Его звали Майкл. Мы с ним и с Беном пошли в школу в один день. Наша троица была неразлучна годами, и если честно, то в глубине души я и тогда знала, что люблю его так, как никого больше не полюблю. В гимназии мы с Майклом сблизились, и после выпуска я думала, что нам суждено провести вместе всю жизнь. Но все вокруг были уверены, что когда-нибудь Майкл станет профессиональным регбистом, а контракт в Бате ему предложили даже раньше, чем он ожидал. В то время мы были еще почти детьми и подумали, что должны отпустить друг друга. Я хотела остаться в Лондоне, рядом с мамой, а у него каждый божий день были то игра, то тренировка. Наши пути разошлись.

Майкл с Беном дружили по-прежнему, и после смерти мамы Бена они вместе поездили по миру. Когда Бен вернулся в Хадли, Майкл часто бывал у него дома. Я тогда только-только вышла за Джейка, но мы трое стали периодически встречаться – выпить, повспоминать.

Холли повернулась к Кэтрин.

– Как только я снова его увидела, я сразу все поняла. Мне все время хотелось найти повод пообщаться с ним, побыть рядом. Он – отец Алисы.

– Джейк догадывается?

– Нет, – ответила Холли. – Поверьте: я никогда не собиралась делать ему больно.

Кэтрин кивнула.

– Один Бен знает. А теперь – еще и вы.

– Он ведь погиб – Майкл? – спросила Кэтрин, помолчав. – Его сбили в лесу, и виновник аварии скрылся?

Холли боролась со слезами. Она встала и, обхватив себя руками, подошла к воде. Через мгновение она почувствовала, как Кэтрин мягко коснулась ее спины.

– Он знал, что у него есть дочь?

Освещенная огнями вечеринки, отражавшимися в пруду, Холли кивнула.

– Он смог провести с ней какое-то время?

– Да. Мы собирались вместе уехать. Майклу предложили контракт в Австралии. Я оформляла Алисе паспорт. За неделю до отъезда мы навестили его мать – Майкл хотел с ней попрощаться. Она была уже очень плоха. Ей едва исполнилось пятьдесят, но у нее начался Альцгеймер. Грустное зрелище. Однако порой, когда Майкл говорил с ней, она его понимала. Она сидела в кресле, уставившись в пространство, а он спросил, хочет ли она подержать Алису. Ее ответ я запомнила навсегда. Мать посмотрела на него и спросила: «А я должна?». «Думаю, да», ответил он, и я передала ей Алису. Я видела, как она сжала руку Майкла. Я всегда гадала, знала ли она.

– Она знала, – сказала Кэтрин, стоя неподвижно рядом с невесткой. – А я собираюсь тебе помочь.

Холли вернулась в дом Ричардсонов и поспешила в спальню, где была Алиса. Открыв дверь, она увидела, что девочка крепко спит. Уставшая за день, Алиса свернулась калачиком посредине просторной кровати, а ее нарядное платье аккуратно висело на дверце шкафа.

Холли прокралась в комнату и прилегла рядом с дочерью. Осторожно гладя ее мягкие кудри, она пообещала Алисе оберегать ее вечно. Закрыв глаза, она стала мечтать о жизни вдали от Хадли и постепенно задремала.

И тут она почувствовала на шее чье-то дыхание.

– Спит, как ангел, – прошептал ей в ухо чей-то голос.

Она не совсем еще проснулась и от неожиданности подумала было о Майкле. Потом ее глаза приспособились к темноте, и она резко села.

– Фрэнсис! – воскликнула она.

– Ш-ш, – сказал он, приложив палец к губам Холли. – Ты разбудишь нашу маленькую принцессу.

– Пойдем со мной, – продолжал он, беря невестку за руку.

Пока Фрэнсис вел ее по коридору к их общей с Кэтрин спальне, Холли все больше охватывал страх. Внизу продолжала шуметь вечеринка, но когда Фрэнсис закрыл дверь спальни, они оказались в тишине. Он шагнул вперед, вынудив Холли отступить к огромной кровати с высоким изголовьем в стиле Гэтсби.

– Нет, Фрэнсис, не здесь, не сейчас. Нет, – сказала Холли, однако Фрэнсис, схватив за руки, преградил ей путь.

– Нет, я сказала!

Она споткнулась о банкетку, стоявшую в ногах кровати, и упала навзничь.

– Фрэнсис, я сказала – нет!

И, перебравшись через кровать, Холли забилась в дальний угол комнаты.

Фрэнсис невозмутимо приближался к ней, угрожающе улыбаясь уголками рта.

– Не говори мне «нет», – произнес он. – Никогда не говори мне «нет».

В его голосе прозвучали стальные нотки. Холли вжалась спиной в угол спальни. Отступать было некуда.

– Фрэнсис, вы сейчас же пропустите меня и дадите выйти из комнаты, иначе я закричу.

– Не надо торговаться, – ответил он, не отрывая от нее взгляда. – Ты – моя собственность.

– Больше нет. Это должно прекратиться.

– Только мне решать, когда это прекратится. У нас с тобой уговор.

– Нет. Это нечестно по отношению к Джейку. И к Кэтрин.

– Не тебе говорить о честности.

– Я больше так не могу.

– Тут не ты выбираешь.

Фрэнсис шагнул к ней, но Холли скользнула в сторону и прыгнула через кровать обратно.

– Не рыпайся, – продолжал он, разворачиваясь.

Холли схватила с тумбочки лампу и резким рывком выдернула вилку из розетки. Подняв лампу над головой, она сказала:

– Я вас предупредила, Фрэнсис. Это должно прекратиться.

– Не глупи, – ответил он. – Отказаться от нашего уговора – это последнее, что тебе нужно.

– Пропустите меня!

Держа лампу, как бейсбольную биту, Холли двинулась к Фрэнсису.

– Ты об этом пожалеешь.

– Пропустите меня! – крикнула она и, когда ее свекр посторонился, метнулась к двери, швырнув лампу на деревянный пол.

Стекло разбилось, осколки разлетелись по всей комнате, и Фрэнсис – защищая лицо – отвернулся.

– Ты за это заплатишь, – прорычал он, когда Холли распахнула дверь.

– Еще как, сука, заплатишь! – услышала Холли, выбегая из комнаты и несясь по коридору к спальне дочери. Влетев туда, она схватила Алису и помчалась к лестнице.

Поздним вечером я забредаю в кухню Ричардсонов – комнату со стеклянным потолком, выдержанную в том же роскошном стиле, что и весь дом. Увидев поднос с миниатюрными клубничными пирожными «Павлова», я направляюсь к кухонному островку из белого гранита.

– Я люблю тебя, Бен, – слышится голос сзади.

Джейк, как зомби, поднимается с ярко-синего диванчика.

– Ты нам с Холли словно брат.

Прежде чем я успеваю ответить, он плюхается обратно и закрывает глаза. В это время по уставленному и увешанному всякими художествеными творениями коридору, который соединяет кухню с выложенным черно-белой плиткой холлом, в кухню заходит Уилл.

– Угостишься? – говорю я, собираясь отправить шоколадный кейк-поп вдогонку за «Павловой».

– Я лучше буду придерживаться старого курса, – откликается Уилл, доставая из морозильника кусок льда, чтобы освежить свой виски. – Я прошелся по саду, – продолжает он, прислоняясь к спинке диванчика. – Думаю, мы еще не закончили разговор.

– Прерванный выходкой Джейка, – говорю я, взглянув на крепко спящего виновника торжества.

– Не хочу, чтоб ты думал, будто я оправдывал Джоузи или Абигейл. Тому, что они сделали, нет оправдания.

– Я так и не думаю, – отвечаю я. – Моя мама очень ценила твою заботу о ней еще с тех пор, как ты сам был почти ребенком.

– Все мы были детьми, – откликается Уилл, выдвигая стул. – Я просто пытался сказать, что знаю, как это тяжело, когда тебя травят, как тяжело быть не похожим на других.

– Но с Ником вы всегда были друзьями.

– Да, но мне тогда было четырнадцать, и я только начинал понимать, что я гей. Я узнал, какими жестокими бывают дети под влиянием стадного чувства. Внезапно все отказались переодеваться в спортзале рядом со мной. Я оказался вне круга. Какое-то время я страстно хотел перестать быть самим собой. Я чувствовал себя дерьмом. Это было трудное лето. Я редко встречался со школьными приятелями, как-то начал терять с ними связь.

– Да уж, нелегко тебе пришлось.

– В тот день, на каникулах, я ведь не просто случайно наткнулся на Ника. Я заранее договорился с ним о встрече. Был четверг, и мы действительно пошли в Хилл-парк. Я сказал ему, что в начале недели видел Джоузи и Абигейл.