Всячески подчеркивалось преимущество марксистско-ленинской методологии и с этим связывалось «подлинно научное» изучение исторических событий. Особая роль отводилась классикам марксизма-ленинизма, каждый тезис которых, любое их высказывание считалось истиной в последней инстанции. Научность любой работы непосредственно связывалась с цитированием К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Чем больше было ссылок на классиков, тем более научной считалась работа. И в этой характерной особенности, на мой взгляд, не было вины самих историков. В противном случае их работы могли быть просто не опубликованы. Несмотря на такую одиозность, многие публикации выполнялись на довольно приличном научном уровне.
В первые десятилетия после Октябрьской революции наблюдался резкий спад интереса к личности Александра II и его окружению. Видимо, это объясняется методологической установкой для советских литераторов и ученых, которые в отличие от «буржуазных авторов», исходящих из идеалистических концепций о решающей роли личности в истории, обращали основное внимание на историю народных масс — «подлинных ее творцов и созидателей материальных благ». Свое влияние оказывали регулярные идеологические проработки против чуждого влияния «буржуазной науки», борьба с «великодержавным шовинизмом»5, принудительная высылка литераторов и историков за границу6.
Выходящие в эти годы очерки об Александре II далеки от объективности, и по форме и по содержанию они напоминают памфлеты, несущие на себе печать социально-политического обличения.
В 1922 г. в журнале «Былое» появилось небольшое повествование Н. Н. Фирсова «Александр Второй»7, в котором давалась резко критическая оценка личности Российского императора.
Справедливо подметив двойственность характера властителя России, автор старательно обошел прогрессивные стороны Великих реформ, начатых по инициативе монарха.
Через два года в издательстве «Петроград» С. Любош опубликовал брошюру «Последние Романовы», в которой есть очерк и об Александре II8. С первых до последних строк этого краткого описания ощущается концептуальная заданность — сознательно принизить большие шаги во внутренней и внешней политике Александра II и всячески возвеличить роль революционеров-террористов.
В 1927 г. вышла книга писателя Г. И. Чулкова «Императоры: Психологические портреты», переизданная издательством «Московский рабочий» в 1991 г.9 В предисловии к книге в сентябре 1927 г. Чулков отмечал: «Мне кажется, наступило время, когда мы можем писать не только страстные памфлеты против поверженных монархов, но и спокойно зарисовывать их личины. События и люди красноречивы сами по себе». Он так определил творческий метод создания психологических портретов российских императоров (от Павла I до Александра III): «...в своем изложении фактов я как бы становлюсь время от времени на точку зрения самих царей». Вместе с тем важно отметить, писатель предлагает и собственное видение минувших событий, с которым не всегда можно согласиться.
Ряд суждений писателя об Александре II и его времени не находят подтверждения в изученных мною архивах и противоречат логике событий и фактов. Например, чего стоит такое выражение: «В галерее государственных деятелей «эпохи реформ» вы найдете людей иногда противных и ничтожных, иногда, напротив, внушающих к себе уважение и сочувствие, но в этой галерее вы тщетно стали бы искать людей, сознающих свое право на власть»10. Разве брат царя великий князь Константин Николаевич, граф М. Т. Лорис-Меликов или братья Н. А. и Д. А. Милютины не отвечают этим требованиям?
В целом, несмотря на проявленное незаурядное литературное дарование, Г. И. Чулков создал малосимпатичный и, на мой взгляд, недостаточно объективный образ Александра II. Автор вскользь, как бы мимоходом, вспомнил о великих преобразованиях в империи.
В 1992 г. в исторической серии издательства «Знание» опубликована небольшая брошюрка А. И. Яковлева «Александр II и его эпоха»11. Автор в довольно сдержанных тонах анализирует личность и деятельность Александра Николаевича Романова, как консервативного революционера, воссоздает исторически достоверный, противоречивый портрет царя-освободителя. В сжатой форме Яковлев рассказывает об основных реформах Александра II. Кратко показана положительная роль великого князя Константина Николаевича, великой княгини Елены Петровны, Я. И. Ростовцева, Н. А. и Д. А. Милютиных. Достойно сожаления, что автор изначально отбросил показ деятельности Александра II в сфере внешней политики.
В том же году журнал «Вопросы истории» (№ 6 и 7) напечатал под рубрикой «Исторические портреты» очерк доктора исторических наук, профессора МГУ Л. Г. Захаровой «Александр II»12. Богатый педагогический и научно-исследовательский опыт, кропотливый и тонкий труд позволили автору ёмко и выразительно на нескольких страницах создать правдивое жизнеописание российского монарха от рождения до его трагической смерти на фоне сложнейших событий внутренней и внешней жизни страны. Публикация отличается высоким научным уровнем, документальной обоснованностью, четкостью и доходчивостью, что, впрочем, характерно для всех печатных исторических работ Л. Г. Захаровой. К сожалению, из очерка трудно понять отношение автора к революционному терроризму.
В 1993 г. указанный материал в несколько расширенном виде был помещен в сборнике «Российские самодержцы (1801—1917)»13.
О жизни и деяниях Александра II в издательстве «Владос» в 1994 г. вышла брошюра Л. М. Ляшенко14. Опираясь на многие печатные источники автор приводит внушительный набор характеристик реформаторов и ретроградов второй половины XIX в. В работе основное внимание уделено подготовке крестьянской реформы и очень немного, мимоходом говорится о других реформах Александра II. Из поля зрения Ляшенко совсем выпали вопросы Дальневосточной политики России и присоединения Кавказа. Всего несколько строчек посвящено Среднеазиатской политике. Кое-где допускаются досадные неточности. Так, вскоре после рождения Александра Николаевича, Ляшенко в тексте называет его цесаревичем, тогда как этот официальный титул тот получил после смерти великого князя Константина Павловича манифестом Николая I от 30 августа 1831 г. На с. 14 говорится о том, что один из совоспитанников Александра Николаевича Иосиф Виельгорский был послан императрицей в Крым для распределения помощи раненым, наладил дело, заразился тифом и умер. На самом деле Иосиф Виельгорский задолго до этого, в 1839 г. умер в Италии. Или, например, автор ошибочно пишет, что Александр II скончался после последнего покушения через девять часов. На самом деле царь умер через 1 час 50 минут.
Большой интерес для исследователей представляют письма, дневники и воспоминания современников Александра II, собранные В. А. Чернуха в книге «Александр Второй», выпущенной Пушкинским фондом в СПб в 1995 г.
Жизнеописание Александра II привлекало и зарубежных авторов. О нем писали М. Палеолог, С. Грэхем, Г. Троят, Е. Альмединген, Вс. Николаев15 др.
Морис Палеолог — бывший посол Франции в России с июля 1914 г. по май 1917 г., помимо своих мемуаров оставил потомкам небольшое, но удивительной по содержанию историческое исследование «Александр II и Екатерина Юрьевская», вышедшее в Париже в 1922 г., а в 20-х годах переведенное на русский язык. Палеолог описывает интимные отношения Александра II с морганатической супругой княгиней Е. М. Долгоруковой-Юрьевской со слов ее самой или близких к ней лиц. Кроме того, в его распоряжении была личная переписка, которую княгиня передала послу незадолго до своей кончины в 1922 г. Известно, что вся переписка между Александром II и его второй супругой велась на французском языке. Лишь редкие отдельные слова и выражения были русские, случайно включенные в эти письма. Позже письма Александра II и княгини Долгоруковой-Юрьевской были переведены на английский язык и изданы Александром Тарсаидзе16.
