– Есть некоторое движение вперед, – возбужденно взъерошив волосы, поспешил меня обрадовать начальник лаборатории Илья Петровский, – удалось получить несколько смесей, но всё еще сыро. Одни слишком медленно срабатывают, другие дают совершенно убойный нагар, быстро разрушающий канал ствола. Мы работаем над доведением этих составов и продолжаем поиск новых.

– Хорошо, господа химики, – не то, что я ожидал, но хоть какой-то шаг вперед, – будьте готовы предоставить опытные образцы.

– Из тех, что медленно горят, или из тех, что нагар дают?

– Давайте и те и другие, – немного подумав, решил я, – посмотрим в деле.

Оружейники пришли в сопровождении Григорянского. С ним они общались часто, успели привыкнуть к нему, найти подход. Я же для них оставался высоким гостем из столицы, вечно раздающим указания и требующим отчета. Ничего, пусть побаиваются, дополнительный стимул хорошо работать.

– Ну что, господа, – оперевшись руками о стол, начал я с самым невозмутимым выражением лица, на какое только был способен, – хочу вас расстроить: в ходе силирийской кампании ни одной артиллерийской дуэли у нас так и не случилось. Поэтому толком оценить ваши усилия по производству разрывных снарядов не удалось.

Игнатьев и Васильев испуганно втянули головы в плечи, Резник обескураженно снял и принялся протирать платком свои очки, Григорянский, едва сдерживая улыбку, отвернулся в сторону окна.

– Тем не менее могу вас обрадовать, – продолжил я, усмехнувшись, – ваши зажигательные снаряды чудо как хороши.

– Особенно ночью, – добавил князь Василий.

– Да, особенно ночью, – подтвердил я, – и картечь тоже неплохо себя зарекомендовала. В общем, в качестве производимых снарядов наметились заметные подвижки, дальность выстрела тоже существенно выросла. Повторюсь, толком испытать все нововведения в реальных боевых условиях не получилось, но, думаю, что за этим дело не станет.

– Да уж, враги уже в очередь выстраиваются, – ухмыльнулся Василий Федорович.

– Именно поэтому ни в коем случае нельзя почивать на лаврах, нужно двигаться дальше. Слушаю вас, господа оружейники.

В среде оружейных мастеров не было такого воодушевления, как у химиков, но дело свое они знали. Потому постепенное движение вперед не прекращалось. Революционных прорывов, к сожалению, не было, но не было и топтания на месте. Унификацию калибров царевич Федор ввел еще до моего появления, так что в этом вопросе, слава богу, относительный порядок уже был наведен, можно было двигаться дальше. И мы двигались. Дорабатывались механизмы прицеливания и регулировки высоты ствола, велась работа по казнозарядным орудиям и фузеям, совершенствовались боеприпасы и зарядные картузы. Но главная интересующая меня тема – унитарный патрон – старательно замалчивалась. Значит, здесь хороших новостей ждать не приходилось.

– Что ж, в целом я доволен проделанной вами работой, вижу, что двигаетесь в правильном направлении. Так что мы с Василием Федоровичем дадим о вас положительный отзыв его величеству, можете не сомневаться. Из острых проблем что у нас на повестке дня? Недопоставки селитры?

– Да, ваше сиятельство, – облегченно выдохнул Игнатьев – вроде как положительная оценка их работе уже дана, можно уже не сильно беспокоиться за исход совещания. – Поставщики не всегда справляются с возросшими запросами мануфактуры, приходится искать селитру на стороне, а это дороже обходится.

– Посмотрим, что с этим можно сделать, – пробормотал я, делая пометку себе в записях. – Ну, а что у нас с унитарным патроном?

– Честно говоря, здесь нам похвастать пока нечем, – понурив голову, ответил Резник, – металлическая оболочка слишком трудна в изготовлении, а бумажная сильно подвержена действию влаги. Да и химики пока не дали нам нужного результата, так что при испытаниях приходится прибегать к различным ухищрениям, чтобы поджечь порох.

– Готовьте гильзы и пули для испытаний, химики предоставят материал для капсюля. Когда вы увидите, как это работает на практике, вам будет понятнее, над чем работать дальше. Вся страна ждет от вас прорыва в данном направлении, помните об этом. А с нарезными стволами что?

– Пока тоже не очень хорошо, – снова взял слово Резник, – нарезные стволы делали и раньше, но у них заряжание очень тяжелое. Пулю приходится загонять в ствол при помощи шомпола и молотка, по-другому никак. Дальность возрастает, но темп стрельбы совсем никудышный.

– Хм, да, действительно нехорошо получается, – я смущенно почесал затылок, понимая свое упущение. На опыте с нарезными стволами ружей настоял, а подсказать решение с формой пули забыл, – попробуйте-ка отлить вот такие пули.

Я нарисовал на листе бумаги цилиндрическую пулю с конической выемкой в задней части. Насколько помню, ее изобретателем числился то ли француз, то ли бельгиец по фамилии Минье, и такая пуля позволяла значительно повысить точность и дальность стрельбы.

– С формой выемки придется поэкспериментировать, при выстреле пуля должна расширяться и надежно вжиматься в нарезы ствола. Логически как-то так выходит, – пришлось изобразить на лице задумчивое выражение, делая вид, будто я только что придумал это.

Но мои слушатели не обратили на это никакого внимания, они уже прониклись идеей и с неподдельным интересом вглядывались в мой корявый рисунок.

На этом общение с оружейниками было окончено.

– Это действительно так важно? Мы ведь и так вырвались вперед и можем воспользоваться преимуществами нашей артиллерии, – задал вопрос Григорянский, когда мы с ним уже вдвоем гоняли послеобеденные чаи.

– То, что мы сделали, – это сущая мелочь. Если до этого наши противники не додумаются сами, то легко переймут, лишь однажды увидев. Это всё лежит на поверхности и в лучшем случае позволяет нам лишь говорить с врагами на равных. А нам нужен настоящий прорыв, прорыв, который даст Таридии преимущество над любым противником, позволит опередить всех в развитии на годы.

– Знаешь, Холод, – князь Василий задумчиво посмотрел на меня поверх блюдца с чаем, – меня иногда пугают твои речи. Ты иногда говоришь о новых, доселе не виданных вещах так, словно точно знаешь, как они работают, словно видел уже их в действии. Раньше ты таким не был.

– Если ты помнишь, однажды меня почти убили, – мне стоило больших трудов сохранить бесстрастное выражение лица, – та знахарка меня практически с того света вытащила. Тут уж волей-неволей другим человеком станешь.

– Я не про это, – черт возьми, что-то моего товарища потянуло на интересные умозаключения, – после того случая ты действительно изменился, но не стал необычным, ты просто стал нормальным. Уж не обижайся, но до покушения ты был полным дерьмом.

– Да уж наслышан, – я тяжело вздохнул и отставил от себя пустую чашку, – хотя вспомнить ничего так и не могу.

– Так вот, – Григорянский и не думал отступать от намеченной темы разговора, – ты тогда стал нормальным, но не особенным. Особенным ты начал становиться уже после улорийской кампании. Все эти строительства дорог и новых кварталов городов, открытие университетов, налоговые послабления для мануфактур, все эти оружейные новшества – это ведь всё с твоей подачи делается, по твоим советам.

– Ну и что? – я равнодушно пожал плечами. – Почти всё, что ты перечислил, было уже где-то придумано. Преимущественно во Фрадштадте. Нужно было просто перенести этот полезный опыт на таридийскую землю. Вот и всё.

– А я думаю, что не всё так просто.

Да что ж такое? Что на князя нашло? Неужели тоже будет копаться в моих словах и поступках? Как будто мне церковников не хватает! До сих пор некоторые из них во главе с протоинквизитором глаз с меня не спускают, любое мое действие дьявольскими кознями объясняют. Если бы не заступничество патриарха, пришлось бы на открытое противостояние с ними идти, а это не есть хорошо – церковь большое влияние на людские умы имеет. Даже сейчас мне приходится постоянно подстраховываться на счет недовольства религиозных фанатиков. Вон, на воздушном шаре пришлось лик Христа нарисовать и первый полет к празднованию Пасхи приурочить. И когда всё прошло хорошо, тогда умолкли недоброжелатели, а то всё твердили, мол, богопротивное дело, гордыня, нечего людям в небесах делать. Страшно подумать, что будет, когда я паровую машину на колеса поставлю…