Немного успокоившись, я позволила себе еще порцию горячего и от десерта тоже не отказалась. Граф Бланшар посматривал на меня с одобрением, а вот герцога, кажется, забавлял мой хороший аппетит. Должно быть, его прежняя невеста клевала по зернышку как птичка.

За едой и разговорами мы и не заметили, как за окнами стемнело. И офицеры всё чаще поглядывали на стоявшие у стены большие часы с боем, должно быть, намекая, что новобрачным пора удалиться в опочивальню. Должно быть, мое присутствие сдерживало их самих, а им уже не терпелось добраться до крепких напитков и обсудить наш с герцогом союз.

Наконец, Клермон поднялся, и я торопливо сделала то же самое. Мы отправились к дверям и удалились под очередную порцию поздравлений и пожеланий.

Герцог вел меня по узким темным коридорам, а я даже не пыталась запомнить маршрут. Я только надеялась, что спальня окажется достаточно теплой, а кровать достаточно широкой. И, к моей радости, так оно и оказалось.

В камине горел огонь, а большая кровать была застелена пахнувшим лавандой шелковым бельем.

— Простите, что всё оказалось именно так, — сказал герцог, закрывая дверь на ключ. — Я и представить себе не мог, что Бланшар окажется столь радушным хозяином. Но надеюсь, сон в моем присутствии не сильно напугает вас.

Я с трудом сдержала вздох облегчения. Кажется, в вопросе первой брачной ночи мы с Клермоном были единодушны.

— Вас не шокирует, сударыня, если я в вашем присутствии останусь без камзола?

Вопрос был риторический, потому что он уже расстегивал на камзоле пуговицы. Я фыркнула:

— Ничуть, сударь! Но сама я собираюсь остаться в платье.

— Ну и напрасно, — он бросил на меня насмешливый взгляд. — Оно помнется, и завтра поутру вы будете выглядеть как не слишком добродетельная горничная.

Мне не хотелось признавать его правоту, но с его словами трудно было не согласиться. Не рассчитывая оставаться тут на ночь, я не взяла с собой другого наряда. А значит, следовало сохранить презентабельный вид хотя бы этого.

Под платьем у меня была шелковая сорочка, так что в присутствии малознакомого мужчины я оставалась отнюдь не голой. Но она была тонкой и мало что могла скрыть. Хотя это меня не так чтобы очень смущало. Это в любом случае был куда более пуританский наряд, чем купальник, в котором я когда-то появлялась на пляже или в бассейне.

И я зашла за ширму и сняла платье. Герцог стоял, отвернувшись, и я юркнула под одеяло.

— Я прекрасно устроюсь здесь, в кресле, — заявил он, поворачиваясь ко мне. — Так что вы можете чувствовать себя на кровати совершенно спокойно.

Вот как? Ну что же, это был прекрасный вариант. Пока его светлость вел себя как настоящий джентльмен. Я даже впервые посмотрела на него как на мужчину. Если бы не его великосветская спесь, то он вполне мог быть приятным человеком.

— Благодарю вас, сударь, — вежливо откликнулась я. — Но прежде, чем мы предадимся сну, нам нужно кое-что обсудить!

Как бы я ни злился на Бланшара за такое неожиданное предложение, я понимал, что он прав. Чтобы ни у кого не осталось сомнений в подлинности нашего брака, нам следовало играть по правилам. И даже хорошо, что он подумал о консумации. Упусти мы этот момент, и брак мог быть признан недействительным, и тогда весь наш договор оказался бы напрасным.

Я видел, что девушка была возмущена. И надо признаться, было забавно наблюдать, как она злилась. Злилась внутри, а внешне вынуждена была изображать смущенную новобрачную. Но я не сомневался, что она выскажет мне всё, что она обо мне думает, как только мы останемся одни.

Впрочем, ее возмущение немного улеглось за праздничным столом. У нее оказался недурной аппетит, весьма неожиданный для девушки с такой изящной фигуркой. И что меня удивило еще больше — она не стеснялась его показывать. Ее поведение было решительно не похоже на то, как вели себя в присутствии посторонних моя матушка или Жасмин. Моя мать всегда говорила, что благородная дама должна лишь пригублять напитки и только пробовать те блюда, что ей подают. Но я прекрасно помнил, как она набрасывалась на еду, когда мы возвращались домой с балов и приемов.

На щеках мадемуазель Ревиаль играл румянец, и вся она была такой свежей и красивой, что у меня на мгновение мелькнула мысль о том, что консумация может быть и настоящей. И если моя только-только обретенная супруга подарит мне сына, то наверняка это будет крепкий и здоровый малыш.

Но я прогнал эту мысль как совершенно абсурдную. У такого брака не было никакого будущего. Мы с мадемуазель Ревиаль были слишком разными, и наш союз мог продолжаться лишь до тех пор, пока мы были на большом расстоянии друг от друга. Останься мы наедине на долгое время, нам наверняка даже не о чем будет говорить. Тут я вспомнил о ее теплице с огурцами и усмехнулся. Герцогиня Клермон — огородница! Если об этом станет известно, то это будет главная новость бального сезона в столице.

Хотя сама девушка была очень мила, и вовсе не ее вина, что она родилась в таком странном браке и оказалась без наследства из-за того, что ее отец не оставил завещания. Оставалось лишь надеяться, что ее решительный нрав и пять тысяч золотых помогут ей обустроиться так, как она того хочет.

Когда на замок опустились сумерки, я посчитал, что мы уже можем покинуть общество офицеров и удалиться в спальню. Коридоры Эрдена освещались лишь редкими тусклыми факелами, и мне пришлось взять Лорейн за руку, чтобы поддержать ее, если бы она вдруг оступилась. Ее рука дрожала, и только теперь я в полной мере осознал, насколько тяжело далась эта трапеза моей супруге. Всё это время за внешней улыбкой она вынуждена была скрывать свой страх.

И потому, как только мы переступили порог нашей комнаты, я поспешил ее успокоить:

— Простите, что всё оказалось именно так. Я и представить себе не мог, что Бланшар окажется столь радушным хозяином. Но надеюсь, сон в моем присутствии не сильно напугает вас.

Лорейн храбро кивнула в ответ. И даже согласилась снять платье.

Кровать была достаточно широкой для нас двоих, но я не решился шокировать девушку своей близостью. Всё должно быть в рамках договора. Никаких чувств! Чистый расчет и ничего более.

Кажется, она думала точно так же, потому что как только забралась в кровать и натянула на себя одеяло до самого подбородка, то сказала:

— Благодарю вас, сударь. Но прежде, чем мы предадимся сну, нам нужно кое-что обсудить!

Этот наполненный событиями день изрядно вымотал меня, но она была права — нам было о чём поговорить. Тем более, что пока это была единственная возможность обсудить то, что было важно для нас обоих.

— Слушаю вас, ваша светлость! — сказал я и улыбнулся, заметив, как она покраснела, услышав этот титул.

— Простите за вопрос, который может обидеть вас, сударь, — не очень уверенно начала она, — но я вынуждена его задать. Что будет в том случае, если, несмотря на наш брак, вас всё-таки лишат титула? Вы лишитесь и поместья, и всего своего имущества?

Это действительно был неприятный вопрос. Но я понимал, почему она его задала. Ее беспокоило, получит ли она свои деньги, если я сам лишусь всего. И нет, это вопрос меня ничуть не обидел. Эти пять тысяч монет были для нее так же важны, как и для меня мой герцогский титул.

— Вам не нужно волноваться об этом, сударыня! — спокойно ответил я. — Да, если я лишусь титула, то лишусь и родового поместья. Но у меня останутся дом в столице и то, что находится в нём. И сумма, которую я вам обещал, будет выплачена вам независимо от того, буду ли я на тот момент герцогом или уже нет.

Она кивнула.

В комнате стало еще темнее. Огонь в камине затухал, и свечи в стоявшем на подоконнике канделябре тоже почти догорели.

Нам следовало хотя бы немного поспать. Но, прежде чем погрузиться в сон, я сказал:

— В соседней комнате есть таз с чистой водой для умывания и ночная ваза. Дверь туда открывается бесшумно, так что не бойтесь меня разбудить. Спокойной ночи, герцогиня!