До самого утра, когда у нее наконец возник план.

Она похитит ребенка.

Холли встает, подходит к Кэтрин и садится рядом с ней.

– Он не оставил вам выбора, – говорит она. – Он сказал вам в самый последний момент.

– Я могла порвать с ним в тот вечер или в любой другой, позже, – отвечает Кэтрин. – Но я предпочла закрыть глаза на правду. Все годы нашего брака я пыталась найти рациональное объяснение тому, что случилось, – убедить себя, что это был единственный его неверный шаг.

– Можно спросить, что произошло после свадьбы? – вмешиваюсь я.

– Наш медовый месяц продолжался семь недель – частная яхта, Мальдивские острова. Там мы были в безопасности – вряд ли бы нам встретился кто-то из знакомых. А если бы и так, я бы укрылась на судне. Когда мы вернулись, в Хитроу нас ждала машина, и мы приехали прямо сюда – в наш новый дом. Два дня спустя родился Джейк, а еще через два дня его перевезли к нам. По сути нам даже не пришлось врать: люди сами делали выводы. Изменение даты свадьбы, долгий медовый месяц. С того дня я стала матерью Джейка, а он стал нашим сыном.

Кэтрин поджала губы.

– Но я по-прежнему считаю, что история с той девочкой была у Фрэнсиса единственной. Я верила ему тогда и продолжаю верить сейчас. Совращение школьниц – нет. Это не для Фрэнсиса. Я давала ему свободу, особенно после смерти Лили.

Холли сочувственно коснулась руки свекрови.

– Лили? – переспрашиваю я.

– Наша дочь. Она была с нами меньше трех лет. Я до сих пор думаю о ней каждый день, – говорит Кэтрин и, повернувшись к Холли, заканчивает: – И Фрэнсис тоже, я знаю.

– Я вижу это по тому, как он любит Алису, – говорит Холли.

Заметив мой недоверчивый взгляд, она добавляет:

– Он ее правда любит, Бен.

– Лили утонула в пруду, выйдя за ворота нашего сада, – поясняет Кэтрин, поворачиваясь ко мне. – Господи, как же мы пытались ее спасти! Женщина, которая подняла тревогу, врачи из клиники – казалось, весь городок старался помочь нам. Но было уже слишком поздно.

Пока миссис Ричардсон говорит, я незаметно посылаю сообщение Мин.

– Фрэнсис обожал ее, как и я. Да, он запугивает женщин, обращается с ними, как с собственностью, а потом безжалостно отбрасывает, но Лили он обожал. Она была по-настоящему его. Может быть, именно поэтому он так ее любил. По той же причине он и в Алисе души не чает.

– Она любит вас обеих, – говорит Холли утешительно.

Кэтрин опускает голову и закрывает глаза. Я представляю, каково ей. Десятилетиями эта боль таилась в глубине ее души, а теперь впервые выставлена напоказ.

– После Лили ни Фрэнсис, ни я не хотели больше детей. Наш образ жизни определился – каждый живет сам по себе. В том, что касалось бизнеса, мы были командой: вместе появлялись на мероприятиях, вместе очаровывали инвесторов. Остальное время было личным. Меня не интересовало, чем занят Фрэнсис.

До ситуации с Холли. Тут мне следовало вмешаться раньше. Как минимум расспросить его, поговорить с ним, – продолжает Кэтрин, поворачиваясь к Холли. – Я была обязана остановить Фрэнсиса, остановить в самый первый день. И с тобой я должна была поговорить раньше, должна была проявить готовность помочь. Глядя на тебя, я видела лишь его очередную победу. Я так ошибалась! Из чистого эгоизма не хотела думать об этом. Просто сказала себе, что этого нет. Боялась представить, что сделает Джейк, если когда-нибудь узнает. Он и без того страшно обижен на отца.

– Вы сделали все, чтобы поддержать нас с Джейком.

– Поддержка со стороны отца обошлась очень дорого.

– Зато у Джейка есть вы.

– Спасибо, конечно, – говорит Кэтрин, – но меня всегда мучили сомнения, я не знала, все ли я делаю правильно, не переусердствовала ли в своих попытках заменить ему мать.

– Так Джейк не знает? – спрашиваю я.

Кэтрин качает головой.

– Он был нашим сыном.

– С Фрэнсисом у него сложные отношения, но вас Джейк любит, – говорит Холли.

Раздается сигнал телефона, я извиняюсь и, отойдя в сторону, читаю сообщение Мин. Она прислала заметку из «Ричмонд Таймс» – более чем тридцатилетней давности – о смерти Лили. Я смотрю на фото голых деревьев на покрытых мокрой грязью берегах пруда и чувствую все убожество того дня. Вдоль воды протянута грязная и рваная полицейская лента. От черно-белых газетных снимков веет беспросветностью.

В заметке сказано, что первой на месте трагедии оказалась некая Мэри Хесс, приехавшая в Сент-Марнем на один день. Она и вытащила тело Лили из воды. Несмотря на все усилия, приложенные и ею, и медиками из ближайшей клиники, спасти двухлетнюю девочку не удалось. Прямо на берегу была констатирована ее смерть.

В самом конце цитируются слова сочувствия сотрудника муниципалитета. Власти обязались всесторонне изучить вопрос безопасности и рассмотреть все возможные варианты ее обеспечения, включая сооружение ограды или даже осушение пруда. Судя по тому, что мы с Холли только что видели, с тех пор ничего не изменилось. Тот страшный день сказался на жизни многих людей, но я сомневаюсь, что он отмечен чем-то, кроме маленькой таблички на деревянной скамейке.

Я пролистываю экран до конца заметки, где есть фото дома Ричардсонов, Сент-Марнема и – расплывчатое изображение Мэри Хесс.

Я гляжу на него с ужасом.

Тук-тук-тук.

Тук-тук-тук.

Стук в дверь веранды прерывает мои мысли. Я выключаю экран и быстро кладу телефон в карман куртки.

После третьего тук-тук-тук дверь открывается. На пороге появляется Фрэнсис Ричардсон.

– Мерзавец! – ору я.

Вне себя от гнева я бросаюсь к нему через всю комнату.

– Бен, не надо! – кричит Холли, когда я перепрыгиваю через белый диван, оставляя на нем грязный след, и с разбега налетаю на Ричардсона. Мой рост метр восемьдесят три, так что ускорение получается немаленькое. Ударом кулака я крушу ему челюсть, и он падает прямо в дверном проеме. Наклонившись, я поднимаю его и снова бью. Его голова откидывается назад, и кровь брызжет на белый каменный пол. Он сползает по дверному косяку, но я снова вздергиваю его на ноги и, размахнувшись, бью в третий раз.

Холли оттаскивает меня в сторону. Только тогда я слышу крик Кэтрин.

– Хватит, – просит она. – Хватит.

Немедленно вызови такси, поезжай в детский сад и позаботься о безопасноси Алисы, – говорю я Холли, перешагивая через Фрэнсиса Ричардсона и выходя в коридор.

– Алисы? – переспрашивает Холли.

– Нужно, чтобы она была в безопасности, – повторяю я уже из прихожей. Кэтрин подходит к невестке.

– Давай я тебя отвезу, – говорит она, беря Холли за руку. – Мы будем там мгновенно.

Я выбегаю из дома.

– Бен, ты куда? – кричит Холли мне вслед.

– Береги Алису! – кричу я и мчусь по подъездной дорожке.

Я решаю, что быстрее всего доберусь до Хадли, если побегу по Нижней улице. Лавируя между скопившимися на дороге машинами (именно сейчас все везут детей в школу), я спешу по берегу вдоль рощи. В голове калейдоскоп картинок: мне восемь лет, я выбегаю из-под деревьев, и палящий зной обжигает мне шею; автомобиль Холли сбивает Майкла; лица Ника и Саймона; мама, падающая на рельсы перед поездом 8:06 на Ватерлоо.

Столько человек убито ради сохранения тайны.

Я бегу через Хадли-Коммон.

Распахиваю дверь своего дома и мчусь наверх. Останавливаюсь на пороге мансарды и, переводя дыхание, смотрю на фрагменты жизни Ника. Мама часто заходила сюда, чтобы побыть наедине со своим старшим сыном. Эти застывшие воспоминания связывали их.

Сейчас мало что осталось здесь нетронутым. Моя жизнь постепенно вторгалась и в эту комнату, но в углу сохранился стол Ника, заваленный коробками и книгами. Я быстро просматриваю мамины старые бумаги, но там нет ничего, чего бы я еще не видел. Тогда я открываю коробку с учебниками Ника и перебираю их, однако тоже ничего не нахожу. Вытряхиваю на пол коричневый конверт с отчетами о наших школьных успехах. Натыкаюсь на приз, полученный Ником за сочинение по роману Томаса Гарди «Возвращение на родину». Мама была так горда, когда на школьном собрании он поднялся на сцену за своей наградой. Это Ник мечтал стать журналистом, не я.