И как важно их удержание – для нас. А после – ярость боя затмила всё…

…Усилившийся процесс боевой учёбы начался ещё поздней осенью, причём его поразило то, что это происходило даже за счёт снижения объёма хозяйственных работ и политзанятий. Зимой прошла корректировка штатов, по результатом которой его и другие дивизии обрели некоторую новую завершённость. Чуть меньше стало танков, больше мотострелков, изрядно пополнилось зенитных средств. Именно тогда с имевшихся (помимо основной массы из БТ-7, пары батальонов старых Т-28 и полученных зимой-весной по батальону КВ (в его дивизии) и Т-34 (в 5-й)) в составе дивизий корпуса нескольких десятков Т-26 и ХТ и были сняты башни и смонтированы спарки крупнокалиберных зенитных пулемётов, что значительно усилило ПВО дивизии, причём не сколько на дивизионном, сколько на полковом уровне – доработанная техника передвигалась в боевых порядках вместе с танками и мотопехотой. Танки, в свою очередь, получили дополнительное бронирование. А введение дополнительных ремонтных подразделений вкупе с дооснащением до штата корпуса автотранспортом, позволило поддерживать должную подвижность соединения, несмотря на поломки техники во время процесса обучения и занятий личного состава.

Выдвижение дивизий корпуса в намеченный к обороне район завершилось за пару дней до войны. Причём ночное скрытное передвижение обошлось ценой в несколько аварий со смертельными случаями и несколько десятков вышедших из строев танков, бронемашин и автомобилей. Впрочем, в отличие от мирного времени комдив не ломал над возможными последствиями и прочими оргвыводами голову. На прошедшей ранее встрече с комкором Ерёменко, тот показал им – комдивам 2-й и 5-й танковой и 84-й моторизованной и их начштабам вскрытый по приказу из Москвы крайний пакет (менявшийся каждый месяц) с новыми директивами из Генштаба, после изучения которых пропали последние иллюзии. Москва считала – что до войны считанные дни. Заодно и прошёл приказ по эвакуации семей военнослужащих.

По директивам из пакета мы поняли, что в отношении нас у высшего командования был особый замысел…

Германские авиаудары после начала войны по оставленным местам дислокации показали, чего избежали дивизии мехкорпуса. Что особо неприятно поразило Солянкина – получившего уже в месте нового сосредоточения (небольшие лесные массивы западнее Алитуса) известие о массированных авиаударах по их казармам и паркам техники прошли у германцев достаточно легко – противодействие им нашей авиации ощущалось слабо. В голову тогда закралась мысль – на летунов особой надежды не будет. 24-го, из рассказа „на ногах“ капитана из 128-й стрелковой, вышедшего в расположение мехкорпуса на двух автомашинах с остатками своей роты, он узнал, что наша авиация понесла большие потери в авиационной битве утром около самой границы.

– Летуны поначалу дали прикурить, сам видел, как германцев сбивали. Но после те наших приложили… а после, за артобстрелом и на нас на земле навалились. Дивизию за день размотали.

Оставив в сторону вопрос – почему капитан так быстро оказался с группкой бойцов впереди немцев, комдив просто отправил тех в оборонительные порядки 2-го мотострелкового полка своей дивизии – особисты, когда и если надо будет, позже разберутся, чего тот оказался столь быстро в тылу, когда его „дивизию размотали“… наверное, смогут… если все тут не поляжем.

А через пять минут после разговора ему доложили об огневом контакте с разведывательным подразделением германцев, прощупывавшим позиции дивизии. Пробив остатки обороны стрелковых дивизий прикрытия, немецкие мотомехчасти прорвались на подступы к Алитусу!

Мосты в районе города и сам населённый пункт, механизированный корпус должен был удержать любой ценой.

Наши силы были немалые. Две танковых дивизии, удерживающие предмостный плацдарм за Неманом. Сзади нас подпирала 84-я моторизованная дивизия, которая заняла оборону вокруг Алитуса и в нём самом.

Проломив и растерев в кровавую пыль оборону пехоты на границе, германцы вышли к нам и события понеслись вскачь. У германцев, видимо, были какие-то сведения о наших приготовлениях к обороне. Бомбили упорно и много. А своей авиации в первый день боёв мехкорпуса мы так и не увидели. Отбивались свои зенитчики – всё же по настоящему какие-то умные головы наверху решили провести усиление ПВО в мотомехчастях перед войной! Зенитчиков за полгода загоняли больше всех. И взводы зенитных крупнокалиберных пулемётов и зенитных автоматов на базе старых танков в боевых порядках оказались очень кстати – они, укрытые бронелистами от осколков, огрызались как могли, поддерживая огонь пушек более достающего по высоте 2-го зенитно-артиллерийского дивизиона. За день моей дивизии удалось сбить два пикирующих бомбардировщика Ju-87 „stuka“ и один германский самолёт, из одной из девяток, горизонтально бомбящих по площадям с большей высоты. 5-я дивизия спустила с небес об землю пару.

Из авиации врага именно пикирующие со страшным звуком „лаптёжники“ были самыми опасными. Мы сразу определили их по характерным сведениям и облику из подробных брошюр, которые с декабря сорокового, когда я и был назначен командиром дивизии были доставлены во все наши подразделения из Москвы.

Немецкое название, рекомендуемое кодовое название („лаптёжник“) для нашей связи, „боковушки“ картинок, фотографии, характеристики, способы применения данного самолёта врагом, опыт применения его в Европе. Их советовали определять по „лаптям“ – не убирающимся шасси. Именно из этих книжиц мы многое узнали, не только по авиации, но и по наземных силам врага. Техника, организация, тактика. Очень подробные и полезные брошюры…

Впрочем, части своих целей, атакующие с высоты немцы явно достигли. Авиабомбардировки в тот день стоили нам потерянными пару десятков единиц автотранспорта, трёх пулемётных и пушечных бронеавтомобилей, 4 танков безвозвратно утерянных и 7 повреждённых „бэтешек“, почти сотню убитых и раненых. Допбронирование танков, проведённое весной силами ремонтной службы дивизии с помощью готовых комплектов, присланных с Ижорского завода из Колпино под Ленинградом, не спасало от ударов с высоты. Что же говорить о небронированной технике и своих бойцах мотострелках?

Зато, как точно уверен был Солянкин – допброня хорошо помогла лёгкой бронетехнике в сражении с наземными силами врага. А то, что как каркали некоторые – возрастёт нагрузка на ходовую… что та ходовая, если танк завтра сгорит вместе с экипажем без допброни? Один из таких кликуш сам остался жив, когда подобный комплект спас его от пробития башни и громко нахваливал „ленинградский комплект“ вечером первого дня боёв дивизии, когда немцы отползли зализывать раны и перегруппировываться.

В поле перед лесом к ночи уже только слегка местами чадили почти сотня единиц танков и бронемашин. Германцев и наших. Ноздря в ноздрю. С налёту прорвать оборону дивизии (и корпуса, как он знал от Ерёменко) врагу не удалось…

Ночь прошла беспокойно. Было два артобстрела. Свой 2-й гаубичный артполк, поддерживавший их огнём днём, сменил позиции, и пока, по приказу комкора, никак себя не проявлял.

Среди остовов изуродованной бронетехники, среди запаха согревшей плоти и отчадивших боевых машин, во время короткой ночи на поле боя пара наших разведгрупп схлестнулись с немецкими. Стороны готовились к новому дню.

Край горизонта над лесом уже покраснел…

Атака немцев, в которой он выпал из восприятия кровавого хаоса и захлёстывающей ненависти и ярости сражения вокруг, стала последней. А двухдневный кровавый бой (с одним единственным коротким ночным перерывом, во время которого он почти не сомкнул глаз, пытаясь хоть как-то навести порядок в растрёпанных боевых порядках вверенной ему дивизии), затих сам собой. По причине очевидного исчерпания у наступающих передовых сил.

Сосед по палате – Ян Адамсон, из „тех самых“ латышских стрелков, командир 112-й стрелковой дивизии с Урала, передислоцированной весной в Прибалтику, выдвигавшейся к линии фронта, рассказал, что пехоте его дивизии досталось ещё до вступления в бой. Одну из колонн стрелкового соединения на шоссе Каунас-Вильнюс немецкая авиация сильно бомбила.