда вражеская пуля, пробив насквозь кирасу, вонзилась в его грудь.