Всё то время, что я размышляла об этом, я нервно ходила по комнате. Но потом меня пронзила совсем другая мысль, и я мигом забыла и о Гертруде, и о деньгах.

Дети! Где они? Труди ясно написала, что оставляет их здесь. Но когда я вернулась в гостиницу, их тут не было! И хозяин ничего про них не сказал!

Могли ли они прочитать письмо матери и броситься вслед за ней? Сэмми читать еще не умел, а Стефа ни за что не разобралась бы в витиеватых закорючках Гертруды. А вот если всё это прочел Ален…

Мне стало плохо от этой мысли. Что он должен был подумать о матери после такого признания? И сможет ли когда-нибудь ее простить?

Но я почти сразу же отвергла этот вариант. Если бы он прочитал это письмо, то ни за что не оставил бы его здесь. Он бы сжег его или взял с собой.

Я бросилась к дверям, собираясь расспросить месье Дижо о племянниках. Но этого не потребовалось. Потому что спустя мгновение Стефани и Сэм вошли в комнату. И когда я увидела их, то всё поняла.

В руках девочки была та самая кукла со светлыми кудрями и голубыми глазами, что недавно мы видели в витрине магазина. А Сэмми заботливо обнимал коробку с солдатиками.

— Вы ходили по городу одни? — испугалась я. — А где Ален?

Стефа виновато улыбнулась:

— Лора, извини нас, пожалуйста. Я знаю, мы не должны были. Мама велела нам сидеть здесь и ждать тебя. А Алена она отпустила посмотреть на турнир силачей в цирке. А еще она сказала, что оставляет две денежки, чтобы одну ты отдала хозяину гостиницы, а на другую купила нам игрушки. И мы так ждали тебя, так ждали! А ты всё не приходила и не приходила. А мы ужасно боялись, что ты придешь поздно, и магазин с игрушками уже закроется. Или что наши игрушки кому-то продадут. И мы же не заблудились, правда? Я хорошо запомнила дорогу. И вторую денежку я не потеряла. Вот она!

И она положила мне в ладонь серебряную монету.

Она явно гордилась со мной и ждала похвалы. Ведь она поступила как взрослая. Она сама сходила в магазин за покупками и нашла дорогу. А в стоимости денег она не разбиралась и не могла понять, какую ошибку совершила.

И ругать ее за это у меня не повернулся язык.

Я погладила ее по голове и спросила, не голодны ли они. Но думать о еде они сейчас не могли, им не терпелось рассмотреть свои покупки.

Когда дети скрылись в другой комнате, я вернулась к своим невеселым мыслям. Интересно, можно ли вернуть игрушки назад? Наверняка нет. Эта кукла слишком дорогая и, должно быть, хозяин счастлив, что, наконец, продал ее.

Месье Дижо мы должны были семь серебряных монет за номер на третьем этаже и одну серебряную и пять медных — за те комнаты, что мы занимали сейчас. В сумме это составляло почти целый золотой, которого у нас не было. Вместе с деньгами, которые дала мне Табита, у меня было всего четыре серебряных монеты. И где мы могли взять остальные, я не представляла. Вряд ли хозяин гостиницы согласится дать нам отсрочку до следующей ярмарки. И занять в долг мне было не у кого. И Булоны, и мастер Меридо наверняка уже потратили все свои деньги на нужные им товары. Но попытаться всё же стоило.

Я взяла с детей слово, что на сей раз они не высунут из номера даже носа, и решила дойти до постоялого двора, где остановился месье Меридо.

Но когда я спустилась вниз, хозяин гостиницы преградил мне путь.

— Простите, мадемуазель Ревиаль, но я вынужден просить вас сначала расплатиться за номер. Ярмарка заканчивается, и я уже не могу и долее давать вам отсрочку. Обычно с незнакомых постояльцев я беру плату вперед, но вы вызвали у меня доверие. Теперь же, когда ваша сестра уехала так внезапно, я весьма обеспокоен, не вздумается ли и вам поступить так же.

— О чём вы говорите, сударь? — возмутилась я. — Я не стала бы бросать тут детей!

Но он поцокал языком:

— И тем не менее, ваша сестра именно так и поступила.

Возразить на это мне было нечего.

— Я оплачу номер сегодня же вечером, — я постаралась произнести это как можно уверенней, но, кажется, это у меня плохо получилось.

— У вас нет денег, не так ли? — догадался он.

Ответ, похоже, был написан у меня на лице.

— Позвольте мне всего лишь дойти до моих знакомых, — попросила я. — И как только я вернусь, я заплачу.

— Ну, уж нет, мадемуазель! — заявил он. — Я не такой дурак, чтобы позволить уехать еще и вам. Если вы не заплатите мне прямо сейчас, я вызову полицию, и вас посадят в долговую яму.

Я вздрогнула. В серьезности его намерений у меня не было ни малейших сомнений. И он всё еще стоял в дверях, не давая мне выйти из гостиницы. Мне стало страшно.

Но еще страшнее мне стало, когда я услышала голос за своей спиной.

— Ну зачем же обращаться в полицию, дорогой месье Дижо? Это слишком жестоко садить в долговую яму такую прелестную барышню. Не беспокойтесь, я оплачу ее счет! Если, конечно, она согласится дать мне кое-что взамен.

Я обернулась. У подножия лестницы стоял тот разодетый как павлин граф, что так не понравился мне накануне. И выражение его лица ясно давало понять, что именно он от меня хотел получить.

— О, ваше сиятельство, — расшаркался месье Дижо, — вы очень любезны! Уверен, мадемуазель будет вам благодарна.

Вот еще! Да за кого они меня принимали?

А хозяин гостиницы, поклонившись, предпочел исчезнуть за дверью, что вела в столовую залу, оставив меня наедине с этим фанфароном.

Моей ошибкой было то, что поначалу я не приняла его всерьез. Я просто обрадовалась тому, что выход на улицу был свободен. Но когда я попыталась сделать шаг в сторону дверей, то у меня ничего не получилось. Ноги словно приклеились к полу.

Я и раньше знала, что есть люди, которые обладают даром гипноза. А возможно, это была какая-то магия, о которой я ничего не знала. И я не могла не только пошевелиться, но даже закричать. Я просто стояла и смотрела на то, как он подходил ко мне всё ближе и ближе.

— Куда же вы собрались, мадемуазель? Разве вы намерены отказаться от моего щедрого предложения? Поверьте, вам не придется о нём сожалеть. Я заплачу не только хозяину этого болота, но и вам самой. Я понимаю, что ласки такой красавицы стоят дорого.

Он коснулся моей щеки, и я содрогнулась. Но по-прежнему не смогла ни отступить от него, ни запротестовать. Он подавил мою волю, подчинил меня своим желаниям. И хотя я осознавала, что происходит, поделать с этим ничего не могла.

— Я думаю, мадемуазель, нам лучше продолжить наш разговор в более приватной обстановке, — меж тем, продолжил он. — Полагаю, в моей спальне нам будет очень удобно.

Он велел мне подниматься по лестнице на третий этаж, и я сделала это, мысленно ругая себя саму за такую покорность. Каждый шаг давался мне с трудом. Я пыталась сопротивляться его приказам, но у меня это плохо получалось. Нас словно связывал невидимый канал, по которому он диктовал мне свои желания.

Я шла в паре шагов впереди него, и когда мы поднялись на третий этаж, нам потребовалось пройти по коридору и повернуть за угол. Я сделала это на несколько секунд раньше, чем мой конвоир, и на это время оказалась вне пределов его видимости. И сразу почувствовала, как ослабела связывавшая нас нить.

Я должна была воспользоваться этим! И немедленно! Потому что другого шанса могло и не быть.

Я подбежала к первой попавшейся двери и, когда она отворилась, юркнула внутрь. Я собиралась добежать до окна и попытаться выбраться на улицу. Да, это был третий этаж, но я могла хотя бы закричать, чтобы привлечь внимание прохожих. Возможно, это остановило бы графа. Такие люди, как он, любят делать свои темные дела, не привлекая к ним внимания.

— Что вы здесь делаете, сударыня? — услышала я гневный голос. — Кто разрешил вам сюда войти?

В кресле у камина с книгой в руках сидел герцог Клермон. Его брови были нахмурены, а темные глаза метали молнии.

А дверь за моей спиной уже снова распахнулась, и мой преследователь, тяжело дыша, сказал:

— Простите, ваша светлость, моя птичка залетела в вашу клетку по ошибке. Мы немедленно удалимся и более не побеспокоим вас.