Обложенный фотографиями, я звоню Элизабет Вокс. Она отзывается мгновенно.

– Ты где, Бен?

– Вернулся домой. Полицейские только что ушли. Я нашел в квартире Лангдон еще одно письмо от мамы. Теперь оно у полиции.

– О чем оно?

– Думаю, вы догадываетесь.

Я жду ответа миссис Вокс.

– О ребенке?

– Так вы знали?

Пауза.

– Мы виделись с твоей мамой, – говорит она наконец. – Через пару недель после освобождения Лангдон и Фэрчайлд. Я была в бешенстве. Как и Клэр. Но к тому времени твоя мама сделала уже следующий шаг – принялась читать, что писали про Лангдон и Фэрчайлд в интернете. Я тебе об этом не говорила, потому что хотела защитить тебя, защитить нас обоих.

Я молчу.

– Об их освобождении ходило множество толков. Я не буду пересказывать тебе, Бен, те безумные вещи, которые люди пишут онлайн под защитой анонимности. Вокруг каждой шумной истории возникают миллионы теорий заговора. И на свете полно жестоких людей…

– Я знаю, – отвечаю я.

– Клэр начала заходить в чаты. И постепенно стала верить тому, что там прочитала. Наряду со всякими глупостями о том, что Саймон и Ник живы, что их похитили, что их забрали инопланетяне, упорно повторялась одна и та же история. И Клэр, знавшая про остальное, что все это чушь, поверила в нее…

– Поверила, что у Абигейл Лангдон был ребенок, – вставляю я.

– Да, – говорит миссис Вокс. – И что его отцом мог быть Ник… или Саймон. И когда через несколько недель появилась Мадлен Уилсон, твоя мама очень этому обрадовалась. Теперь у нее была возможность напрямую связаться с Лангдон, чтобы узнать у той правду.

– Но Лангдон не захотела ей ничего говорить?

– Только за большие деньги. И то еще неизвестно, что бы она сказала твоей матери.

– А вы? Что вы думали?

– Я в это никогда не верила.

– Почему?

– Эти четверо были просто одноклассниками – судя по показаниям свидетелей в суде, они никогда особо близко не общались. Саймон и Ник были еще совсем дети. В тот день, когда они вышли из автобуса, девочки ждали в Хадли-Коммон. Саймон и Ник пошли за ними в рощу. Я думаю, Лангдон и Фэрчайлд убили бы тогда любых мальчишек, которых бы встретили. Но так сложилось, что это оказались наши мальчики.

Я вспоминаю нерешительность, с какой вышедшие из автобуса Ник и Саймон ступили на жухлую траву парка и, закинув за спину рюкзаки, зашагали за девочками. Ничего не было спланировано заранее, все произошло по воле случая. Чудовищного случая.

– Я высказала Клэр свое мнение, но она не захотела меня слушать. Она намеревалась идти до конца, чтобы найти этого ребенка.

Я сижу на краю кровати Ника и смотрю на разложенные передо мной фотографии. Беру в руки ту, где Ник и Саймон сняты с Лангдон и Фэрчайлд.

– Я нашел несколько снимков с финала по регби, – говорю я.

– В квартире Лангдон?

– Нет, среди старых маминых бумаг. Столько знакомых лиц: вы и мистер Вокс, Саймон и Ник. И все такие счастливые…

– Мы и были счастливы, короткий миг, – отвечает миссис Вокс. – А Лангдон и Фэрчайлд?

– Да, – говорю я.

– Двух маленьких дурочек – вот кого я видела перед собой в тот день.

– Тогда все видели только это.

– Вероятно, – говорит миссис Вокс, и на линии воцаряется тишина.

– Миссис Вокс?

– Ты прав, Бен, я знаю, что ты прав, но когда всю жизнь думаешь об одном-единственном дне, неизбежно начинает казаться, что ты что-то упустил, не заметил какой-то мимолетной возможности.

– Что вы могли упустить?

– Миллион разных вещей, я уверена.

– Что конкретно?

И снова она делает паузу.

– Ты помнишь финал старших команд? Игра была почти равной. Некоторые перехваты были весьма жесткими.

Я рассматриваю лежащие передо мной снимки, и мой взгляд останавливается на окровавленном лице Иста Мейлера.

– Команда школы Герцога Туикнемского не привыкла к поражениям, и на поле кипели нешуточные страсти. Когда на последних секундах игры Джейк Ричардсон занес победную попытку, вся школа высыпала на поле. Мальчишки были в экстазе. Я радовалась за Джейка – он провел полматча, поглядывая на боковую линию, откуда его отец всю игру выкрикивал команды. У некоторых ребят в стычках порвались майки, и перед награждением Питер, который поймал насмешливый взгляд Хэтэуэя, отправил их переодеться.

Я беру в руки фотографию Джеймса Райта и Джейка Ричардсона в белоснежных майках гимназии Хадли.

– Продолжайте.

– Совсем незадолго до церемонии Питер послал в раздевалку Уилла Андруза. Его майка была разорвана почти до пояса. Лангдон и Фэрчайлд немедля отправились следом. Абигейл вела Джоузи за руку, и обе они вошли за мальчиком в раздевалку. Я пошла за ними и с грохотом распахнула дверь. Девчонки, заливаясь смехом, тут же выбежали наружу. Уилл клялся, что не заметил их, и мне нечего было ему возразить. Но с тех пор я не перестаю думать об этих девочках, которые казались тогда просто глупыми подростками. Как же мы все ошибались!

Выпив третью бутылку сидра, Коррин нетвердой походкой направилась к холодильнику за четвертой.

– Хочешь еще? – спросила она Чада, который растянулся на ее продавленном двухместном диване.

– Лучше не надо, не хочу тебя разочаровывать, – откликнулся он и ухмыльнулся, блеснув золотым зубом.

Открутив крышку, Коррин глотнула из новой бутылки, а Чад в который уже раз взглянул на часы.

– Торопишься домой, к жене? – хохотнула она.

Она сидела напротив него в загвазданном кресле, которое позаимствовала в «Солнечном море», когда один из постояльцев завещал обновить мебель в холле. Коррин сомневалась, что Молли стала бы тратиться, если бы в завещании это не было прямо оговорено. После того как привезли новую мебель, она попросила разрешения взять одно из старых кресел, но Молли сказала, что это будет стоить тридцатник. Коррин послала Молли на фиг, а через пару дней Чад просто подогнал вечером свой фургон к заднему входу. Молли даже не заметила, что одного кресла не хватает.

Коррин подумала о том, что видела от Чада много хорошего, и подсела к нему на диван. Подобрав под себя ноги, она наклонилась к нему и начала было целовать в шею, но тут же отстранилась.

– Чад! Перестань пялиться на свои чертовы часы.

В заднее окно гостиной постучали.

– Четыре часа, трах по расписанию, – сказал Чад, вскакивая.

– Какого хрена? – спросила Коррин.

– Я хотел, чтоб мы успели съесть рыбу с картошкой.

Коррин смотрела, как Чад открывает окно и помогает Прыщавому Дину перебраться внутрь с пожарной лестницы.

– Все, как ты заказывала, – сказал Чад. – Двое по цене одного. Сегодня твой счастливый день, Коррин.

– Ты смеешься. Да ни за что, хрен тебе, – сказала она.

Дин неподвижно стоял у окна, длинное тощее ничтожество в белой футболке и обтягивающих джинсах.

– Привет, Коррин, – сказал он.

– Пошли вон, – ответила она, подходя к ним. – Убирайтесь на хрен, оба!

Дин застыл, но Чад бросился вперед и, схватив Коррин за руку, потащил на кухню.

– За тобой должок, не забывай. Те два копа сегодня утром снова приходили. Я их чуток подмазал и сказал, что ты на пару дней умотала и им тут ничего не светит. Тогда они отвяли.

Коррин прильнула к Чаду.

– Ты – душка. Вот тебе я и хочу сказать спасибо.

– Так не пойдет, детка. Я помог тебе, ты – мне. И Дину.

Коррин закрыла глаза. Да, она поступит, как обычно. Закроет глаза и представит себе, что она где-то далеко-далеко отсюда.

– Мы договорились?

Она открыла глаза и кивнула.

– Ну, Дин, давай посмотрим, что там у тебя, – сказал Чад, крепко держа Коррин за руку и ведя ее в спальню.

– Прихвати-ка со стола пустую бутылку, – скомандовал он Дину, – она нам может пригодиться.

В спальне Дин сразу уставился на окна.

– У этой жирной коровы картонки на стеклах.

Она почувствовала, что краснеет.

– Да ладно, Дин, – отозвался Чад. – Тебе ж не окна трахать.