— Ладно, — проговорил наконец Эдгар. — Как я понял, эти самые тамплиеры строят самые сатанинские планы. Притворяются, что молятся Господу, а сами служат Его врагу... Но от нас-то, от нас чего им надо?! Чем им помешает брак короля Ричарда с принцессой Беренгарией? Для чего этот Бодуэн Годфруа хотел её похитить?

Королева и старый рыцарь переглянулись. Затем Седрик пожал плечами:

— Тут я мало что понимаю. Поскольку у них свои интересы в Святой Земле, можно предположить, что укрепление государства крестоносцев им вовсе не нужно. Может, они даже не хотят, чтобы христиане вернули себе Иерусалим. А в таком случае для них было бы славно, если бы Ричард Львиное Сердце покинул Мессину, но двинулся не в поход на восток, а вернулся в Англию. И это вполне могло бы случиться, получи он известие, что его невеста оказалась в руках этих разбойников. К тому же, — тут Седой Волк искоса глянул на Элеонору, — к тому же, не только невеста, но вместе с нею и его матушка!

— Ну, это, надеюсь, мой сын пережил бы! — живо отозвалась Элеонора. — Ричард любит меня, но он умеет делать правильный выбор. Едва ли даже такие негодяи, как магистр Жерар де Ридфор и его приближённые, решились бы на убийство королевы, не будь в этом крайней необходимости, а уж чести моей явно ничто не угрожает, в чьих бы руках я ни оказалась!

Она расхохоталась и, жестом подозвав сидевшего у порога шатра Ксавье, протянула ему свой кубок:

— Воды, мальчик! От смеха даже в горле пересохло. Что до цели господ тамплиеров, то, боюсь, они могли замыслить и кое что похуже того, что предположил сир Сеймур, хотя это предположение самое естественное. Но, возможно, у них был другой план: скажем, они перебили бы весь наш отряд, захватили Беренгарию и меня, а потом какой-нибудь доблестный рыцарь с алым крестом на белом плаще во главе десятка воинов разбил бы шайку разбойников и освободил нас. А потом привёз бы к Ричарду в Мессину. И тогда отважного освободителя ждала бы горячая благодарность короля, он стал бы к нему приближён, получил бы полное его доверие.

— И что бы, по-вашему, этот освободитель сделал потом? — спросил Седрик. — Убил бы короля? Или стал внушать ему свою волю — в чём и как поступать?

— Никто и никогда не сможет ничего внушить моему сыну! — спокойно возразила Элеонора. — Но, конечно, человек, которому он доверяет, может давать ему советы. А советы бывают всякие. Я не знаю, что произошло бы, получи тамплиеры такую возможность. Знаю только, что добрых намерений у них не бывает.

Эдгар тоже налил в свой кубок воды (вина они в этот вечер выпили только по одному кубку) и задумчиво посмотрел на своих спутников. В шатре горела свеча, но она стояла на подставке позади путников, и лишь контуры их лиц были обведены светлой мерцающей линией.

— Однако, ваше величество!.. — вдруг воскликнул кузнец. — Если всё так, как вы сейчас предположили, то ничего бы у тамплиеров не вышло. Вы ведь узнали Годфруа. И вы бы сказали королю, что похитители и освободители — одни и те же люди.

Она улыбнулась, но холодной и жёсткой улыбкой.

— А вот это был уже крайний случай, сир Эдгар. И в этом случае магистр без раздумий приказал бы убить меня и покрепче внушить принцессе, что если она скажет королю что-нибудь лишнее, и его и её ждёт верная смерть! До сих пор эти люди ни перед чем не останавливались. И я думаю, утренняя встреча в лесу может оказаться не единственным уготованным нам сюрпризом.

— Думаете, они снова попробуют? — Эдгар глянул в тёмный проём, за которым мирно мерцали звёзды и шумела река. — А впрочем, пускай! Теперь, когда с нами Седой Волк, я совершенно спокоен.

— Я была спокойна с самого начала, — произнесла Элеонора, поднимаясь с положенного на землю седла, на котором сидела. — Я верю в Бога и знаю, что Его волю ничто не может изменить. Нужно поспать, господа, — добавила она затем уже самым обычным своим тоном. — Выступим пораньше. За рекой, думается мне, ещё долго придётся ехать лесом. Да ведь ещё и брод найти нужно. Доброй вам ночи!

И она вышла, на пороге обернувшись и слегка подмигнув мужчинам. Впрочем, и Седрику и Эдгару показалось, что это относится не к ним ко всем, а лишь к малышу Ксавье, проводившему королеву детским восхищённым взглядом.

Шторм бушевал уже почти сутки. Тучи рваными клочьями сплошь закрывали небо, и если днём тусклое пятно солнца ещё проступало иногда сквозь этот мрак, то ночью различить звёзды было невозможно — иной раз две-три искры мелькали в чёрных разводах, но что это были за светила, к какому созвездию они принадлежали, не мог определить даже самый опытный мореход...

Так закончилась зима и начиналась весна года одна тысяча сто девяностого от Рождества Христова. Года, когда христианский мир собрал все свои силы, стремясь освободить поруганную святыню, вновь захваченный мусульманами Святой Иерусалим, отплатить за десятки тысяч убитых и замученных христиан, за осквернённые храмы, за огонь, пожравший десятки жилищ. Никогда ещё до этого времени мулюк Салах-ад-Дин, прозванный франками Саладином, хитрый и расчётливый предводитель магометан, не испытывал такого трепета перед огромной силой, сплотившейся уже не под разными знамёнами разрозненных государств, но под единым знаком Креста.

Страшная буря на Средиземном море, разыгравшаяся в первый день весны, потопила не один десяток кораблей. Те же, которые устояли перед нею, долгие часы мотались среди бешеных волн, не находя пути, удаляясь от берегов, к которым плыли.

Эта буря застигла и корабль, на котором прибыли в Мессину граф Луи Шато-Крайон, граф Анри Шампанский и его родственница принцесса Алиса.

Как ни спешили путники, стремясь открыть двум великим королям то, что узнали о заговоре против них, однако в Мессину они прибыли слишком поздно — им сообщили прямо в гавани, что Ричард и Филипп-Август со своими войсками успели покинуть Сицилию и направились к берегам Палестины, к неприступным стенам древней Птолемиады, которую крестоносцы называли Сен-Жан д’Акрой, а чаще просто Акрой.

Море в это время было уже неспокойно, но Луи твёрдо заявил, что не станет ждать, и если его спутники решат остаться, он поедет один, не взяв с собою никого из охраны. Он надеялся, что в этом случае граф Анри сумеет чуть позже довезти Алису до лагеря Филиппа, и что тот простит своего посланца, понимая, какую важную весть Луи ему доставит. Молодой человек умолчал о том, что ещё ему успели рассказать в Мессинском порту словоохотливые моряки: они сообщили, что вслед за кораблём Ричарда Львиное Сердце, прежде всей его армии, отплыл корабль прекрасной Беренгарии Наваррской, на котором находилась и английская королева Элеонора. Таким образом, он уже знал, что Эдгар сумел выполнить его просьбу, а значит, самому Луи выгоднее явиться не перед королём Франции, который будет вправе гневаться на него за проявленную медлительность, а перед королём Англии, которому нужно будет всего лишь объяснить, отчего невесту к нему привёз не совсем тот рыцарь, которому он это поручил. А может быть, размышлял Луи, Ричард и не узнал о подмене. В таком случае сообщение о заговоре ассасинов будет для него куда ценнее извинений и объяснений, и внешнее сходство двух рыцарей не слишком заинтересует пылкого короля...

Граф Анри задумался было, однако решил ехать вместе с графом Шато-Крайоном. Кто знает, не станет ли шторм спустя несколько дней ещё страшнее, кто знает, сколько вообще он продлится, и не закончится ли за это время осада Акры? Конечно, вряд ли закончится, ну а вдруг? И тогда ищи потом царственного родственника на пути к Иерусалиму! А отправиться туда с небольшой охраной, через земли лишь очень условно освобождённые от сарацин, вряд ли безопасно... Словом, старший и более опытный путешественник согласился со своим молодым спутником, и уже на другое утро корабль, не поменяв парусов, которые, впрочем, были не сильно потрёпаны в дороге, лишь пополнив запасы воды и продовольствия, отчалил от мессинской гавани, держа путь к берегам Палестины.