И «лучшего мира»…

С Гопкинсом обсуждали предстоящее взаимодействие и «обрабатывали» его не только, как в «том» июле 1941, посол в Лондоне Майский, но и ещё до «этой» войны. Дипломатическая переписка между Сталиным и Рузвельтом и до 22 июня была намного более интенсивной. И их желание личной встречи, по результатам предупреждающих мер со стороны советского руководства и дипломатических представителей в США стало более сильным и обоюдным.

Кстати, и причины были, как ни странно, похожи. О послевоенном мире думал не только Сталин, знавший о «ином будущем», но и Рузвельт, имевший весьма немалую склонность к мессианству, настоянному на религиозных корнях.

Черты личности Рузвельта, изучению сведений о котором уделил не один час Сталин, и сыграла многое в том будущем мира, которое выстроилось и было выстроено в чём-то совместными, в чём то противоборствующими усилиями этих двух господ после «этой войны».

Том мире, в котором ещё только предстояло жить со своей семьёй долгие десятилетия сравнивавшему постоянно всё «тут» и «там» Рожкову. В собственной голове и с немногими избранными, с которыми он делился некоторой частью своих сравнений.

Перебрав моменты позавчерашнего разговора с генералами из «группы Мерецкова» и вчерашнее неформальное общение с соратниками из политбюро, Сталин вернулся к тому, что пересматривал сейчас.

Простые моменты будущего. Двадцатитысячный городишко западнее Урала… переснятые с прибора потомка сделанные им фото, фотографии из архива его отца и те, что были сделаны на месте после доставки и знакомства с потомком в Москве, когда проверяли личность попаданца, чтобы хоть как-то попытаться найти возможную ложь в его словах о будущем, о том, что он помнил о прошлом своей «малой родины» и последующие сравнения с докладами попавшего на службу в архив спецотдела бывшего начальника РОВД.

Забавно было смотреть то, что сейчас не существует. И то, как видоизменится существующее.

Это не как с тем, пока не надстроенным этажом на «Ближней» даче. И даже не то, что том «видеоролике» о Москве 21 века. Тут были десятки и сотни строений обычного города, где вырос Рожков. Улицы. Здания. Машины. Люди. Именно, что не столица, а заштатный и не особо примечательный городишко.

Прошлое угадывалось в облике районного центра и в 21 веке. Но лишь угадывалось. Слишком много было иного, которое не удалось бы понять без рассказов попаданца. Хотя бы о назначении тех компактных «компьютеров»-телефонов-фотокамер в руках простых жителей страны, которая «после СССР». Год с лишним он раз за разом возвращался к просмотру этих папок. Их было очень много. Сталин, изучая кадры из жизни будущего – все эти сценки мгновений жизни 21 века из личных фото попаданца и из «кеша браузера», «сохранённые фото с сайтов», схваченные «цифровой техникой».

Его восхитило гениальное техническое решение – всё отображать, сохранять и использовать «в цифре», подобно вышивке крестиком, в данном случае – точками – фото, так и уровнем и числом данных в любом материале – хоть звуковая речь, хоть данные научного эксперимента. Чем больше массив данных, тем точнее и качественнее фото, звук, результаты моделирования какого-то природного процесса.

Вот и лестница к прекрасному завтра в технике выстроилась в своей голове. Надо «просто» добраться от тысяч операций в секунду и сотен ячеек памяти на нынешних, уже существующих М-1 и М-2, сделанных благодаря материалам и участию самого человека из будущего, дойти к сотням миллионов и миллиардам, как в компьютерах попаданца и оно, прекрасное цифровое будущее, вкупе с каналами связи для того, что в этом мире станет «всемирной сетью интернет», наступит. А использование расчётно-вычислительной техникой с подобными возможностями само приложится. И проникнет во все отрасли промышленности, народного хозяйства и даже, как в 2018, в повседневный быт, учёбу и развлечения людей.

С этим, в общих чертах, всё было ясно. Дело оставалось за «изобретением», освоением в производстве и внедрением…

Но что делать с людьми? Коммунаров не выйдет ни через 10 лет, ни через 50. Даже Китай, который всячески приводил в пример попаданец, став коммунистическим, для того, чтобы сохраниться и идти в ногу со временем, перестал быть им! И то, что КПК там продолжала быть ведущей и направляющей силой, ни о чём не говорило. Факт того, что в её составе числились вполне себе официально, как заявлял Рожков, миллионеры-капиталисты, говорил обо всём. Новая форма и старое содержание… неужели идея с построением общества сознательных и бескорыстных людей недостижима по причинам человеческой природы и воспитание, как показал пример СССР, не одолеет биологическую суть?

Марксистские философы-идеологи из числа допущенных действительных членов АН СССР, с которыми он провёл несколько бесед, даже мягко и настойчиво выражали сомнения в том, что ВСЁ так плохо в том мире будущего. В их речи он уловил определённое недоверие к тому, что излагал попаданец. Самое плохое, что ставились под сомнения не личные выводы попаданца, а те факты, которые он излагал.

Вторая вспышка гнева, сравнимая с той, под которую попали ещё до войны военные, излилась на Деборина, Митина и оказавшегося вместе с ними Вышинского:

– Зачем ему это? Мы уже проверили его всячески, как могли. Вред СССР? Какой? Если в его времени, которое полностью совпадало с нашим, просто опережало его на 78 лет, СССР УЖЕ не существовало до рождения товарища Рожкова? Смысл ему было являться в районный отдел НКВД и предупреждать об катастрофическом ходе войны и всём последующем!? Доказывая свои слова не только приборами из будущего, но и теми бесценными сведениями, что на них? Какой такой вред он может измыслить и принести нам? Говоря про странную культуру будущего и непонятные нам привычки и интересы людей там?

…Рано или поздно, хотя… почему поздно? В сорок втором уже придётся говорить со ВСЕМИ товарищами из Политбюро о том, что случилось. Им крайне… будет любопытно узнать, отчего он измыслил ТАКОЕ. Иначе не поймут. Даже его…

Раз за разом за полгода войны вставали те проблемы, о которых и генералы из «группы Мерецкова» и он сам, вождь партии и страны читали в книгах из «иного времени»:

От судьбы пленных до партизанского движения на территории Союза, оккупированной Германией.

Несмотря на подписание СССР весной 1941 Женевской конвенции об обращении с военнопленными, предпринятом в попытке хоть как-то улучшить будущее ужасающее отношение немцев к красноармейцам, попавшим в плен, данное действие мало что изменило в бесчеловечных методах гитлеровцев. Те немногие сведения, которые имело руководство СССР о происходящем в германских лагерях для военнопленных в «этот раз», лишь подтверждало то, что было обнаружено в книгах Рожкова и выслушано от него.

Намного более реальным гарантом меньших потерь СССР служило лучшее положение на фронте и лучшее противодействие РККА германскому агрессору. А что касается того, что происходило на оккупированной территории – о сём заботился Центральный штаб партизанского движения, официально образованный сразу после начала войны, координировавший, организующий и заботившийся о снабжении отрядов, работой по подготовке которых в нём вели трое ответственных, как и в «той войне». По партийной линии, от НКВД и от Наркомата обороны. Сделано это было уже в 1941, а не 1942, как «тогда». Партизанское движение было более подготовленным, но менее массово. Ибо территория СССР, попавшая под оккупацию, была значительно меньше. И руководство СССР с полным основанием рассчитывало на то, что ликвидировать присутствие германских войск в СССР удастся быстрее.

После долгих размышлений, несмотря на все идеологические выгоды, вскоре после войны было решено отказаться от массового использования (официально, не со стороны стихийного народного сопротивления на оккупированных немцами территориях, которое никто не мог полностью контролировать из Москвы) молодой женской половины общества. Девушек-снайперов и диверсанток было меньше, чем в «тот раз». Меньшие потери РККА, гражданского населения, народного хозяйства, меньшая оккупированная за сорок первый немцами территория позволили перенаправить их патриотический энтузиазм (управляемый и направляемый, как это водится в СССР партийными и комсомольскими организациями) в русло забот о раненых, в промышленности и народном хозяйстве, которая не испытывала такого критического напряжения, которое, похоже, судя по литературе попаданца, было в «тот раз». Женщин и девушек СССР на фронте и в тылу врага сражалось значительно меньше…