Перестроившись, мы друг за другом пробегаем мимо пассажиров, выходящих из автобуса 29.

– Голова вчера болела? – спрашиваю я, с улыбкой оборачиваясь к нему.

– Каждый раз обещаю себе, что больше такое не повторится. И уж в этот раз я точно сдержу обещание.

– Сдержишь – до следующего раза, – отвечаю я, и мы немного ускоряемся, направляясь к роще.

Уже почти у самой идущей вдоль реки тропы до нас доносится душераздирающий крик. Какое-то мгновенье, пока мимо нас с грохотом проносится автобус и я вижу, как Нижняя улица живет своей обычной жизнью, я думаю, что нам почудилось. Но крик повторяется: это явно кричит ребенок, и эхо разносится по лесу.

Джейк реагирует первым. Он несется по парку к тому месту, где я вошел в рощу двадцать лет назад. С быстро бьющимся сердцем я бегу за ним, и вместе мы раздвигаем ветки, сильно с тех пор разросшиеся.

Едва мы оказываемся в подлеске, как из-за деревьев выскакивают два мальчика лет десяти-одиннадцати, – их лица искажены ужасом. Старший начинает говорить, захлебываясь словами:

– Там, в лесу, там женщина…

Переминаясь с ноги на ногу, в разговор вступает младший – с раскрасневшимся, залитым потом лицом.

– Она висит на дереве!

– Вы можете показать дорогу? – быстро спрашивает Джейк, и я вижу сомнение в глазах обоих ребят.

– Не бойтесь, мы будем с вами, – говорю я.

Старший мальчик разворачивается, увлекая за собой Джейка, а младший берет меня за руку, и мы с ним бежим, петляя между деревьями. Мне как будто снова восемь, и я снова бегу по узкой извилистой дорожке вглубь леса. Заросли становятся все гуще, из земли торчат замшелые корни деревьев, и я кричу:

– Джейк, притормози.

Видя, что он снижает скорость, я поворачиваюсь к бегущему рядом мальчику.

– Как тебя зовут?

– Оскар, а это мой брат Гарри. Мне девять, а ему – одиннадцать. Мы каждое утро срезаем дорогу в школу – идем через лес. Сегодня мы вышли попозже… мне пломбу ставили.

– Меня зовут Бен, а это – Джейк. Мы уже близко?

Оскар кивает.

– Ты сможешь туда вернуться?

Он снова кивает.

– Вот сюда, – говорит Гарри торопливо и снова несется вперед, раздвигая ветки. Завидев просвет, мы подбегаем к поляне, и я, как и тогда, сразу замечаю разбросанные по земле окурки.

В центре поляны мы останавливаемся. Гарри разворачивается и показывает на развесистый дуб, возвышающийся над тропинкой, по которой мы прибежали.

Я чувствую, что Оскар утыкается головой мне в бок. Я прижимаю его к себе, не в силах отвести глаз от увиденного.

Дерево стоит несколько особняком, раскинув ветви в разные стороны.

На самой толстой из них, слегка покачиваясь на ветру, висит тело Элизабет Вокс.

Мы с Дэни стоим у окна в моей гостиной, когда комнату заполняет гул вертолета с телевизионщиками. Перед входной дверью Барнздейл вводит в курс дела старшего офицера. Хадли-Коммон снова заполонили журналисты. Столпившись напротив дома, они наперебой выкрикивают вопросы, но слова разобрать нельзя, поэтому непонятно, обращаются они к детективам или ко мне. Мы с Дэни отходим вглубь комнаты и садимся на диван.

– Барнздейл все еще полагает, что Элизабет Вокс может быть причастна к смерти Лангдон, – говорит Дэни.

– Теперь уж она наверняка откажется от этой идеи, – отвечаю я. – Ведь миссис Вокс задушили и повесили.

Дэни поднимает брови.

– Она сказала мне, что мы должны рассматривать все версии.

Подозреваю – это означает, что у Барнздейл нет никаких версий.

– Она уцепилась за теорию про семью Воксов, потому что у нее нет ничего другого, – говорю я. – Можешь мне рассказать, как все вчера прошло с миссис Вокс?

Дэни привстает и выглядывает в окно. Барнздейл все еще разговаривает с начальством.

– Миссис Вокс пришла на допрос одна, – говорит Дэни, понизив голос. – Барнздейл допрашивала ее около часа, но мы не узнали ничего нового. Миссис Вокс продолжала настаивать, что ее муж знал о Лангдон и Фэрчайлд не больше, чем о любых других учениках школы. Допрос закончился около пяти. Сегодня утром я просмотрела записи с камер видеонаблюдения: на них видно, как она выходит из нашего здания и направляется по центральной улице к станции.

– Чтобы вернуться на поезде в Ричмонд, – говорю я.

– Да, – отвечает Дэни, снова выглядывая в окно, – но тут вот какая штука. Она появляется на станции в девять минут шестого. Покупает в кафе «Ниро» что-то, похожее на стакан чая, и проходит через турникет.

Я киваю.

– Потом останавливается перед информационным табло, – продолжает Дэни, – и как раз в это время из поезда, приехавшего с Ватерлоо, начинают выходить пассажиры. Миссис Вокс поворачивается и идет вслед за ними в город, опять на центральную улицу.

– С чего бы ей входить в вокзал, а потом возвращаться в город? – спрашиваю я.

Дэни быстро встает и устремляется к окну. Я следую за ней, и мы видим, что Барнздейл все еще стоит перед домом.

– Сразу после смерти Лангдон было принято решение связаться с Джоузи Фэрчайлд и заняться ее переселением, – говорит Дэни. – В последние дни кентские полицейские несколько раз приходили к ней, но не заставали дома. Однако камера видеонаблюдения зафиксировала, что днем в воскресенье она села на поезд в сторону Лондона. Вечером она приехала на вокзал Чаринг-Кросс и пересела там на поезд, идущий в Хадли.

– Так в том поезде была Джоузи Фэрчайлд?

– Именно! – восклицает Дэни. – И Элизабет Вокс увидела ее на станции «Хадли».

– И узнала?

– Похоже, да.

– Ты думаешь, у них была назначена встреча? – спрашиваю я.

Если мама общалась с Лангдон, хотя мне это по-прежнему кажется немыслимым, то почему бы миссис Вокс не общаться с Фэрчайлд?

– Об этом нет никаких сведений, – говорит Дэни.

Коснувшись ее руки, я показываю на Барнздейл, которая идет к открытой двери моего дома. Дэни понижает голос и быстро договаривает:

– Фэрчайлд вышла в город, и Элизабет Вокс последовала за ней. Фэрчайлд направилась к реке, и миссис Вокс тоже. Судя по записи с камеры, стоило Фэрчайлд миновать «Ночной дозор», как там же прошла Элизабет Вокс.

– А после? – спрашиваю я. – Ты имеешь представление, где сейчас Фэрчайлд?

Дверь в гостиную распахивается. Барнздейл в упор смотрит на Дэни.

– Ни малейшего, – отвечает Барнздейл на мой вопрос.

Яприглашаю детектива сесть. Мы с Дэни возвращаемся на диван.

– Сын Джоузи Фэрчайлд живет в Хадли, – говорю я Барнздейл. – Его зовут Нейтан Бевин, и он работает барменом в «Ночном дозоре».

Не теряя самообладания, детектив поправляет идеальную складку на своих черных брюках, а потом смахивает с них воображаемую пылинку. Блестящие глаза Дэни выдают ее удивление, но она молча ждет реакции начальницы.

– Я уже должна была усвоить, мистер Харпер, что вы всегда полны сюрпризов.

Мне хочется ее поблагодарить, но вместо этого я отвечаю ей лишь смущенной улыбкой.

– И как давно вы об этом знаете? – спрашивает она.

– Достоверно – со вчерашнего позднего вечера.

Барнздейл кивает.

– Вы с ним разговаривали?

Нет смысла скрывать что-то от Барнздейл.

– Да, он живет в доме на холме над Хадли-Коммон. Кажется, номер двадцать один.

– Как мило, – откликается Барнздейл.

– Вместе с женщиной по имени Сара Райт. И ее сыном, Максом.

Дэни записывает имена.

– Но у меня нет оснований полагать, что он общался с Джоузи Фэрчайлд или имеет отношение к убийству миссис Вокс.

Барнздейл фыркает.

– Мистер Харпер, мы благодарны вам за предоставленную информацию, но оставляем за собой право решать, кто является подозреваемым, а кто – нет.