— Так уж сразу и умру? — насмешливо воскликнул Эдгар. — А может, я буду не первый?

— Вперёд! — взревел тамплиер, махнув рукой своим всадникам.

В то же мгновение Элеонора вскинула руку. Эдгар даже не заметил, когда она успела зарядить арбалет, но стремительность, с которой она выстрелила, показала, как хорошо королева владеет этим оружием. Бодуэн Годфруа рухнул с седла, не успев даже охнуть. Стрела, пробив гамбезон и кольчугу, вошла ему прямо в сердце.

Остальной отряд, растерявшись, замер. И Эдгар тут же этим воспользовался.

— Женщины, за деревья! — скомандовал он. — Пажи с ними, остальные — за мной!

Это был единственный выход. Смешаться с врагами, слиться в бешеной схватке, тогда они не успеют, в свою очередь, пустить в ход луки и арбалеты.

На этот раз он точно обрушил свой боевой топор и в первый, и во второй раз. И его уже не поразил и не ошеломил вид и запах крови, брызнувшей ему прямо в лицо. Лязг железа, крики людей, грохот столкнувшихся щитов — всё это словно было некогда знакомо, словно будило в душе старые струны. Он дрался второй раз в жизни, но ему казалось, что он дерётся сто лет подряд...

И вот тут на весь лес прогремел звук рога. Громадная тень пронеслась между стволами буков и сбоку обрушилась на вражеский отряд. У тамплиеров внезапно вырвался крик ужаса — им показалось, что их убивает не человек, во всяком случае, человеческая рука не могла разить с такой скоростью, с такой силой и с такой неотвратимостью.

— Сир Седрик! Господин Седой Волк! — в неописуемом восторге завопил Эдгар, узнавая громадного всадника. — Так вот кто ехал за нами все эти дни!

— Ты сам виноват, негодный мальчишка! — издали крикнул ему Сеймур. — Нечего было искушать меня, соблазнять этим походом! Вот я и увязался за тобой, как старый пёс за обозом! Теперь делись со мной славой...

Делиться, однако, было уже почти нечем. Не прошло и десяти минут, как воины Бодуэна Годфруа, видя, какие потери уже понёс их отряд, стали в панике разворачивать коней и обращаться в бегство. На земле остались лежать без движения шестнадцать человек. Что до отряда Эдгара, то у него оказался убит один воин, и двое были ранены, в том числе один из пажей, нарушивший приказ охранять дам и тоже ринувшийся в бой. Впрочем, за деревьями укрылись только Беренгария и обе придворные дамы — неукротимая Элеонора во все время короткой схватки оставалась на прежнем месте — её стрелы поразили ещё двоих вражеских воинов.

Седрик подъехал к Эдгару и проговорил, нагнувшись в седле и приблизив потное лицо к самому лицу юноши:

— Если после этой битвы ты вообразишь, что побеждать легко, лучше сразу закажи по себе поминальную службу, сынок!.. Ничто так не опасно для воина, как первая победа.

Старый рыцарь восседал всё на том же могучем английском жеребце. Однако в остальном облик его изменился — теперь на нём были боевые доспехи. Кольчуга до колен, сработанная из таких толстых колец, что весила наверняка в два раза больше обычной, была надета по старой моде поверх гамбезона, что делало и без того громадную фигуру сира Седрика похожей на настоящую железную скалу. Вместо кольчужных чулок ноги рыцаря защищали кожаные штаны с нашитыми ниже колен медными бляхами да толстые кованые наколенники. Круглый шлем с небольшим выступом и короткая бармица довершали этот военный наряд. Что до вооружения, то здесь обнаружилось, что вкусы старого рыцаря и Эдгара совпадают: Седрик тоже предпочитал мечу боевой топор, только тот был у него совершенно немыслимых размеров. Лук, колчан, кинжал у пояса — вот и всё снаряжение, а все припасы уместились в небольшой кожаный мешок, притороченный к седлу.

— Ваше величество! — проговорил командир отряда, оборачиваясь к неспешно подъехавшей королеве. — Позвольте представить вам бесстрашного человека, который нас сейчас просто-напросто спас: это сир Седрик Сеймур.

— Седой Волк! — воскликнула Элеонора, рассматривая богатыря с любопытством и некоторой настороженностью. — Хоть вы, сир, и затаились в лесах близ Кентербери, о вас многие слыхали, и мне много чего рассказывали. Я слышала, что вы — удивительный воин. Но увидеть такое уж не рассчитывала. Мой сын Ричард не возьмёт меня с собой в битву, а больше так не сражается никто. Только вы! Я — королева Элеонора.

— Элеонора Аквитанская. Я тоже слыхал о вас немало, — голос старого рыцаря не выдал ни волнения, ни подобострастия. — По правде сказать, я не верил менестрелям, которые поют, что вы всё ещё хороши и можете понравиться мужчине. Теперь вижу: они не врут.

— Слава Богу, что хоть старики вроде вас ещё это признают! — не смутившись и не растерявшись, парировала Элеонора. — Вы тоже сейчас доказали, как важно начинать жизнь с хорошего разбега... Думаю, вам лет не меньше, чем мне.

— Больше.

— Значит, поживём ещё, сир! Я от всего сердца благодарю вас за помощь. Поедете с нами дальше?

Старый рыцарь чуть заметно улыбнулся:

— Вы королева и можете приказать.

— В данном случае предпочитаю просто спросить. Едете?

Седой Волк махнул рукой, в которой всё ещё держал окровавленный по середину рукояти топор:

— Раз уж я протащился через половину Франции, то стоит, пожалуй, доехать и до Мессины. Одна благодарность её величества может к этому подвигнуть. А если ещё дадите верному вассалу поцеловать вашу руку, дело будет решено.

— Тоже мне просьба! Могли бы и золота попросить. Хотя его всё равно нет. Посему даю то, о чём просите. Вот.

Королева подъехала вплотную к старому рыцарю и жестом одновременно изящным и небрежным протянула ему свою узкую руку. Перчаток она не носила.

Седрик, осторожно нагнувшись, коснулся губами тёмных жилок, слегка вздувшихся на светлой коже. Руку Элеоноры украшало одно-единственное кольцо: крупный серебряный перстень с прямоугольно гранёным смарагдом и двумя крохотными гербами, отчеканенными по обе стороны камня.

— Какой необычный! — проговорил Седой Волк, невольно задержав взгляд на перстне.

— Обручальный, — спокойно глядя ему в глаза, ответила королева. — Но ни один из моих мужей не обручался им со мною.

Седрик выпустил руку королевы, не задав больше никаких вопросов — он почувствовал, что она едва ли ответит, начни он её расспрашивать о загадочном кольце.

В это время к воинам подъехали Беренгария и придворные дамы, и начались восторженные изъявления чувств, от которых все трое героев битвы — королева и оба рыцаря с радостью сбежали бы, но бежать было некуда.

— Вперёд! — приказал наконец Эдгар. — До заката неплохо бы выехать из этого леса.

— «...Следует позаботиться о том, чтобы ни один брат Ордена, могущественный или не могущественный, слабый или сильный, возжелавший возвыситься и постепенно возгордившийся, не остался безнаказанным.» Эти строки из Устава тамплиеров я помню наизусть. Помню, потому что они свидетельствуют о лживости тех, кто этот Устав составлял. Разве могущество уже не есть возвышение, равно, как и сила? И разве можно говорить о наказании за гордость? Кто определит грань гордыни и простого уважения к себе? Один Господь! Но ведь не Он же по уставу Ордена будет наказывать того, кого Магистр и Совет сочтут виновным в гордыне? И этим духовным лицемерием и не соответствием между внешним и внутренним пронизано всё, что связано со страшным Орденом, само название которого говорит о духовной связи с сатаной.

— Что вы говорите, ваше величество?! Каким образом слово «храмовник», произошедшее от слова «храм», может иметь связь с врагом рода человеческого?!

От изумления Эдгар позабыл обо всякой учтивости и перебил королеву.

Они — Элеонора, сир Седрик и Эдгар сидели в шатре, который за час до того воины установили на берегу довольно широкой реки, к которой они выехали вечером, миновав наконец опасную лесную чащу. Искать брод в наступивших сумерках было бессмысленно, и командир отряда приказал устроить ночлег на большой прогалине, отделявшей лес от реки. Он тут же предложил Седому Волку ночевать в его шатре, на что Седрик без особых церемоний согласился. И оба рыцаря нисколько не удивились, когда в шатёр заглянула Клотильда Ремо и сообщила о желании её величества провести вечер в их обществе. Скорее мужчин удивило, что Элеонора, соблюдая этикет, послала вперёд придворную даму, а не явилась запросто сама — в условиях похода она вообще почти начисто забыла обо всяческих условностях и вела себя так, как ей того хотелось.