Леопольд подавил желание встретить императора возле подъёмного моста, за пределами замка, это было бы уже открытым подобострастием. Он лишь спустился во внутренний двор и встал напротив ворот.

Генрих Шестой въехал под массивную арку ворот. Протяжённость этой арки показывала огромную толщину внешней стены и, казалось, удивила императора. Он поднял глаза, осматривая твердыню, слегка покачал головой и соскочил с седла, с приветливой улыбкой шагнув к своему вассалу. Свита — шесть человек придворных, трое пажей, пятеро рыцарей и отряд из двух десятков воинов — застыла за спиной своего господина, ожидая, когда он прикажет им спешиться.

Император на первый взгляд представал полной противоположностью своему отцу. Фридрих был довольно высок ростом и крепок торсом, рыжеволос, синеглаз, точен в движениях, невозмутим лицом. Леопольд видел его уже очень немолодым, под шестьдесят, однако не заметил в нём не то что дряхлости, но и просто признаков усталости или упадка сил. Генрих же в свои двадцать девять лет успел располнеть, его походка была тяжела, белое безбородое лицо рыхло, движения довольно медлительны. Тёмные волосы делали его бледную кожу ещё бледнее. Казалось даже, что она имеет нездоровый оттенок.

Он был одет в длинный зелёный бархатный кафтан с разрезами по бокам, из-под которого виднелась тонкая, расшитая золотом рубашка. Небольшая бархатная шапочка с золотой пряжкой была немного сдвинута набок. И в довершение кокетливости наряда грудь императора украшало ожерелье из оправленных в золото изумрудов.

«Фридрих Барбаросса нипочём не напялил бы на себя такое! — с невольным раздражением подумал герцог. — Итальяшки — и те так не рядятся. Вот петух-то!»

— Я счастлив видеть в этом замке моего императора! — произнёс он, кланяясь и чуть отступая, чтобы пропустить царственного гостя во двор и указать дорогу к центральной башне, где в нижнем зале ждал давно приготовленный стол. — Прошу не отвергнуть моего гостеприимства!

— Не отвергну, не отвергну, герцог! — голос у императора был тоже совсем не как у отца: приятный, но слабый, даже чуть-чуть с хрипотцой (или это в дороге его продуло?). — Какой, однако, замок, этот ваш Дюренштейн! Давно же мне хотелось его посмотреть.

«Давно хотелось — так давно бы и приезжал! — вонзилась в сознание Леопольда ещё одна неприятная мысль. — Вот нагоняет тумана! Можно подумать, я не знаю, для чего ты сюда притащился!»

Обежав глазами свиту Генриха, герцог задержал взгляд на одном из придворных: где-то он его уже видел!

Это был мужчина лет пятидесяти пяти — шестидесяти, высокий, очень сухощавый, с вытянутым лицом, на котором заметнее всего были глаза. Они были чёрные, но сверкали так, словно в пронзительные зрачки были вправлены два алмаза. Тонкий нос с трепетными ноздрями сильно выдавался вперёд, зато большой тонкогубый рот аккуратно прятался под чёрной ровной линией усов. Борода была тонкой чертой, обрамляющей острый подбородок. Общее впечатление совершенно нарушали брови. Густые, кустистые и бесформенные, они, пожалуй, не портили незнакомца: их своеобразие придавало ему какую-то загадочность.

Облачён он был в широкий и длинный коричневый кафтан без рукавов, отделанный по проймам чёрным мехом и надетый на короткую узкую блузу из мягкого шелковистого полотна. Чёрный берет, надвинутый почти до лохматых бровей, украшали забавные металлические и костяные бляшки. Но то были не образки, какие любили носить иные богобоязненные люди, — бляшки изображали странных животных, а на некоторых были начертаны то ли знаки, то ли буквы незнакомого алфавита.

«Где же я его видел?» — лихорадочно пытался вспомнить Леопольд, почему-то испытывая трепет перед этим человеком и злясь на себя за неожиданную робость.

В зал вместе с герцогом и королём вошли лишь придворные, рыцари и пажи, а также небольшая свита герцога. Места за столом хватило как раз всем. Один стул, правда, остался пустым, и на него тотчас плюхнулся Клюгхен.

— Вот! И про меня не позабыли. Спасибо тебе, Лео! Леопольд, великий герцог! Как приятно посидеть за столом с великими! Или я занял чужое место, а, ваша милость? Может, вы хотели ещё кого-то пригласить на свой обед?

Леопольд невольно вздрогнул, а Генрих тотчас подхватил вопрос шута:

— А в самом деле — возможно, здесь должен сидеть ещё один гость? У вас никто больше не гостит, дорогой герцог?

— Нет, я никого больше не приглашал, — почти резко ответил хозяин.

— Вы не приглашали или вашего приглашения не приняли? — ещё мягче спросил император. — Бывают августейшие особы, которые не всегда расположены к дружеской беседе и не всегда желают разделить стол с другими августейшими особами. Тем более — если их звание выше. Так вы бы сказали, что ждёте в гости меня. Император — достойный сосед королю.

— Что вы хотите сказать этим, ваше величество? — Леопольд сам удивился, что его голос не дрогнул.

— Он хочет сказать, — неожиданно подал голос сухощавый придворный, — что не пристало прятать такого гостя, как ваш.

Дольше лгать и притворяться было бессмысленно, однако Леопольд решил проявить упрямство.

— От моих приглашений обычно не отказываются, — сказал он, делая вид, что не слышал замечания придворного.

— Да уж! В особенности — если вы приглашаете без согласия приглашённого! — уже совсем другим, холодным тоном произнёс Генрих и осушил кубок. — Опасный вы человек, герцог Австрийский! Видите, какую большую свиту и сколько охраны я сюда привёз. Потому что опасаюсь — а вдруг вы и меня захотите сделать своим пленником!

— Вы не оскорбляли меня ничем, ваше величество, — спокойно произнёс Леопольд. — И у меня нет причин желать вам зла.

— Ах вот как! — почти весело вскричал Генрих. — Значит, вы сами решаете, кому и за что должно отвечать? А вам не кажется, — тут он понизил голос, чтобы всем сидящие за столом было слышно, — вам не кажется, любезный мой вассал, что герцогу не пристало держать в плену короля?

Над столом повисло тяжкое молчание. Потом подал голос Клюгхен:

— Говорил ведь я, что лучше не рвать куропаткам крылышки! Если на столе чего-то недостаёт, всегда кажется, что в доме что-то прячут...

Никто будто и не заметил возгласа шута. Все молчали и смотрели на герцога.

Леопольд встал.

— Чего вы от меня хотите? — спросил он и против воли посмотрел не только на императора, но и на узколицего придворного.

— Его величество хочет, чтобы вы, герцог, передали ему вашего пленника, — не замедлил ответить узколицый. — Тем более что несколько дней назад его пребывание в Дюренштейне было раскрыто. Те, кого упустили ваши воины, расскажут королеве Элеоноре, что король Ричард заключён в вашем замке.

Леопольд Австрийский с огромным трудом подавил приступ бешенства.

— Не понимаю, к чему вашему величеству... — он старательно подбирал слова. — К чему вам такой неудобный пленник? С ним очень много хлопот. А у меня есть право удерживать его в заточении — за время войны он не единожды меня оскорбил!

— Вы хотите вызвать его на поединок? — быстро спросил Генрих. — Но прошёл уже год. Отчего вы этого не сделали до сих пор?

— Да вот именно оттого и не сделал, — к своей досаде Леопольд залился краской: — он король, а я — герцог!

— Так предоставьте решать судьбу Ричарда тем, кто имеет на это право!

Так сказал узколицый, и от этих слов, вернее от того, как прозвучал его голос, у герцога вдруг выступил по всему телу пот. Леопольд весь передёрнулся, испытав непередаваемый и ничем не объяснимый ужас.

— Я вас откуда-то знаю, — он заставил себя посмотреть в глаза странному гостю, но тут же быстро отвёл взгляд. — Мы виделись прежде?

— Один раз при дворе императора Фридриха, — ответил тот уже другим тоном. — Я — глава одного из братств ордена тамплиеров.

— А, да, конечно! — Хотя Леопольд совершенно ничего не помнил и, более того, готов был поклясться, что этот человек никогда не был в обществе Фридриха Барбароссы. — Да, да, помню. Ваше имя...