Когда Флавиан оказался в комнате общежития, то к полному своему изумлению обнаружил там… медового цвета макушку несносной женщины, наводящей нечестивым языком ужас на многих его родственников. Магнус превращался в настоящего демона, едва речь заходила о малейшем недоброжелательстве в ее адрес, но Флавиан считал, что Тамико сама воплощенная демоница! И новая форма клыков — прямо, как у ее начальника-царевича — подтверждала это!

Марина сидела в душевных объятиях огромного зайца-кресла, лицо ее было непроницаемо, и Флавиан не понял реакцию на свое появление.

Выражение Тамико напротив оказалось предельно красноречиво, она довольно оскалилась и даже облизнулась, усиливая эффект:

— Не ждал меня? Марина будет общаться с тобой лишь в присутствии своего адвоката. Того, кто помогает вести дела по-нашему. А это я. Поболтаем?

Флавиан презрительно хмыкнул. Неужто в самом деле все? Лукас вполне мог вменить секретарше в обязанность сторожить дочь.

— Я пришел к Марине Если она захочет увидеться, найдет возможность. Личная жизнь идет без адвокатов, неужели это для тебя новость, Тамико?

— О да, — Тамико самодовольно улыбнулась, — тебя ожидает много новостей, дорогой мой. Тут не сцена, выйди уже из образа!

Мда уж. С Тамико спорить — все равно, что со стенкой. От стенки и то больше толка. Флавиан послал Марине воздушный поцелуй — она все время наблюдала за ним украдкой, из-за спины Тамико, стоящей посреди «морской» комнаты, уперев руки в бока — и растворился.

Тамико, выпроводив его, задумалась:

— Слушай, Марина, а давай не будем паковать вещи? Я сгоняю к твоим предкам, гляну выделенную комнату и телепортирую туда все?

Кроме того, Тамико решила непременно встретить человеческий Новый Год на площади в компании мужа, который недавно расспрашивал ее:

— Расскажи, как ты меня любишь?

Тамико, извиваясь на нем, словно виноградная лоза, ответила:

— Сильно-сильно!

Магнус обрадовался:

— А еще как?

— Страстно-страстно!

Ее ушки порозовели от воспоминаний, и Тамико прогнала наваждение — при Марине оно было совсем ни к чему.

Но, похоже, Марина что-то уловила... Как-никак цыпленок родилась дочерью богини.

— Тамико, может, я не устраивала его как женщина?

Острый взгляд карих глаз смутил Марину:

— А что, были предпосылки?

Марина не ответила, только вздохнула:

— Почему они все тебя хотят? Исполняют любое твое желание... Даже Флав сейчас ушел...

Тамико угрожающе придвинулась к ней.

— Какие еще «все»?!

По-видимому, Тамико очень заботилась о своей репутации «приличной женщины», и действительно, прошлое самой Марины оставляло желать лучшего по сравнению с прошлым Тамико.

— Ну, все. Твой муж. Лукас... И другие тоже. Никто слова дурного тебе не скажет... Любят тебя, защищают тебя...

Тамико показала клыки:

— Скажут они мне! Так я сама их люблю и за них порву! И люблю все, что мы вместе делаем! А еще, — она хитро подмигнула, — я без ума от себя!

Марина была ошарашена такой откровенностью:

— Серьезно?

Тамико рассмеялась.

***

С каких-то Роберт полюбил зажигать по вечерам свечи и долго разглядывать колеблющееся пламя. Колетт обычно ходила мимо него, занятая своими делами, и не мешала медитациям, но сегодня у Роберта был настолько сосредоточенный, потусторонний вид, что Колетт слегка испугалась.

Роберт заговорил, его очень низкий голос пробрал ее до мурашек.

— Колетт, мы теперь вместе... — его васильковые глаза не моргали. — А чем ты поклянешься, что это будет вечно?

Свечи располагались на низком столике, Роберт сидел перед ним по-турецки, и Колетт опустилась на колени, чтобы оказаться с Робертом вровень.

— Жизнью... Кровью... Да чем хочешь!

Роберт приподнял бровь.

— Кровью? Хорошо.

Он бесшумно встал и ушел. Вернулся с ножом, отточенность которого Колетт прекрасно осознавала...

Было проще довериться Роберту, чем бояться...

— Что я должна делать?

Роберт улыбнулся:

— Дай мне свою ручку, сделаю небольшой надрез...

Колетт поморщилась:

— Это больно. Шрам будет. Не хочу.

Ей вспомнилась жуткая ночь в подсобной комнате. Тогда Роберт совсем ей не доверял... Сейчас что-то изменилось?

— Ах ты бояка! — его глаза смеялись, Роберт отложил нож и достал откуда-то упакованную стерильную иглу. — Потому я взял это тоже!

Колетт зажмурилась, но ему ладошку протянула.

Не известно, где Роберт учился делать уколы, Колетт ничего не почувствовала. Из проколотого пальчика вытекла капля крови, Роберт также уколол свой и приложил свой палец к ее пальцу.

— Кровь? Кровь! И шрама не будет.

Колетт снисходительно улыбнулась причуде Роберта:

— Да я просто тебя люблю. И в любой ситуации буду с тобой и за тебя. Кровь так велит!

Предложение Тамико, хоть и крайне эффективное, имело существенный недостаток: родители Марины заподозрили бы неладное сразу, завидев, как вещи их дочери появляются в комнате сами собой, без грузчиков. Потому посетовав, что еще есть те, кто живя в мире, полном магии, даже не подозревают о ее существовании, Тамико начала помогать Марине сортировать вещи. Потом к девушкам присоединилась Эстелла, а затем нарисовался Лукас, заявивший, что сам устроит перевозку и сам же изобразит работников сервиса.

Марина, окруженная заботой, радовалась. Она умела справляться с любыми бытовыми ситуациями, но подозревала, что междугородняя поездка с незнакомцами рискует обернуться чем-то нехорошим. За исключением «отца», все поголовно встреченные ею мужчины оказывались проходимцами, кроме того, в пути ее мог подстеречь Флавиан!

А тут получилось, что никаких незнакомцев, да и вообще мужчин, кроме Лу, не будет, все свои.

Переезд Марины оказался делом несколько длительным. Тамико вволю наговорилась и насмеялась с девушками и Лукасом — тот наконец был абсолютно счастлив, везя в машине трех своих любимых женщин, и никто из них не ругался друг с другом.

Но когда Тамико осталась одна, она задумалась. Случайные слова Марины: «Почему они все тебя хотят? Исполняют любое твое желание... Даже Флав сейчас ушел… Никто слова дурного тебе не скажет... Любят тебя, защищают тебя...»

Флавиан ненавидел Тамико. Так демонстративно ненавидел, что это наводило Тамико на размышления. Она не задирала его больше прочих анамаорэ, она его даже никак не выделяла. Но другие эльфы обижались, отшучивались или дискутировали с ней, и только Флавиан эпатажно показывал, что само нахождение с Тамико под одной крышей невыносимо ему.

Почему???

Магнус наверняка знал все, он-то не мог не знать, но Тамико, в большинстве случаев простая и прямая, не желала поднимать совсем недавно поутихшую, худо-бедно приглаженную тему соперничества Мага с другими мужчинами за ее сердце.

Можно было поиграть с Лу в игру: «А скажи-скажи-скажи, кто из общих знакомых меня лююююбит???» Лукас прикинул и назвал бы имена наверняка, но… Тамико догадывалась, что в глубине души, презирая все законы логики и приличий, Лукас считает ее своей собственностью.

Лукас принял Магнуса как неизбежное и мирился с его существованием и правами на Тамико уже без дикой боли, зато перечисление остальных соперников могло доставить тем крупные неприятности… Лукас, ведомый ревностью, раскопал бы их самые незначительные нарушения...

Тамико понимала причину. Они с Лукасом уважали правила Анамаории, но темперамент брал свое. Кучу обсуждений Лукас и Тамико проводили в обнимку, лежа среди декоративных подушек. Они невзначай касались друг друга и не сдерживались в поцелуях — совершенно невинных, но теплых. Лукас не представлял себя без Эстеллы, Тамико жизнь отдала бы за Магнуса, и возможно потому их взаимная любовь, изменившись, продолжала расти и цвести.