Эстелла рассмеялась:

— Еще бы не отпустишь!

Лилит, которой Магнус также предложил исполнять роль своей жрицы, отличалась от Эстеллы, точно день от ночи.

Конечно, эта дива тоже хотела власти и признания, а кроме того, жаждала показать бросившему ее возлюбленному, насколько он слеп. И все же очень стройная, подвижная, с буйной копной черных волос Лилит являла собой совершенно иной тип характера.

Что касалось мужчин, никаких конкурсов на профпригодность Магнус устраивать не намеревался.

Роман, бывший поклонник Эстеллы, завсегдатай вечеринок и любитель удовольствий, не связанный жесткими профессиональными обязательствами, прекрасно подходил на роль главного жреца, опрометчиво брошенную Оливером.

Впрочем, Оливеру, своему любимому сыну, Магнус всегда предоставил бы возможность вернуться. С другой стороны, Маг радовался, что с Жизелью Оливер смог поймать общую волну и теперь наслаждается общением.

***

— Я обречена на успех! Мне пора расти и совершенствоваться! — Тамико лучилась радостью, представляя, как скоро она пойдет по самостоятельному пути по карьерной «лестнице». Тамико решила, что быть секретарем любимого — это потолок, где ей больше некуда развиваться. К тому же, по ряду позиций ее теснил Ринальдо, и вместо того, чтобы толкаться с ним в узком пространстве Зала, Тамико собралась в «открытое море». — Лу, не вздумай помогать мне явно! И если я узнаю, что ты запугивал кого-то из начальников, чтобы уладить мои дела, ооо, я буду очень-преочень зла!

Лукасу безумно нравились ее энтузиазм и азарт. Просьба о невмешательстве немного расстроила его, но в какой-то момент Лукасу стало реально интересно, как Тамико справится самостоятельно.

— Нет, Тами, не уходи! — Лукас ласково обнимал возлюбленную, жарко шепча. — Одного поцелуя на ночь мне мало, я жажду больше твоего внимания. Останься здесь! — непредсказуемо его голос обрел высокие жалобные нотки. — Я все время ночую один, в грустной тишине...

— Лу... — Тамико поджала губы. — Сколько уже можно повторять, что я люблю жить самостоятельно? И не потому, что я плохо к тебе отношусь. Конечно, остаться я могу, но буду чувствовать себя несчастной.

Лукас убрал руки:

— Иди. Несчастным буду я.

Тамико предложила:

— Засыпай, я уйду, когда ты заснешь. А как проснешься, я опять приду.

Лукас тяжело вздохнул:

— Как-то спать тогда и не хочется...

Тамико прыснула — ей очень приятно было ощущать себя настолько любимой. Однако переселяться из своего флигеля к Лукасу в основной дворец Тамико не планировала даже после Церемонии.

***

— Максимум соседняя комната.

— Что? — Лукас не смог сдержать изумления. Предыдущая их беседа с Магнусом касалась совсем иного.

— Извини, — Магнус улыбнулся, — ты очень громко думаешь о злосчастном флигеле Тамико. Но рассоздавать его бесполезно.

Лукас отметил про себя, что самоконтроль надо потренировать и повысить, чтобы Магнус не подслушивал. Однако раз уж Лукас выдал проблему, скрываться было бы совсем глупо:

— Бесполезно? Она не смирится?

Маг хмыкнул:

— Ага. Когда мы жили вместе, она неизменно стремилась к личному пространству. Своя комната была правилом, а долгий сон сообща исключением... И с этим было нереально что-то поделать. Такая уж она.

Лукас кивнул:

— Понял. Спасибо.

***

Царевичу Алехандро Церемония не светила абсолютно — он с ужасом понял что определенно питает абсолютно нездоровый и полностью бессмысленный интерес к царевне с Той Стороны Аурелии!

В отличие от простых анамаорэ, правящие семьи в какой-то степени поддерживали контакт, обмениваясь опытом, соблюдая соглашения, а также выступая единым фронтом против населяющих мир иногда враждебных существ другой природы.

Соперничество между Сторонами выходило до боли реальным, безапелляционным в схватках оперативников и координаторов, и в то же время весьма условным.

Представление юной Аурелии, конечно, уже обученной отражать удары, планировалось как простая формальность, но вышло иначе.

Яркие аквамариновые глаза девушки под пушистыми ресницами смело посмотрели Алехандро в лицо, бегло окинули взглядом его рослую спортивную фигуру, уставились в пол, а затем усилием воли красавица заставила себя сосредоточиться на груди Алехандро.

Груди, где под мощными мышцами билось горячее сердце. Билось уже для нее, ибо чувство, пропитанное запахом слез, настигло обоих одновременно и столь безнадежно крепко, что молодым анамаорэ не надо было даже переговариваться, выясняя отношения.

То, что не случалось тысячелетиями, произошло. Они двое могли бы сойтись, лишь потеряв все, что имели. Царевичам и царевнам строжайше запрещалось проходить Церемонию с выходцами Другой Стороны.

Некогда Лукас взволновал родню, призвав Наоко, преступницу, в свой дом. Но те возмутительные отношения закончились, закрыв Наоко двери в мир анамаорэ. Лукасу выходку простили.

Алехандро не стушевался, принимая злой удар судьбы. Ровно и безмятежно он отследил румянец, заливший нежные щечки Аурелии. Спокойно вынес ее бегающий взгляд и даже нисколько не удивился, когда девушка вскочила вдруг с сидения, и на что-то сославшись, спешно покинула комнату.

Алехандро продолжал светскую беседу с ее отцом и другими собравшимися, никак себя не выдавая.

Он прибыл к ним в качестве гостя, хозяева обеспечивали ему полную безопасность, обещая, что никакие данные, случайно считанные с него, не будут использованы ими в противостоянии Сторон. Алехандро же, явившийся с небольшой свитой, подобных клятв не давал, и побег Аурелии все сочли за ее попытку защититься от его возможного шпионажа.