«Взять под контроль и иметь с этого выгоду». В целом, подобное попаданец, умудрявшийся сочетать в себе положительные взгляды на свободы будущего и некие патерналистско-имперские замашки, мгновенно одобрил. Официальный валютный курс, который фактически соответствовал предыдущему курсу имевшегося даже в СССР чёрного рынка, выглядел на момент его возвращения из США так:

1 доллар США стоил при свободной продаже в появившихся по стране обменных пунктах Госбанка почти 12 рублей. Государство же покупало валюту у граждан и иностранцев за 10 с копейками рублей.

Хотя данный разрыв выглядел откровенной попыткой хотя бы сколько-то «подзаработать», подобное было, на его взгляд, намного лучше бредового прежнего соотношения. Из США, он, внимательно изучавший тамошнюю местную прессу, ничего подобного не увидел (в мире сороковых не было всеобщей и мгновенной прозрачности 21 века!) и даже какое-то время ломал голову — как лучше использовать в СССР привезённые наличкой несколько десятков тысяч «американских денег». Отстраняясь от мелких забот одного отдельно взятого попаданца, стоит отметить, что несмотря на значительно увеличившиеся контакты с СССР, на условном западе пока больших изменений в СССР в логике его экономике пока никто не заметил.

А сам попаданец, как-то уже летом оказавшийся вместе с Маргарет на прогулке в лесу около Молотова(Перми), где столкнулся нос к носу худенькими детьми-сиротами, вывезенными в детский дом откуда-то с территории бывшей немецкой оккупации на Украине, испытал в тот момент жгучее чувство стыда за себя любимого. И целую неделю прикидывал, как максимально эффективно успокоить свою совесть. Пока не решил, что тупое «поделиться со страной и советскими детьми буржуйскими деньгами» слишком малоэффективно и смахивает на попытку «купить индульгенцию». Но это было уже летом..

Здесь, в СССР, конечно же, никто такого, про капитализм не произносил. В прессе, партийной дискуссии и среди населения звучали исключительно фразы и сравнения с «первым НЭП-ом». Даже автор будущей финансовой реформы, которая выступала как первый элемент более широкой экономической..

Движущая и живительная сила денег и кредита, в совокупности с пониманием, рождавшимся у Иосифа Адольфовича о том, «как это было в будущем», подвели его к идеям, доведённым до ПБ — «вначале должны быть финансы».

Однако знания попаданца, даже с крохами, вытащенными из очень специфической и мало относящейся к экономике литературы, попавшей в 1940 вместе с ним, были, по большому счёту фрагментарны, отчего руководство СССР, в целом, приняло логику решение двигаться в деле реформирования страны крайне осторожно, минимизируя затраты, с прицелом позже завоевать какие-то приличные ниши мирового рынка, в будущем — «оберегая свой» и используя бонусы от элементов знаний по технологиями и полезным ископаемым.

Соратники Сталина с некоторым облегчением в душе выбрали достаточно консервативный вариант реформы. Ибо страх идеологическое покушения на многие марксистские догмы, даже с знаниями об опыте краха экономики СССР, довлел и сейчас над ними всеми. Не исключая вождя. А над ним даже больше. Знание о том, что «несдюжили тогда», терзало Сталина ещё весьма долго.

Потому было принято решение начать осторожные эксперименты в финансовой сфере, придавая существующим советским банковским учреждениям (Торгбанк, Сельхозбанк и прочие..), специализирующимся на разных отраслях промышленности, новые возможности — через льготные кредиты стимулировать наиболее важные для страны отрасли.

Одновременно была произведена некоторая корректировка функций Госплана и свёрстаны более реалистичные планы для производства. К законодательным актам о первой послевоенной пятилетке прикладывался новый закон «о Советских товарно-сырьевых и валютно-фондовых биржах», позволявший торговать излишками произведённой сверх плана продукции а также акциями и валютой! Число отраслевых бирж в 1943-м быстро достигло нескольких десятков.

Самым интересным моментом были (без использования, в угоду идеологии, слова «частное») корректировки в уже неоднократно «исправлявшемся» ранее «Положении о промысловой кооперации» 1927 года, на основе которого функционировала вся коллективная артельная собственность (в первую очередь, сельскохозяйственная).

Разговоры с академиком Трахтенбергом и внимательное изучение текста нового варианта закона позволили позже сделать попаданцу вывод о том, что СССР ныне, пусть и ограничивая масштабы их функционирования и отрасли, допускал создание акционерных обществ с уставным капиталом и акциями и даже правом их наследования! Кроме того, расширялся список разрешённых видов деятельности, которая подвергалась финансовому регулированию со стороны государства на патентной, либо вменяемой налоговой основе. Налоговое законодательство снова было расширено под НЭП-2..

«Советская власть решила кнутом (законами, налогами) и пряником (возможностью прилично подзаработать) всю предприимчивую (и потенциально буржуазную в сути своей) часть населения пристроить к делу строительства социализма… ограничив их будущее политическое влияние».

Никто в верхушке партии даже и мысли не допускал о том, чтобы выпустить власть из своих рук и, тем более рассуждать о многопартийности.

СССР не нуждался в этих излишествах, а все будущие состоятельные и влиятельные личности, «сделавшие в СССР свой капитал», фактически принудительно «монтировались в систему».

«В их логике они и так проявили необычайную гибкость..» сделал вскоре первый вывод буржуй из будущего, понимавший, что всем всё равно будет заправлять партия.

Трахтенберг позже, заметив, что и гость из будущего в своих расспросах весьма настырен и упрям, прямо признал, что руководством страны НЭП-2 полагался как нечто постоянное, которое ради будущего СССР должно было быть встроено в социалистическую систему хозяйствования.

Некий «паровой клапан», дающий выход деятельной части населения, упрямо желающей «где-бы дельце организовать/стать мелким хозяйчиком»..

Однако летом (ещё до того, как Никита с Маргарет уехали в Молотов), во время одного из обсуждений темы «как это было во времена Перестройки и позже», с отмеченными словами о «введении хозрасчёта», известными по фотографиям и текстам об оном времени попаданцу, Рожков словил напоминание от Иосифа Адольфовича о том, что такой же термин вполне себе был в ходу и в 20-е, во времена НЭП-а.

— ..Могу лишь частично судить о том, что произошло в вашем, Никита Егорович, прошлом, но проблемы инфляции, проблемы с безналичными деньгами, все эти махинации и прямые преступления, отсутствие возможности приобрести товары на деньги… на само деле это не ново. С всем этим в 20-е справились. Почему так вышло в 80-е, с развалом страны… трудно судить… возможно, как вы сами полагаете, действительно ещё и дело в «претензиях элиток нацокраин с подпевкой и фоном интеллигенции к финального развалу всего и вся..». И, знаете ли, слабое руководство не смогло справиться с положенной им ролью. То скудное описание, которое мы имеем о Горбачёве и других представителях высшего руководства вашего прошлого, говорит в пользу подобного фактора.

Но все подобные разговоры случились позже.

Приняв стратегическое решение по предложениям академика Трахтенберга и отпустив того готовить, совместно с выступавшими в качестве машинисток обеими девушками 8-го отдела ГУГБ окончательные варианты будущих указов и законов, пока что ПБ спорило. Удивить их в этот раз смог Рузвельт, чьё предложение от имени США в адрес СССР Сталин привёз из Касабланки. И, после обменов мнениями с Молотовым и Берией, наконец вынес на обсуждение ПБ и немногих допущенных к высшей политике.

Во время конференции в Касабланке, закончившуюся тем, что по предложению Президента США, все её участники подписали «декларацию о мирном сосуществовании государств», в которой будущие Постоянные члены Совета Безопасности ООН обязались, в качестве примера для всех других стран, никогда не использовать друг против друга любые военные средства, состоялась важнейшая конфиденциальная (без Черчилля), беседа Рузвельта и Сталина, на которой глава США предложил СССР осуществить то, что позже было названо «Большая Сделка».