Естественно, большое влияние на мальчика имела его мать Александра Федоровна.

По отзывам близких к ней людей, это была талантливая, весьма образованная и одаренная богатым художественным вкусом женщина. С детства у нее был развит интерес к изучению истории, литературы и искусства, сохранившийся до конца ее жизни²⁵. С первых дней пребывания в Северной Пальмире Александра Федоровна произвела на петербуржцев самое благоприятное впечатление. Высокая ростом, голубоглазая, она во многом напоминала свою мать — знаменитую своей красотою прусскую королеву Луизу²⁶.

Как «богиня красоты и грации» она очаровала всех своею любезностью, лаской, вниманием и оживляла беседы живою, остроумною речью²⁷. Жуковский, питавший к ней глубокое уважение до последних лет своей жизни, считал ее идеалом женщины.

В стихотворении «К портрету великой княгини Александры Федоровны» он пылко писал:

Жуковский воспел ее под именем Лалла-Рук (героиня одноименной поэмы Томаса Мура²⁹.

«Александра Федоровна была добра, — отмечала позже фрейлина Тютчева, — у нее всегда была улыбка и доброе слово для всех, кто к ней подходил; но эта улыбка и это доброе слово никогда не выходили за пределы небольшого круга тех, кого судьба к ней приблизила»³⁰.

Всю жизнь, отмечала она в своих воспоминаниях, в ней жила склонность к меланхолии и мечтательности. После развлечений светской жизни она любила углубляться в самое себя и в такие минуты природа оказывалась для нее «столь же необходимой, как хорошая проповедь»³¹.

Став императрицей, Александра Федоровна была чужда всякого личного честолюбия и далека от желания властвовать. В своем дневнике Пушкин признавался: «Я ужасно люблю царицу»³². Он возвышенно описывает выходы государыни на придворные балы в восьмой главе «Евгения Онегина», когда она, «колеблясь подобно лилии крылатой», входит в тесный круг придворных:

Александра Федоровна стремилась делать только добро и пользовалась своим влиянием, чтобы помогать ближним. Свою жизненную задачу она видела в благотворительности во всех ее видах, которую проводила с утонченною деликатностью.

Узнав о пожаре, уничтожившем в 1855 г. несколько домов на Черной речке, императрица послала немедленно доверенное лицо, наказав разузнать об убытках, понесенных каждой семьей, и раздать им пособие лично, «не говоря — от кого оно прислано». Оказывая много благодеяний, государыня всегда тщательно старалась скрыть, что эти благодеяния делаются ею; истина открывалась иногда только по прошествии нескольких лет³³.

Царица не раз говорила, что слова «приказание и приказывать» понятны ей только в устах императора.

Под бюстом Александры Федоровны работы Рауха Николай приказал подписать слова: «Счастие моей жизни»³⁴.

Известно, что Николай Павлович страстно любил своего сына-первенца, но с детства воспитывал его по-спартански. Так, дочь Балугьянского, бывшего наставника Николая I, графиня М. М. Медем рассказывала: «В 1821 г. после нашего выпуска из Екатерининского института отец повез меня с сестрой в Аничковский дворец представить великой княгине Александре Федоровне. После нескольких приветствий великий князь Николай Павлович, который присутствовал при этом представлении, объявил, что желает похвастать своим сыном, и, несмотря на протест великой княгини, ввел всех троих в спальню сына, отодвинул ширму, разбудил спящего ребенка и вынул его из кроватки, утверждая при этом, что солдат должен быть готов во всякое время. Потом, поставив сына на пол, сам стал рядом с ним на колени, взял громадный барабан и под звуки выбиваемого им самим марша заставил сына маршировать»³⁵.

Молодая чета оставляла своего сына на попечение бабушки во время двух поездок за границу, предпринятых для укрепления здоровья великой княгини Александры Федоровны с сентября 1820 по август 1821 г. и осенью 1824 г.³⁶ Под «властью» женского общества «маленький Саша» пробыл до шестилетнего возраста, когда его воспитание перешло к Карлу Карловичу Мердеру³⁷.

В высшей степени ответственную и важную должность воспитателя подрастающего великого князя Мердер вступил 8 июля 1824 г. в возрасте 36 лет, за полтора года до того, как Александр Николаевич сделался наследником престола³⁸. «Выбор Мердера самим государем, — пишет Смирнова-Россет, — удивил петербургскую публику и доказывает проницательность императора. Мердер был очень дурен, весь в рябинках; его взор был строгий, прямой, он был знаток детства»³⁹.

Мердер пробыл при великом князе 10 лет, почти до самой своей смерти в 1834 г. Все эти годы Мердер считал главной целью жизни — быть полезным воспитаннику, которому он отдал самого себя, все свое время, отдых и досуг.

«Государь дал мне то, что для него и для целой России всего драгоценнее. Да поможет мне Бог исполнить мое великое дело!» — записал он в своем дневнике 21 августа 1826 г.⁴⁰.

Мердер принимал живейшее участие в детских играх и учебных занятиях наследника, не оставляя его без надзора ни днем, ни ночью. Такая близость давала Карлу Карловичу возможность внимательно наблюдать за нравственным развитием будущего русского императора и в последующем деятельно помогать наставнику великого князя В. А. Жуковскому в его заботах «об умственном и духовном просвещении воспитанника».

Капитан Мердер был лично известен Николаю Павловичу как ротный командир, сформированной в 1823 г. в Санкт-Петербурге школы гвардейских подпрапорщиков. Родился он 8 января 1787 г. в г. Белице Могилевской губернии в семье городничего. В 11 лет он был отвезен в Петербург и определен в 4-й кадетский корпус, где в короткое время вошел в число лучших воспитанников. В 1804 г. Мердер, успешно окончив курс учения, был произведен корнетом в Елисаветградский гусарский полк. Он показал себя храбрым боевым офицером, израненным в походах 1805—1807 гг., особенно проявив себя при Аустерлице. В 1809—1823 гг. — дежурный офицер 1-го кадетского корпуса.

О Мердере, несомненно оказавшем большое и благотворное влияние на будущего императора, его коллега по воспитанию В. А. Жуковский отозвался в следующих выражениях: «Отменно здравый ум, редкое добродушие и живая чувствительность, соединенные с холодною твердостью воли и неизменным спокойствием души, — таковы были отличительные черты его характера»⁴¹.

Имея от природы натуру деятельную и любознательную, Карл Карлович постоянно трудился, приобретая новые знания с тем, чтобы впоследствии поделиться ими со своим воспитанником. Про Мердера говорили, что он был рыцарем чести. Его ежедневные записи в дневнике, а также постоянное, доброжелательное расположение к нему членов царской семьи служат лучшим доказательством того, как «благоразумно и добросовестно исполнял Карл Карлович свои обязанности»⁴².

Известно, что предок Мердера прибыл в Россию из Германии, поэтому Николай Михайлович Карамзин, написавший «Историю государства Российского», в записке, поданной императору Александру I, выразил горячее желание русских людей того времени: «О, дай Бог, чтобы когда-нибудь русские воспитывали великих князей наших! Желаю сего счастья милому Александру Николаевичу!»⁴³. И, действительно, это пожелание исполнилось. В. А. Жуковский, с ним К. И. Арсеньев⁴⁴ и некоторые другие из русских вскоре были назначены наставниками и воспитателями великого князя.