Несколько минут — и Лукас обнимал ее. Желая, сомневаясь, не понимая.

Тамико вместо объяснения начала нетерпеливо раздевать Лукаса, в то же время наслаждаясь процессом и не торопясь рассоздать ткани его одежды вмиг.

Лукас, будучи на грани эротического помешательства, остановил ее:

— Где Магнус? Он знает?

Тамико держалась за широченные плечи Лукаса, доверчиво заглядывая в его глаза. Чувствуя его горячие ладони на своих бедрах.

— Да... Знает. Я поняла, что не могу никого из вас выбрать... Только одного... Я дико хочу тебя и плевать, что это не по законам анамаорэ! Ты же не казнишь меня за любовь?

Его эмоции оказались невыносимо, болезненно сильными, Лукас не находил, что сказать:

— Не заикайся об этом даже! Мы станем жить втроем?

Тамико, целуя и лаская его, ошалевшего, подтвердила:

— Да, конечно, разве что не в открытую. С тобой на работе, а с Магнусом все остальное время. Он сейчас на дайвинге, а это, как видишь, отдельное пространство для нас с тобой...

Лукас ответил охрипшим голосом:

— Вижу...

***

Предаваясь долгим размышлениям, Тамико поняла, что игру в недоступность пора заканчивать.

Эта игра манила, создавала сложности, но трудности начали напрягать саму Тамико. Пришло время прекращать бояться, будто Лукас остынет, получив свободный доступ к ее душе и телу. Стало необходимостью развеять свои страхи или увериться в них на практике.

Лукас давным-давно не был настолько счастлив. Свобода словно заполнила каждую клеточку его души. Он встретил нарушение анамаорских законов без трепета не из-за своей безбашенности, как любимая, а потому что имел некоторые полномочия менять их.

Как ни странно, Лукас ощущал теперь, что уже сможет спокойно общаться с Эстеллой, уделяя ей такое внимание, какое хотел изначально. В его личном мире словно закончилась непроглядная ночь. Любовь Тамико, их общая любовь, изливаемая без преград, давала силы на все и даже больше.

Любовники лежали рядом, переплетя пальцы, держась крепко-крепко, точно боясь, что кто-нибудь из них исчезнет. Вдалеке успокаивающе шумело море.

— Тами, ты уверена? Ты хорошо подумала? Ведь теперь мой гадский характер развернется во всей красе!

Тамико, не разжимая пальцы, поднесла ладонь Лукаса к губам и поцеловала.

— Вот и узнаю! Хорошо ли я подумала, плохо ли, терять нам нечего!

Лукас возразил, впрочем, не особо настойчиво:

— Ох, хорошая моя, потерять мы можем как раз все... Омрачит быт наши будни...

Тамико рассмеялась:

— Скажешь тоже! Какой быт? Ты кормить меня перестанешь? Или ты уже счел меня старой надоевшей калошей?

Лукас усмехнулся:

— Перечницей! Тами, кормить я тебя не перестану никогда, но отношение к тебе правда уже другое...

Тамико взглянула пристально, скрывая ростки беспокойства:

— Какое?

Лукас смотрел куда-то вверх и вдаль, задумавшись:

— Другое. Серьезнее и проще. Понимаешь, чужая жена и своя — это разница. Чужая холодит и будоражит кровь, но... Неприятно в итоге... Своя — волнения и трепета меньше, любви больше...

Тамико уточнила:

— Больше нежности и меньше страсти?

Лукас, весь вид которого провоцировал немедленно наброситься на него с поцелуями, грациозный и великолепно сложенный, улыбнулся:

— Совсем не факт, Тами. Воровство чужого и наслаждение своим... Разные эмоции. Это надо испытать, чтобы понять до конца. Но я правда не хочу, чтобы ты такое переживала...

— Ладно, — Тамико перевернулась на живот. — Пусть будет, как будет. Я не желаю ничего просчитывать и лезть в дебри! У меня ничего не изменилось!

Лукас поправил:

— У тебя изменилось тоже. Но незначительно. Ты всегда воспринимала нас с Магнусом как-то так. Извини за мою любовь к расчету...

Тамико растрепала его густые, блестящие в свете солнечных лучей смоляные волосы.

— Шшш. Не за что!

Она сама сошла с пьедестала, превратившись из труднодосягаемой мечты в Ту, Что Рядом. Может, Тамико совершила ошибку, но Магнус спокойно отпустил ее, любя по-прежнему безгранично, а Лукас был ощутимо — до исходящего от его тела сияния — счастлив, и Тамико остро хотелось законсервировать этот миг.

***

В сущности Лукас выбрал Эстеллу в жены за сексуальность, чудесно складывающуюся в мозаику с его собственной, и умение быть беспроблемно счастливой. От того ли, что Лукас делал, или самой по себе. Потому он и ушел, оставив Эстеллу с копией, как только Эстелла начала терять легкость.

Драмы Лукасу хватало в отношениях с Тамико. Впрочем, отношения с Тамико оказывались насыщены и отличным взаимопониманием, и доверием, и желанием делиться радостью, и общим чувством юмора. Подсознательно Лукас не верил, что Тамико когда-либо покинет его, что Магнус отберет Тамико насовсем. Выходило так, что именно Тамико Лукас считал женой, а Эстеллу любовницей.

Эстелла не могла отличить Лукаса от его совершенной копии. Но она упивалась происходящим, когда сам сияющий Лукас пришел к ней после долгой разлуки.

Эротические пристрастия девушек разнились. Эс не было свойственно то, что нравилось Тами, Тами же внутренне сжималась от предпочтений Эс, и Лукас не имел шансов перепутать их.

Зато он говорил Тамико:

— Теперь, Пушистик, у меня есть стимул вырасти так, чтобы Эрик сколько ни совал свой любопытный нос, ничего не увидел. Чисто технически не выйдет!

***

Флавиану прекрасно давалась роль баловня судьбы, и он сумел очаровать родителей Паолы.

Но все равно Паола терялась, когда Флав падал на колени и вручал ей что-нибудь. Когда он ни с того, ни с сего начинал петь в ее честь, нисколько не смущаясь, что его голос уступает голосам великих певцов анамаорэ — для людей все голоса анамаорэ всяко были безупречны.

Паоле мечталось о необременительном флирте. Темная страсть, вырывающаяся, словно огонь, из глубин непостижимой души Флавиана, пугала ее. Вместе с тем Паола не хотела покидать Флавиана, надеясь, что когда-нибудь сможет приспособиться к его характеру.

Они свободно разговаривали обо всем на свете, шутя, пересмеиваясь и беззлобно пикируясь, и когда Марина спросила у Марека: «А что тебе особенно нравится во внешности девушек?», тот не растерялся и выдал: «Грудь!»

Марина осмотрела свои холмики. Они значительно округлились с тех пор, как Кэйли изменила внешний вид ее тела, превратив дочь из угловатого подростка в ладную девушку, и в то же время это была просто грудь, ничего выдающегося.

Упрекнула Марека:

— Бессовестный! У меня же небольшая!

Марек оправдался:

— А разве я сказал, что мне нравится большая?

Марина не отступала:

— Подразумевал! Ну погоди, Кэйли мне такую сделает!!!

Марек улыбнулся:

— Анамаорэ очень пластичны и могут меняться до неузнаваемости. Анамаорэ моего и твоего будущего уровня, конечно.

Марина не унималась:

— Никакой пластичности! Выращу и уменьшать не стану!

Она нарисовала фантастические окружности, и Марек взмолился, смеясь:

— Издеваешься? Я же буду пялиться, ни о чем думать не смогу! А надо поддерживать разговор! И вообще...

Марина зловеще и вместе с тем тепло ответила:

— Вот и славно! Будешь только обо мне думать!

Марек признался, сияя:

— А я уже...

Марина мечтала:

— Представляю, как мы будем гулять! Я такая, — она опять изобразила внушительный объем, — и ты спотыкающийся, так как глаз от меня отвести не сможешь!

Марек рассмеялся:

— Заманчиво! Эх, погулять мы не скоро сможем, но если после перерождения они не будут приносить тебя ко мне и оставлять тебя рядом, я отыграюсь, когда подрасту!