А она подошла поближе, не отводя от меня пристального, словно оценивающего взгляда.

— Кажется, это вы позировали маркизу Абеляру для его новой картины?

И в голосе ее я услышала недовольные нотки.

Его величество потребовал, чтобы свадьба состоялась именно в столице. Он непременно хотел на ней присутствовать, а путь из Валье-де-Браво до моего имения был долог и труден. А потому впервые за много десятков, а то и сотен лет бракосочетание герцога Клермона и его избранницы должно было состояться вдали от родового поместья Клермонов.

Впрочем, меня самого это не сильно волновало. Я давно уже был столичным жителем и редко возвращался в родные пенаты. Отец любил это имение, и я помнил, как в детстве я ходил с ним по этим лугам и полям и слушал его рассказы о подвигах наших предков. В хриплом голосе его при этом всегда звучал благоговейный восторг. Возможно, если бы отец прожил подольше, его любовь к поместью передалась бы и мне. Но он умер, когда я был еще ребенком. А матушка поместье Клермонов считала слишком провинциальным и скучным, и со временем мы вовсе перестали сюда приезжать.

И потому на этот раз я не ждал ничего особенного от визита сюда. В местной церкви всего лишь объявят о нашей помолвке с Жасмин в присутствии многочисленных прибывших из столицы гостей. Хотя бы эту дань уважения предкам я должен был отдать. А спустя несколько дней мы вернемся в Валье-де-Браво.

У Клермонов был еще и особый обряд посвящения невесты. Обычно он происходил накануне свадьбы, но в сложившихся обстоятельствах я решил провести его перед объявлением о нашей помолвке. Обряд заключался в знакомстве будущей герцогини Клермон с нашим дворцом, его историей и тайнами. Конечно, тайны сейчас были уже не те, что в прежние времена — в подземельях уже не хранилось золото (оно теперь лежало в банке), а все потайные ходы были давно нанесены на план здания, что находился в библиотеке.

И всё-таки моя невеста должна была знать, хозяйкой чего ей предстояло стать, а потому на следующий же день после приезда Жасмин я просил ее подняться пораньше. И пока большинство гостей еще спали, мы отправились на экскурсию.

Начал я, как и было положено, с картинной галереи, где с развешанных на стенах портретов взирали на нас мои знаменитые предки.

— Генерал Венсан Клермон, герой битвы при Гальенго. Отличился тем, что с горсткой своих людей смог провести короля сквозь полчища врагов, — мы остановились перед картиной, изображавшей указанного генерала на вороной лошади. — А это — мой прадед Теодор, который женился на принцессе Алессинье, что позволило нам породниться с королевской семьей.

Жасмин восторженно выдохнула:

— О, дорогой Бернард, какой красавицей была ее высочество!

Я не смог сдержать улыбки. Моя прабабушка действительно была хороша, но я понимал, что восторг моей невесты был вызван сейчас не столько внешностью изображенной на портрете дамы, сколько ее высоким титулом.

— Ваша красота, — в тон ей ответил я, — ничуть не менее блистательна.

Она улыбнулась, а я двинулся дальше и остановился перед следующей картиной.

— Мой прапрадед Жером Клермон. Был близким другом и советником короля Максимилиана Десятого, во время правления которого в Арвитании появился запрет на использование ментальной магии. Должно быть, вы знаете эту историю, она широко известна.

Но растерянность во взгляде невесты показала мне, что даже если Жасмин когда-то слышала об этом (а это было написано во всех учебниках истории), то уже успела позабыть.

— При дворе короля тогда одну из ведущих магических должностей занимал некий граф Тизье. Как потом выяснилось, он состоял на службе у Терезии, с которой наша страна находилась в состоянии войны. Используя свою сильную ментальную магию, Тизье подчинил себе сознание его величества и почти заставил того подписать указ о передаче Терезии прав на провинцию Деланже, из-за которой та и воевала с Аквитанией. К счастью, мой прапрадед почувствовал вмешательство менталиста, разрушил чары и не допустил подписания документа о передаче территории. Граф был казнен, ментальная магия запрещена, а мой предок получил наш нынешний титул, ибо маркизат Клермон решением короля был превращен в герцогство. Письмо, в котором Жером рассказывал своей жене о получении титула, сейчас хранится на почетном месте в здешней библиотеке.

Признаться, рассказывая эту историю Жасмин, кое о чём я вынужден был умолчать. На самом деле граф Тизье был остановлен моим предком уже после того, как король Максимилиан подписал указ о передаче спорных территорий. Формально с этого момента провинция Деланже уже принадлежала Терезии. Но поскольку об этом не знал никто, кроме самого короля, Жерома Клермона и еще нескольких доверенных лиц, то подписанная бумага была уничтожена. И хотя до терезийцев дошли какие-то слухи об этом, никаких доказательств, подтверждающих их права на провинцию Деланж, у них не было.

После картинной галереи мы отправились в оружейный зал. Но надолго мы тут не задержались — доспехи и оружие, как и следовало ожидать, были моей невесте ничуть не интересны. И даже наша роскошная библиотека оставила ее равнодушной. Впрочем, из библиотеки я был рад поскорее уйти и сам. Мой взгляд по привычке упал на ковер возле стоявшего у окна шкафа с самыми ценными предметами — орденскими лентами, старыми письмами и древними магическими книгами.

На этом ковре обычно лежала моя любимая собака — гончая Дельфина. Я привез ее в поместье из столицы, и она сразу будто почувствовала, что именно здесь, в этом шкафу лежат те сокровища, которые особенно нуждались в ее охране. И хотя шкаф и так закрывался, я похвалил ее за стремление оберегать мое имущество.

Сейчас место на ковре было пустым, и мое сердце снова, уже в который раз, болезненно сжалось. Я не должен был брать Дельфину на охоту. Несмотря на то, что она была гончей, выросла она в городских условиях и не обладала необходимыми для охотничьей собаки навыками. Но она была азартна и сразу бросилась в гущу событий и первой же пострадала от клыков кабана. Мне сообщили о ее гибели только вечером, и несмотря на поздний час я отправил слуг в лес на поиски ее тела. Мне не хотелось, чтобы его растащили дикие звери. Домашние животные Клермонов обычно находили последний приют в тихом уголке дальнего сада. Но Дельфина и этого оказалась лишена, потому что ни в тот вечер, ни на следующий день ее тело так и не нашли.

После библиотеки мы заглянули в художественную мастерскую. В те времена, когда мы еще часто бывали в имении, здесь любила рисовать моя матушка. Сейчас же это просторное светлое помещение было отдано в распоряжение маркиза Абеляра.

Одним из выставленных на мольбертах портретов был портрет моей невесты. Его сиятельству удалось прекрасно передать тонкие черты ее лица и даже свойственную ей некую надменность во взгляде. Не будь Абеляр аристократом, он наверняка смог бы стать известным художником.

Лицо девушки на второй картине тоже показалось мне знакомым. Вот только я не мог понять, где я видел его прежде.

— Кто это? — спросила Жасмин, заметив мой интерес. — Кажется, это рисовалось именно здесь? Это одна из здешних служанок? С чего бы ей была оказана такая честь?

Ни на один из этих вопросов ответить я не мог и предложил переадресовать их самому художнику.

Теперь наш путь лежал в сторожевую башню, которая была построена несколько веков назад. Но по дороге нам попался дворецкий Мэнсфилд, и я остановился ненадолго, чтобы дать ему распоряжения по организации вечерних танцев. Жасмин пошла вперед одна.

А уже через минуту я услышал, как она сказала кому-то громко:

— Сударыня, стойте!

— Это вы позировали маркизу Абеляру для его картины?

Ей пришлось повторить вопрос, потому что я замешкалась с ответом. Наверняка она видела этот портрет, поэтому отрицать это было бессмысленно. Да и я не сделала ничего дурного. Разве что осмелилась позировать художнику, которому до этого, судя по всему, позировала она сама — ведь у маркиза на мольберте был и холст с ее портретом.