Она носила кожу, вдохновившись предпочтениями Кацуо, длинный плащ, и Кацуо разволновался:

— Тебе не холодно? Точно? Дай-ка руку.

Агнес протянула ему узкую ладошку без перчатки, теплую-теплую, но Кацуо не успокоился:

— Плащ выглядит тонким. Что ты под него надела?

Агнес, ничего не подозревая, ослабила застежки, позволяя полам распахнуться...

Высокие ботфорты переходили в кокетливо выглядывающие из-под них плотные чулки, выше — у Кацуо громко застучало сердце, и кровь прилила к без того румяным щекам — бедра, белоснежные, гладкие были обнажены...

Агнес носила кожаные шорты-комбинезон, под который выбрала джемпер из того же материала, что чулочки...

Увидев реакцию Кацуо, ойкнула:

— Ты... Ты же совершенно...

Кацуо стоял, не в силах отвести взгляд от манящих бедер, наконец, разомкнул губы:

— Прости меня за наглость... Ты даже не представляешь, как я тебя хочу!!!

Агнес представляла, очень хорошо представляла, но смутилась и закуталась. Это не помогло, глаза Кацуо горели страстью.

— Специально меня мучаешь, дразнишь... То спим вместе, то эти чулочки... — тут он словно очнулся: — В таком виде категорически нельзя выходить на мороз! Простудишься!!

Агнес занималась дизайном одежды, такие наряды вряд ли могли столь сильно пленить кого-то у анамаорэ, привычных к разным образам, но человек трепетал, млел и таял...

Агнес улыбнулась и его заботливости, и собственной над ним власти, ибо Кацуо мужественностью и открытостью чрезвычайно импонировал ей, высокородной.

— У меня прекрасная терморегуляция, я меняю температуру тела по желанию...

Кацуо плохо владел собой:

— Так хочется дотронуться... Согреть... Поцеловать... Не позволишь? Агнес, если ты думаешь нам просто дружить, скажи сразу... Я пойму... Попытаюсь...

Агнес загадочно посмотрела на него из-под длинных ресниц, а затем Кацуо обнаружил вдруг, что находится в собственной прихожей...

Горячо прошептал:

— Так ты... не против?

Агнес кивнула. Раньше они успели познакомиться лучше, и Агнес надеялась, что Кацуо испытывает не просто вожделение, что влюблен в ее душу...

Любовники остались в прихожей, не имея ни сил, ни желания куда-то идти. Агнес оказалась настолько компактной, что Кацуо просто держал ее на руках, используя стену в качестве опоры.

Наверное, Агнес специально уменьшилась, гадать об этом сейчас Кацуо абсолютно не хотелось.

Они выбрали задний ряд полупустого кинотеатра. На экране, отбрасывающем серо-голубые блики, демонстрировали фантастический фильм, и Паола замечталась:

— Вот бы ты остался у нас... насовсем...

Пара встречалась достаточно долго, наступало время для принятия решения, кто они и что у них... Просто безудержное веселье без обязательств или больше и серьезнее? Флавиан давно решил все для себя, но его личного мнения оказывалось недостаточно, им непременно стоило поговорить... Обсудить все. Взвесить...

Флавиан нахмурился:

— Нет, Поли, я у вас не могу... А вот ты к нам... как?

Паола внутренне сжалась, не вполне осознавая, нравится ли ей идея, но что-то холодное, неумолимо давя, легло на ее сердце.

Флавиан мягко заметил:

— Уже пора что-то решить... Давай пойдем домой?

По обыкновению анамаорэ, он создал им отдельное пространство для встреч. Паола не желала ждать там его возвращений, но когда Флавиан был с ней, считала это место их домом.

Изображать несуществующий интерес к фильму стало бесполезно, Паола кивнула:

— Да, пойдем...

Перемещение произошло моментально, и вот они, сидя на диване, внимательно глядели друг на друга. Флавиан заговорил первым:

— Я люблю тебя и хочу быть вместе всегда, — раньше он делал признания полушутя, а сейчас сказанное прозвучало со всей серьезностью, не оставляя разночтений. Произнес и уставился на Паолу огромными, чуть раскосыми и абсолютно не человеческими глазами.

Флавиан был красив, пугающе красив строгостью и правильностью гармонично сочетающихся черт, он выглядел слегка сурово, и Паола, молча рассматривая его, поразилась, как же она сразу не распознала его иную природу!

Она отвела взгляд. Нужно было что-то ответить, и Паола боялась, ощущая каждое свое слово записанным в вечность. Флав не рассказывал ей об особенностях памяти своей расы, Паола почувствовала их инстинктивно.

Флавиан помрачнел, конечно, он воспринял девичью нерешительность однозначно, приписав ее совсем не стыдливости...

Еще пара мгновений, и Паола оказалась бы в собственной квартире. Флавиану было легче оставить Паолу совсем, похоронить свои чувства, как долгое время удавалось сдерживать любовь к Тамико. Флавиан знал, что сам справился бы до конца, не прояви Тамико активность и настойчивость...

Но Паола разомкнула перламутровые губы, ей предстояло признаться впервые, и выдохнула:

— Я тоже... Я тоже очень тебя люблю...

Земля, начавшая стремительно уходить из-под его ног, резко и необратимо обрела вдруг устойчивость. Флавиан шумно вздохнул. Он был великолепным актером... и никаким оперативником, чуть не потеряв всего себя в томительно тянущиеся секунды, жизнь же оперативников состояла из череды встрясок. Флав невольно позавидовал Магнусу — Маг завершил карьеру не из-за утраты мужества, а когда остро заинтересовался другими областями бытия...

— И... Ты согласна стать такой же, как я?

Паола кокетливо улыбнулась:

— Что для этого нужно? Ты меня укусишь?

— Нет, — горькая складка пролегла между широких бровей Флава, — но придется... пройти операцию.

Паола непроизвольно дернулась, личико ее, смуглое от загара, резко побледнело.

— Операцию... Нет... Я не могу...

Флавиан онемел:

— Не можешь? Но это не больно... Совсем, — он не лгал, а Паола уже отвернулась, чтобы обреченно сказать:

— Ты не представляешь, через что мне уже пришлось пройти... Не могу... Не хочу больше операций!! — ее нижняя губка задрожала, Паола вот-вот расплакалась бы, Флавиан взял ее ладони в свои.

— Расскажи мне... Пожалуйста...

Похоже, одна мысль о пережитом лишала Паолу сил, она упорно помотала светлой головой.

— Нет...

Флавиан не мог мыслить адекватно, находясь во власти собственных эмоций, чрезмерно сильных, он отвернулся и закрыл лицо руками, боясь, что сам заплачет:

— Значит, не любишь...

Паола ответила тихо:

— Люблю... Но все это слишком больно...

Флавиан посмотрел зло.

— Если ты станешь такой же, как я, ты больше не будешь болеть! Никогда! Всегда останешься здоровой, красивой и внешне юной!! И если ты отказываешься, не хочешь назвать причину, значит, ты меня не любишь!!

Паола не понимала, что сделать с этой внезапной вспышкой гнева. Они неизменно общались мило и непринужденно. Разворачивающаяся ссора оказалась первой и грозила стать последней, Паола пролепетала:

— Погоди... Не надо меня обвинять... Я просто не готова говорить об этом сейчас!

Флавиан впился в нее янтарными глазами, жестокими, яростными, он весь был крайность, то вымораживающий холод, то иссушающий жар.

— А когда будешь готова?

Паола заморгала, темная, неизведанная сторона нрава Флавиана внушала ей ужас. И все же Паола ощутила, что способна открыть эту дверь.

— Я... Очень тяжело болела... Перенесла много операций... Не хочу вспоминать...

До Флавиана, наконец, дошел смысл ее слов.

— Хех... Прости меня, ладно? Это такая операция... Совсем и не операция... Просто нужно острое желание измениться...

Паола немного расслабилась и заинтересовалась:

— И я сразу стану всемогущественной? Больше ничего не изменится?

Флавиан снова вынужден был огорчить ее:

— Нет... Родишься заново... Младенцем. Будешь быстро-быстро расти...

По тому, как расширились зеленые глаза Паолы, он понял, что выдал что-то не то. Она пискнула: