Известный славянофил, литератор и историк К. С. Аксаков подал Александру II через графа Блудова оригинальную записку «О внутреннем состоянии России»17, в которой говорилось о необходимости свободы печати и созвании земского собора. В ней он впервые сформулировал оригинальную славянофильскую теорию государственного управления: сила власти — царю, сила мнения — народу. Согласно теории, царю оставалась вся полнота самодержавной власти, но от него требовалось, чтобы он предоставил обществу неограниченную свободу совести и слова и упразднил всякое полицейское вмешательство в частную, общинную и общественную жизнь народа. Аксаков указывал, что правительство должно существовать для народа, а не наоборот. С особой силой он ратовал в записке за свободу мнения, свободу слова.
Блестящий анализ прошедшего царствования и всей системы управления, приведшей к Крымской войне, был сделан главой московских западников, профессором Московского университета Т. Н. Грановским18 в его записке.
В апреле того же 1855 г. общественный деятель и публицист А. И. Кошелев направил Александру II записку «О денежных средствах в настоящих обстоятельствах»19. Кошелев, в противоположность Аксакову, признавал единственным выходом из положения, в каком находилось правительство, немедленное собрание представителей всей русской земли. Судьба этой записки, по признанию самого Кошелева, была «печальна и комична». В конце июня он получил извещение «через станового пристава» о том, что его «всеподданнейшее прошение» препровождено «по принадлежности к министру финансов». Однако такая участь записки не расхолодила его и он в письме к М. П. Погодину от 9 июля 1855 г. пишет, что уговаривал А. С. Хомякова написать записку о лжи церковной, а Ю. Ф. Самарина — о лжи правительственной20. Сам же он собирался написать о лжи помещичьей, т. е. о крепостном праве, что и исполнил через полтора года. И. В. Киреевского21 Кошелев хотел уговорить написать о лжи общественной и частной.
Александр II прочел записку и курляндского губернатора П. А. Валуева «Дума русского во второй половине 1855 года»22, которую автор передал через брата царя великого князя Константина Николаевича. Валуев обличал формализм и официальную ложь, присущую деятельности правительства. «Взгляните на годовые отчеты, — писал он, — везде сделано все возможное, везде приобретены успехи, везде водворяется... должный порядок. Взгляните на дело... отделите сущность от бумажной оболочки... и — редко где окажется прочная, плодотворная польза. Сверху — блеск, внизу — гниль».
Из сочинений либералов наибольшее звучание приобрели рукописные проекты отмены крепостного права. Особенно широкое хождение получил проект историка, правоведа и социолога К. Д. Кавелина23, составленный в 1855 г. еще в период войны. Кавелин ясно понимал, какой преградой для экономического развития России является отживший институт крепостничества, этот «неиссякаемый источник насилий, безнравственности, невежества, праздности, тунеядства и всех проистекающих отсюда пороков и даже преступлений».
Он предлагал сохранить освобождаемым крестьянам существующий земельный надел, предоставив им право выкупить землю и личность посредством банковской операции. Такое освобождение, по мнению Кавелина, нужно проводить осторожно и постепенно, начиная с западных губерний, где помещики и крестьяне принадлежат к разным национальностям, и сопровождать этот процесс «разными косвенными мерами и полумерами», которые подготовят и облегчат распространение выкупа на другие районы. Он подчеркивал, что образованнейшее и зажиточное сословие должно получить не только денежное вознаграждение за предоставляемую крестьянам свободу, но и широкое участие в местном управлении24.
Писание подобных писем было сильно распространено в первые послевоенные годы. Только в период 1855—1857 гг. правительству было подано 63 записки с различными проектами и планами преобразований25.
Александр II читал эти предложения, по крайней мере, некоторые из них, но боялся довериться людям из чуждой и неизвестной ему среды и продолжал надеяться выйти на новую дорогу с помощью привычных средств управления.
Царское правительство чувствовало, как колеблется почва под его ногами, поскольку даже в рядах помещиков идеи буржуазных свобод завоевывают все большее признание. Всем становилось ясно, что реформы необходимы в ближайшее время.
Окружение царя
И хотя глава империи, как мы выяснили, сознавал необходимость преобразований, однако приняться за них оказалось делом нелегким. Считается, что в то время около Александра не было человека, который мог бы стать надежным советником. В правительственных кругах все думали только о том, как бы при таких тяжелых обстоятельствах удержать или улучшить свое положение.
В момент смерти Николая I высшее управление судьбами империи находилось в руках следующих лиц. Во главе Министерства иностранных дел стоял старый и хитрый канцлер граф К. В. Нессельроде, назначенный на эту должность еще в 1814 г. Он был носителем принципов Священного Союза, превратившегося, как известно, в союз государей против волнующихся народов. Александр до 1854 г. тоже разделял эти взгляды. И не мудрено: он был воспитан на них. Но Восточная война и, в особенности, «австрийская измена» заставили поколебаться в них даже самого Николая. После Парижского мира место Нессельроде занял бывший посланник при австрийском дворе и представитель России на венских совещаниях 1855 г. А. М. Горчаков26 — однокашник Пушкина по Царскосельскому лицею.
Во главе Военного министерства стоял недальновидный царедворец и закоренелый обскурант князь В. А. Долгоруков, вскоре назначенный начальником III Отделения. Военным министром стал генерал-адъютант Н. О. Сухозанет27, к сожалению, не проявивший себя на этом поприще. Министерством внутренних дел управлял честный человек, но ужасный самодур генерал-адъютант Д. Г. Бибиков28, которого Тарас Шевченко называл «капрал Гаврилович безрукий». Его заменил в августе 1855 г. С. С. Ланской29, в молодости — видный масон, участник декабристского «Союза благоденствия», из которого вышел задолго до восстания.
Ближе всех к Николаю I стояли тонкие царедворцы: начальник III Отделения шеф жандармов граф А. Ф. Орлов и министр двора граф В. Ф. Адлерберг. Оба они были личные друзья Николая, и потому к ним Александр Николаевич сохранял особое почтение. Так же он относился к наместнику в Царстве Польском князю И. Ф. Паскевичу и к бывшему главнокомандующему Крымской армией князю М. Д. Горчакову, занявшему должность наместника в Польше после смерти Паскевича в январе 1856 г.
Остальные министерские места занимали: граф П. Д. Киселев (министр государственных имуществ) и граф Д. Н. Блудов (начальник II Отделения собственной его величества канцелярии), оставшиеся либералами, но враждовавшие между собой, граф В. Н. Панин (министр юстиции), педант и самодур, граф П. А. Клейнмихель (главноначальствующий путями сообщений и публичными зданиями), стяжавший себе всеобщую ненависть, и терявшие влияние А. С. Норов, П. Ф. Брок, Н. Н. Анненков30 и т. п.
Большинство этих господ входило в состав Комитета министров, а позже, с 1857 г., в состав Совета министров. Несмотря на то, что они вместе находились в этих органах, обсуждали важные дела государственного управления, между ними наблюдалось «не только различие совершенное, но и противоречие во взглядах: точно лебедь, рак и щука крыловской басни»31.
Однако ко всем им Александр II относился с величайшей бережливостью. Клейнмихель был, правда, заменен осенью 1855 г. К. В. Чевкиным32. А бездарный Брок, министр финансов, был уволен Александром только в 1858 г., когда обнаружилось, что он в своих отчетах выдавал за сбережения невыполненные расходы.
Первое в империи место — председателя Государственного совета и Комитета министров — получил граф А. Ф. Орлов по возвращении с Парижского конгресса, возведенный в княжеское достоинство в день коронации Александра II. До него этот пост занимал князь А. И. Чернышев33.
