– Да, она своеобразная, – отвечаю я. – Думаю, тебе лучше вернуться к Барнздейл.

Дэни кивает и закатывает глаза.

– Я тебе расскажу, если что-то узнаю, – обещаю я.

Когда Дэни выходит из дома, ее встречают вспышки камер. Я закрываю за ней дверь и иду на кухню, где Мадлен уже налила виски в два стакана.

– Вы же знаете, я почти не пью, – говорю я.

– Хватит меня разочаровывать, – откликается Мадлен.

Скрывая улыбку, я достаю себе из холодильника три кубика льда.

– Во-первых, – говорит она, – скажи мне, что у тебя все в порядке.

– Все в порядке, – отвечаю я, опуская лед в стакан.

– И тебя не собираются арестовать за убийство?

– Нет, – отвечаю я. – По-моему, я оправдан.

– Мои соболезнования по поводу Элизабет Вокс. Я знаю, вы были близки.

– Спасибо.

– И во-вторых… – Мадлен делает паузу. – Прости. Вот – я это выговорила.

Я киваю, принимая извинения Мадлен. Она больше ничего не добавляет, и мы сидим молча. Каждый ожидает, что заговорит другой.

– Черт побери! – прерывает она наконец молчание, которое кажется бесконечным. – Ты в этом явно лучше меня. Вот что значит моя школа!

Я улыбаюсь.

– Послушай, – говорит она, – возможно, я была неправа, поступив так с твоей матерью, но я не хотела ей зла. По крайней мере, она совершенно точно решила, что я хочу ей помочь. А это значит, что я не совсем плохая. Да и что не так было с ее желанием узнать о ребенке, особенно если бы он оказался ее внуком?

– Он не был ее внуком, – отвечаю я. – И на самом деле это ребенок вовсе не Лангдон, а Фэрчайлд.

– А подробнее?

– Он сейчас здесь, в Хадли, – продолжаю я, зная, что от этой новости зеленые глаза Мадлен загорятся. – Как и сама Джоузи Фэрчайлд.

– О боже, вот это бомба! Нам нужно написать об этом, вот только…

– Только – что? Колебаться не в ваших правилах.

– Я знаю, тебе трудно в это поверить, но у меня неожиданный приступ преданности.

– Вот видите, вы и вправду не такая уж плохая, – отвечаю я. – Думаю, речь об Исте?

Мадлен кивает.

– Он на вас давил?

– Что-то в этом роде. Нет, мы, конечно, должны опубликовать все это…

– Но лишь когда все полностью прояснится.

– И это будет эксклюзив?

– Как я обещал, – говорю я. – Я же сказал, что напишу об этом, но только когда смогу рассказать все в деталях. А пока я хочу услышать об Исте.

Мадлен, устроившись поудобнее, потягивает виски.

– Мы с ним дружим со школы, по-настоящему дружим. У таких, как я, мало настоящих друзей; а тем, что есть, мы в конце концов наносим удар в спину.

– Или в живот.

Мадлен улыбается.

– Верно. Короче говоря, Ист со школьных времен всегда был рядом. Мы как-то сразу сблизились, делились всеми секретами.

Я киваю.

– В том числе и секретом о ребенке?

– Да, – отвечает Мадлен. – Эта история была частью нашей жизни, мы знали многих из тех, кого она касалась.

– Ист был знаком с учениками гимназии Хадли?

– Он был капитаном команды школы Герцога Туикнемского по регби, хотя и ненавидел эту игру.

Я ищу фотографию Иста, залитого кровью.

– Жестокая игра, – говорю я, передавая снимок Мадлен.

Она улыбается.

– В том финале он даже не выходил на поле.

– Тогда что у него с лицом?

– В тот день мы приехали в клуб за пару часов до игры. Я хотела настроить свет, а потом сделать несколько снимков разметки поля, поднятия флагов и тому подобного. Ну, а Ист хотел выкурить мощный косяк.

Я смеюсь.

– Прекрасная подготовка к игре.

– Что там в этом косяке было, я не знаю, но за час до матча он едва мог держаться на ногах. Хэтэуэй наткнулся на нас, когда я помогала Исту подняться. Хэтуэй уже тогда ходил с тростью, и у Иста не хватило сил защититься, когда тот ударил его этой тростью по лицу.

Я вздрагиваю, представив себе эту картину.

– И результат был вот таким? – спрашиваю я, беря в руки фотографию.

– Ист провел весь матч на трибунах.

– И он мог видеть абсолютно всех, даже Лангдон и Фэрчайлд?

– В тот день Лангдон и Фэрчайлд были всего лишь двумя обычными девочками на матче по регби.

– Может, да, а может, нет, – говорю я.

Калейдоскоп событий того дня вращается у меня в голове, вызывая все большую тревогу.

– А Уилл? – спрашиваю я. – Ист был с ним тогда знаком?

– Нет, Уилл же четырьмя годами моложе, он ровесник Ника. Ист и Уилл познакомились много лет спустя.

– Но много лет спустя, когда они все-таки познакомились, Ист уже знал о существовании ребенка, а позднее Уилл в какой-то момент рассказал ему, что у него был секс с Джоузи Фэрчайлд.

Мадлен ерошит себе волосы.

– Мы с Истом решили, что лучше не говорить Уиллу о ребенке. Что бы это дало?

– Значит, Исту очень хотелось сохранить тайну.

– Кому приятно быть разоблаченным в качестве отца ребенка Джоузи Фэрчайлд? Ист боится, что эта информация разрушит их с Уиллом отношения.

– Не говоря уж о том, как это скажется на ребенке.

Мадлен делает глоток.

– Ты с ним встречался?

– Встречался.

– И? – говорит Мадлен, подняв брови.

– Трудно сказать. Давайте подождем, пока все закончится.

Мадлен берет со стола фотографии и очень быстро рассортировывает их на три стопки.

– Победная игра, кадры из толпы и празднование после матча.

– Впечатляет.

– Этот день я никогда не забуду.

Мы начинаем просматривать снимки вместе, и я снова вижу лица из прошлой жизни.

– У тебя не хватает двух фото, – говорит Мадлен, – одного – про саму игру и одного – про празднование.

– Откуда вы знаете? – спрашиваю я.

– В стародавние времена мы снимали на пленку, и в каждом ее рулончике было двадцать четыре кадра. В этих двух стопках – по двадцать три фотографии. Кадры могли пропасть из-за неправильной экспозиции, но такое у меня случалось редко.

– Вы всегда были перфекционистом, – говорю я.

– Что и привело меня к успеху.

– Как и готовность идти на все ради победы над конкурентами.

Мадлен щедро доливает себе виски и молча протягивает мне фото, на котором Элизабет Вокс и Джеймс Райт обмениваются рукопожатием. Оба улыбаются, и я лишь бегло взглядываю на снимок.

– Я понимаю, что это трудно, – говорит Мадлен, – но когда мы опубликуем твою историю, она произведет фурор. Ты сразу взлетишь на самый верх.

– Вместе с числом ваших подписчиков.

– Это наш бизнес.

– Но ведь ничего не будет опубликовано, пока я не разрешу?

– Даю слово, – отвечает Мадлен с улыбкой. – Это твоя история и твоя жизнь. Статья не появится, пока ты не дашь добро. И куда же ты теперь направишься?

– Джоузи Фэрчайлд приехала в Хадли с какой-то целью. Я думаю, она хотела встретиться с человеком, который совратил ее и Абигейл и который, вполне возможно, является отцом ее ребенка.

– Чтобы его шантажировать?

– Да. И если она еще здесь, то попробует снова с ним увидеться.

– Но кто же он?

– Я знаю только, что это не Ник и не Саймон, а гадать…

Я пожимаю плечами.

– А если она уже получила то, за чем приезжала?

– Тогда я продолжу поиски, но что-то мне подсказывает, что это не так. Убийство Элизабет Вокс не могло не расстроить ее планы.

Мадлен не отвечает. Я смотрю на нее и вижу, что она внимательно разглядывает одну из фотографий.

– Что там?

Мадлен кладет фотографию передо мной. На ней – ликующая старшая команда, собравшаяся вокруг Джеймса Райта. Мадлен указывает на верхний угол. Там стоит Питер Вокс. Он отвернулся от своей команды-победительницы: его внимание приковано к другому краю поля.

Только сейчас я замечаю то, что заметил тогда он. Слева, на самом краю снимка, едва видны Абигейл Лангдон и Джоузи Фэрчайлд. А между ними, обняв обеих за плечи, стоит Фрэнсис Ричардсон.

Ялежу на потрепанном диване в глубине своей кухни, телевизор в углу беззвучно показывает понедельничный вечерний футбол, а Холли внимательно разглядывает фотографию Фрэнсиса Ричардсона с Лангдон и Фэрчайлд. Мадлен – по призыву своего телефона – умчалась в Лондон разнюхивать подробности очередного политического скандала, запрятанного в недрах парламента. Я пообещал прислать ей свою статью на следующей неделе, но снова напомнил, что она дала слово ничего до этого не публиковать. После того как Мадлен ушла, я написал Холли, рассчитывая подробнее расспросить ее о свекре. Она появилась у меня, как только уложила Алису.