Сначала я хотел отказаться, но мой желудок запротестовал против этого громким урчанием.

Я поднялся к себе, сбросил дорожную одежду, наскоро умылся принесенной лакеем теплой водой.

На улице было лето, но эту неделю стояла холодная погода, и в спальне было ощутимо прохладно. Но это было понятно — Мэнсфилд не знал, что я вернусь этой ночью, и не позаботился о том, чтобы здесь растопили камин.

Но вот то, что холодно было и в столовой зале, изрядно меня удивило. Когда я спустился туда, мадемуазель Ревиаль уже сидела за накрытым столом. Я окинул взглядом выставленные на тарелках яства и поморщился. От здешней кухарки я ожидал гораздо большего, и насколько я помнил свои предыдущие визиты сюда, она на это большее была вполне способна. А паштетов, отварных овощей и холодного копченого мяса я вдоволь наелся и в замке Эрден.

Моя супруга, кажется, заметила мой недовольный взгляд, потому что сказала:

— Поверьте, ваша светлость, это поистине роскошный ужин. Мясо на этой неделе подано впервые.

Я нахмурился, не понимая, что это значило. Я не был стеснен в средствах, и если в Эрдене я обязан был довольствовать тем, что готовил гарнизонный повар, то в своем доме хотел бы есть то, что было мне по вкусу.

— Ваш дворецкий заботится о ваших финансах как о своих собственных, — усмехнулась девушка, поняв, что я ожидаю пояснений. — Он не позволяет себе потратить на здешнее имение ни единой лишней монеты. Надеюсь, вы не сочтете меня транжирой, если я скажу, что, когда мы жили в деревне, наш стол был более питательным и разнообразным.

Это прозвучало как упрек, и, судя по этому ужину, я понимал, что он вполне справедлив.

— Вам следовало быть с Мэнсфилдом пожестче, — я не смог сдержать улыбки. — Он всего лишь дворецкий, а вы — герцогиня Клермон.

Она небрежно взмахнула рукой.

— Прошу вас, ваша светлость, давайте воздержимся от этих пафосных речей хотя бы тогда, когда мы в комнате одни. Вы не хуже меня знаете, что титул герцогини для меня — не более, чем фикция. Насколько я понимаю, раз вы здесь, дома, то обвинения с вас уже сняты? — она сделал паузу, а когда я кивнул, продолжила: — Тогда, полагаю, вы приехали, чтобы уведомить меня о расторжении брака? Наш развод потребует какого-то особого обряда или достаточно будет поставить подпись в документах?

Она подошла к этому вопросу настолько спокойно и по-деловому, что я не мог не восхититься. И конечно, я понимал, что ее волнует судьба пяти тысяч золотых монет, которые она должна была получить в результате нашей договоренности.

— Пока об этом рано говорить, сударыня, — я едва не обратился к ней с привычным «мадемуазель», но вовремя спохватился. — Письмо, о котором я вам говорил, до сих пор не найдено, а значит, в любой момент обвинения против меня могут быть выдвинуты снова. И пока мы не найдем его, я предпочел бы сохранять видимость нашего брака.

Ее ответный взгляд был полон недовольства.

— Но ведь может так случиться, сударь, что это письмо не будет найдено вовсе!

— Не беспокойтесь, Лорейн, я не собираюсь удерживать вас подле себя сверх необходимого. Я полагаю, что человек, который украл письмо, скоро снова попытается им завладеть. А для этого ему потребуется сюда вернуться. Так мы, по крайней мере, будем знать, кто это.

— Но что, если он вернется не один? — с тревогой спросила она. — Он может нанять для этой цели каких-нибудь разбойников. И как мы сможем им противостоять? Помимо вас, из мужчин в доме только трое старых почти немощных слуг да мой пятнадцатилетний племянник, который едва ли умеет обращаться со шпагой.

— Предоставьте подумать об этом мне, — сказал я. — Нападение на дом ни к чему не приведет — никто из них всё равно не сможет вынести отсюда письмо. К тому же, как я подозреваю, подлинная цель всего этого — компрометация моего доброго имени. А нападение на особняк развеет без следа так тщательно придуманную версию о моем предательстве. Нет, подлинный преступник будет действовать иначе. Он наверняка найдет убедительную причину для возвращения сюда. Что же касается мужчин в доме, то тут вы правы. И я еще днем из Эрдена отправил письмо в свою столичную резиденцию, так что моя прислуга из Валье-де-Браво скоро будет здесь. И это нужно не только в целях безопасности, но и для того, чтобы обеспечить здесь хотя бы маломальский комфорт.

На это мадемуазель Ревиаль кивнула с явным одобрением.

— Новость о моем возвращении в имение скоро станет общеизвестной, и будет странно, если мы не устроим по этому поводу хотя бы небольшой прием. Я должен буду официально представить вас местному обществу как свою супругу.

Я не знал, сколь долго еще нам потребуется продолжать эту игру, но раз уж мы ввязались в нее, то следовало играть по правилам. Если мне снова потребуется прикрыться этим браком, дабы сохранить свой титул, то мне не хотелось бы, что хоть у кого-то были доказательства того, что он фиктивный.

— Не думаю, ваша светлость, что это хорошая идея, — девушка нахмурилась. — К чему весь этот фарс? Поверьте, здешнее общество прекрасно осведомлено о том, что послужило причиной нашего брака.

— Вот как? — я рассмеялся. — Ну что же, тем лучше. Но давайте всё же продемонстрируем им нашу семейную идиллию. Думаю, это будет даже забавно. Впрочем, сейчас не лучшее время, чтобы это обсуждать. Я и без того поднял вас с постели посреди ночи. Давайте вернемся к этому вопросу утром. А сейчас нам следует отдохнуть.

Она не стала возражать и поднялась из-за стола. И я поднялся следом.

Мэнсфилд ожидал нашего выхода из столовой и сразу же подал знак лакею, чтобы тот убирал со стола. Мне нужно было серьезно поговорить с ним, но я предпочел отложить разговор до утра. Сейчас мне хотелось только одного — хорошенько выспаться.

Мы поднялись на второй этаж. Мне было интересно, в каких комнатах разместилась Лорейн, и когда она остановилась у дверей «бежевой» гостевой комнаты, я хмыкнул. Как и некогда комнаты, отведенные Жасмин, эта гостевая находилась от моих собственных апартаментов на довольно большом расстоянии. Но если в первом случае такое размещение мадемуазель Эванс было вызвано необходимостью соблюдать правила приличия, то чем руководствовался Мэнсфилд, выбирая для мадемуазель Ревиаль именно эту комнату, мне было непонятно. Для герцогини Клермон он мог бы подобрать куда более удобный вариант.

— Нет-нет, сударыня, — возразил я, когда девушка, пожелав мне спокойной ночи, хотела открыть дверь. — Полагаю, что хотя бы эту ночь нам следует провести в одной спальне. Боюсь, никто не поймет, если мы поступим по-другому.

Его приезд оказался для меня полной неожиданностью. Не скажу, что он меня расстроил, но обеспокоил — да. Одно дело изображать из себя герцогиню Клермон, когда твой официальный супруг находится за много лье от тебя, и совсем другое — когда он тут, рядом.

Я понятия не имела, как мне следовало себя с ним вести, а потому растерялась, увидев его в холле. Впрочем, тот факт, что я застыла на лестнице как статуя, можно было объяснить поздним временем и тем, что я еще не вполне проснулась.

Надо признать, что сам герцог довольно ловко вышел из положения, и мне оставалось лишь чуточку ему подыграть.

А во время ночного ужина я и вовсе почти успокоилась. Если с герцога сняли все обвинения, то это значит, что он уже более не нуждается в фиктивной жене, и мы можем расторгнуть наш брак ко взаимному удовольствию.

Но всё оказалось совсем не так просто, как я предполагала. И потому из-за стола я поднялась в весьма противоречивых чувствах. И поднимаясь по лестнице на второй этаж, я решила, что все размышления стоит отложить до утра.

Я уже взялась за ручку двери своей спальни, когда услышала:

— Нет-нет, сударыня. Полагаю, что хотя бы эту ночь нам следует провести в одной спальне. Боюсь, никто не поймет, если мы поступим по-другому.

Мне захотелось наговорить ему кучу дерзостей, но в глубине души я понимала, что он прав. Муж возвращается домой после долгого отсутствия и не спешит уединиться со своей молодой супругой. Это кто угодно счел бы необычайно подозрительным.