И то, что я там обнаружила, превзошло мои самые смелые ожидания!

Перелесок служил границей герцогских угодий, и когда я миновала его, мне открылся восхитительный вид на огромный луг с коротко подстриженной травой, озеро с голубой гладью воды и красивое трехэтажное здание на пригорке.

Даже если месье Булон был прав, и нынешний герцог Клермон не уделял внимания своему поместью уже много лет, посмотрев на его имение издалека, я ни за что бы такого не подумала. Особняк был выкрашен в нежно-голубой цвет и почти сливался с утренним небом. А белоснежные колонны на его фасаде делали его изысканным и величавым.

И наверняка возле дома было много цветочных газонов, а позади него был сад с фруктовыми деревьями или парк с ровными аллеями и фонтанами. И внутреннее убранство, должно быть, было под стать внешнему.

И сейчас, глядя на особняк со стороны, я чувствовала себя Элизабет Беннет, впервые приехавшей в Пемберли. Вот только с владельцем поместья я знакома не была.

Я не знала, можно ли было разгуливать по территории частных угодий, но надеялась, что запрета на это нет. И я не удержалась и пошла по дорожке к озеру.

Вода в нём была такой чистой, что я могла разглядеть плававших там рыб. Мои мысли сразу устремились в этом направлении. А не могли ли мы позволить себе тут порыбачить? Но подумав хорошенько, я сама отрицательно ответила на этот вопрос. Это было бы большой наглостью с нашей стороны. И из окон дома озеро было как на ладони. Даже если в поместье не было сторожа, то тут наверняка были собаки.

Хотя вопрос о рыбалке был слишком важен для нас, чтобы я могла так просто о нём забыть. И я решила, что должна расспросить об этом сына Булонов. Быть может, он подскажет нам, где можно выловить рыбу, не нарушая закон. А возможно, это знала и Табита.

В озере плавали лебеди, но они находились в другой части водоема, ближе к особняку. А поскольку у меня не было с собой хлеба, я не стала их подзывать.

Когда я уже собиралась вернуться домой, я увидела в стороне небольшой домик, почти полностью скрытый деревьями — видна была только макушка крыши и печная труба. Он находился не в деревне, а на земле поместья. Возможно, там жил егерь или садовник. И я повернула не влево, к своему дому, а вправо.

Мне было любопытно поговорить хоть с кем-то из поместья, но сделать этого не удалось. Окна дома были закрыты ставнями, а на дверях висел большой навесной замок. И ведущая к дому дорожка заросла травой так, что камней, которыми она была вымощена, почти не было видно.

Среди травы я с трудом различила и высокие грядки, на которых, должно быть, прежде росли овощи. Это мог быть домик огородника, поставлявшего к столу его светлости свежую зелень. Но сейчас тут явно никто не жил. Хозяева в поместье не приезжали, и овощи и фрукты никому не требовались.

За домом что-то ярко сверкнуло, и я отправилась туда. Сверкали стекла в стенах и крышах теплиц! Тут были три больших теплицы! Я не знала, что выращивали в них прежде — сейчас они были пусты.

Две теплицы были целыми, пусть и изрядно грязными, а вот на третью, должно быть, во время бури, упало дерево, и там не осталось ни одного целого стекла. Дерево так и лежало на крыше теплицы, проломив ее своими ветвями — никто не удосужился его убрать. То ли происшествие случилось недавно, и дворецкий просто не успел не него отреагировать, то ли он вообще не бывал в этой части поместья и не знал, какой беспорядок тут творился.

Восстановлению теплица явно не подлежала, и даже если огородник когда-то вернется в этот дом, ему придется ее снести. И раз теперь она всё равно никому не была нужна, то почему бы нам этим не воспользоваться?

Нам нужны были эти стекла! Развешанные на окнах одеяло и плащи не могли защитить дом от холода. К тому же, из-за них в комнатах было темно. Да и выглядело всё это ужасно неряшливо. А на кухне в окнах и вовсе ничего не было. И кто знает, сможем ли мы позволить себе купить стекла на ярмарке в Альенде? Вдруг они окажутся слишком дорогими? Или разобьются по дороге в Шатель?

А стекла из теплицы вполне бы нам подошли. И я не собиралась портить целые теплицы! Я собиралась взять битые стекла — ни герцогу Клермону, ни его дворецкому они точно не пригодятся!

Я присмотрелась повнимательней. Стекла с крыши были разбиты вдребезги, а вот на передней и задней стенках — там, где были двери, — из потрескавшегося материала можно было выбрать то, чем мы могли застеклить свои окна. Да, возможно, наши рамы придется разделить на более мелкие сегменты, но хороший мастер легко сделает это. И у нас будут настоящие окна, и в доме будет тепло и светло!

У дверей я нашла старый нож с деревянной ручкой и ржавым лезвием. Одно из стекол я хотела взять с собой прямо сейчас. Но когда я достала его из пазов, совесть всё-таки замучила меня. Брать чужое без спроса было нехорошо, и я, подумав немного, отправилась к герцогскому особняку.

Казалось, что он был совсем недалеко отсюда, но мне потребовалось обогнуть озеро, и дорога заняла не меньше получаса. И когда я оказалась вблизи здания, то хотя и не имела к нему никакого отношения, невольно испытала разочарование. Краска на его фасаде местами облупилась, а лепнина с колонн облетела. А окна были мутными от высохших дождевых капель. На всём тут были видны следы запустения.

Я поднялась на крыльцо и постучала в двери. Мне потребовалось сделать это трижды, прежде чем я услышала чьи-то шаркающие шаги внутри.

— Кого там принесло с утра пораньше? — голос был не мужским, а женским.

И когда дверь распахнулась, я увидела пожилую женщину. Наряд ее, несмотря на то что не был ни новым, ни дорогим, всё-таки отличался от платьев женщин из деревни. И голова ее была надменно поднята, а плечи горделиво расправлены.

— Что вам угодно, мадемуазель? — спросила она и поднесла к лицу лорнет.

Наверно, это и была та самая экономка, про которую говорил месье Булон.

— Доброе утро, мадам! — улыбнулась я. — Я — Лорейн Ревиаль, из дома, что находится вон там, за перелеском, — и указала направление рукой. — Мы приехали в Шатель только позавчера, и я подумала, что было бы неплохо познакомиться с соседями.

Я понятия не имела, как должна была с ней разговаривать. С одной стороны, я была дочерью дворянина, а значит, стояла гораздо выше нее по положению. С другой стороны, сейчас мы были обычными жителями деревни и нуждались в помощи этой женщины. В итоге я решила просто быть вежливой.

— Вы — младшая дочь ее милости? — спросила она. Холодный взгляд ее ни на мгновение не стал теплей.

— Именно так, сударыня! — подтвердила я. — Простите, я не знаю вашего имени.

— Мадам Шабри, — назвалась она. — Я имею честь быть экономкой его светлости герцога Клермона.

— Очень приятно познакомиться, — я улыбнулась еще шире.

— Передавайте поклон вашей матушке, — моя собеседница тоже снизошла до некоего подобия улыбки, — мы были знакомы когда-то очень давно.

Она наверняка уже знала о нашем приезде, потому что ничуть не была удивлена, когда услышала мое имя. А матушку Табиту она наверняка знала по тому времени, когда обе они были еще девчонками. Возможно, мадам Шабри тоже была родом из этой деревни.

— Непременно, сударыня! — пообещала я. — Простите, что я потревожила вас. Мне всего лишь захотелось полюбоваться чудесным озером и таким красивым особняком.

При последних словах я чуть покраснела. Особняк, должно быть, когда-то и в самом деле был прелестным, но теперь мои слова могли показаться ей издевкой.

Кажется, она подумала о том же самом, потому что сказала:

— Видели бы вы наше поместье в прежние времена, мадемуазель! Вот тогда оно действительно было великолепно, и даже короли Арвитании не чурались здесь останавливаться. К сожалению, сейчас сам его светлость редко появляется в своем родном имении. Но мы не оставляем надежду, что однажды всё может перемениться.