Виной был сестрицын язык без костей: провоцируя Вэн на непристойные рассказы о Леоне, Камилла делилась случаями из собственного опыта, который оказывался весьма шокирующим.

Такео не только покупал ей дорогущие комплекты белья с одной лишь целью порвать их в порыве страсти, но и обожал записывать происходящее на камеру, принуждая Камиллу вести себя преувеличенно развратно.

Кэм хохотала, рассказывая об этом «перчике», ее влюбленность в мужа с годами только росла, а Ванесса внутренне содрогалась, не видя в подобном ни уважения, ни любви. И то, что этот же самый мужчина ни разу не проявил себя с ней подобным образом, лишь заставляло Ванессу опасаться его еще сильнее.

Страсти на грани умопомрачения Ванесса познала с Леоном, случайные любовники Лукас и Максимилиан также были очень темпераментны, но в конечном итоге это было всего лишь сексом, не более, физиологией без духовного единения...

Ванесса чувствовала, как озябла без подлинной ласки.

Леон хотел гарантий.

Как ни прекрасно было заниматься любовью с Анелей, жизнь вовсе не ограничивалась чувствами, и Леон никак не относился к романтичным особам, готовым отправиться за любимой куда угодно, а становление анамаорэ было куда серьезнее, чем переезд в другую страну хоть на край света.

Леон желал представлять, где и с кем он будет жить, на что жить, придется ли ему продавать имущество в Городе, есть ли в мире эльфов возможности для самореализации, какие обязательства ему придется принять, как изменится его физиология, и многое другое.

Сам способ общения телепатией требовал особых навыков, да и прочие вещи, обыденные для пока чуждого быта виделись Леону невероятным волшебством. Та иная жизнь, о которой его предупреждала Анеля, выходила делом крайне логичным, а не мистически-пугающим.

Огорчало одно: его любопытство насчет Анели, знакомство с ее истинным видом, добровольное и осознанное, лишило Леона права на продолжение простого и понятного человеческого существования.

Пока еще не изменившись, Леон знал уже слишком много. Он вступил в мир неведомых созданий, и как бы ни сложилось у него с конкретной Анелей, эльфы явно не собирались уже его отпускать.

Анеля отмалчивалась на тему, есть ли в Городе или соседних городах другие люди, с которыми анамаорэ «подписали такие же контракты». Леон мечтал поговорить с ними, понимая, что подготовка к превращению занимает много времени. Уровень человека и того, кем он планировал стать, обязан был выравняться.

***

Атласное, упругое, фигуристое — Маю нравилось гладить свое тело, столь податливое, такое послушное малейшим ее желаниям.

Внешнее отражение изменчивого духа, большее, чем платье; и любовно прикасаясь к собственной коже и волосам, пытливая Маю размышляла, какой бы наряд ей сотворить.

Поворачиваясь так и сяк, любуясь средоточием красоты, Маю таяла от удовольствия до тех пор, пока не поняла, что она не единственная живая душа, находящаяся в комнате.

Высокий и статный мужчина с тяжелой гривой золотых волос, с недавних пор знакомый каждому анамаорэ, вольготно раскинувшись на ложе, смотрел на ее соблазнительные изгибы и выпуклости, не отрывая взгляда.

Мысли Маю понеслись вскачь, немой вопрос, что же бог разврата забыл у нее, сменился догадками, как изгнать проходимца. Подумалось, что скажет Макс и как преподнести это Максу, и, наконец, внимание Маю привлек ее собственный внешний вид...

Спохватившись, Маю тотчас закуталась удлинившимися волосами и для надежности добавила мягкое мешковатое платье, после чего с победным видом посмотрела на непрошеного гостя, а спустя миг поняла, что платья… уже нет...

Магнус насмешливо глядел на нее снизу вверх:

— Волосы оставь, мне так нравится.

Маю вперилась в наглеца:

— Что ты здесь забыл, маньяк?! Я тебя не звала.

Маг изобразил виноватую улыбку, одновременно лаская разъяренную фурию взглядом, отчего Маю ощутила, как гнев заливает ее. Обнаженную, с растрепанными волосами.

— Пришел спросить, отчего такая лапушка, такая конфетка до сих пор не прошла Церемонию...

Нечестивый разрушитель устоев, по какому праву он вмешивался в чужую жизнь?!

Маю воскликнула:

— Не захотела и не прошла, этого достаточно! Я не признавала тебя. Давай, выметайся отсюда!

Магнус улыбнулся:

— Сколько страсти! Сколько экспрессии! А ведь нет никаких преград пройти ее, может быть ты... все еще ждешь меня?

Он не двигался с места. Сообразив, что «высшее существо» не хочет никуда выходить, Маю направилась к двери сама, Магнус с интересом наблюдал за выражением ее лица.

Вне комнаты оказалась...пустота.

Белоснежная, вязкая, сладкая на вкус и ощупь.

Спустя секунду пустота стала кислой, но потекла свободнее, и пока Маю ошарашенно наблюдала за ней, Магнус подошел сзади и обнял, заключая ее хрупкую фигурку в тесное кольцо рук.

— Мы с тобой, ты и я, ничего отвлекающего... Пара мгновений, и ты посмотришь на меня с любовью... Пара поцелуев, и ты захочешь, чтобы время остановилось...

Маю попыталась высвободиться, звук мужского голоса, тепло его тела, прикосновения, запах — все очаровывало и влекло ее, но рассуждая здраво, Маю понимала, что это магия, наваждение, возможно, насилие!

Взвизгнула:

— Я люблю царевича и единственное, почему я не прохожу Церемонию — не хочу приглашать детей!

Теперь она была развернута так, что утыкалась лицом в рельефный торс Магнуса, манящий, обжигающе притягательный.

— Ты и раньше говорила похоже, да где тот царевич? А дети — я не заставлю тебя звать малышей.

Маю опять постаралась воззвать к голосу разума:

— Ты хоть понимаешь, то, что ты сейчас творишь — отвратительно?! Много чести — одержать верх над беззащитной девчонкой!

Угрожать, что она пожалуется царевичам, было тщетно... Те ничего не знали о белой пустоте, Маю могла поклясться.

Лицо Магнуса оказалось близко-близко к ее лицу.

— Отвратительно? И так отвратительно? Я даже не нарушаю никаких ваших законов...

Маю жаждала перетерпеть, закрыться, но почувствовала, что бессильна перед нарастающей волной сладостно-приятных ощущений.

Магнус, вожделенно красивый и отрешенно-прозрачный, даже отступил от нее на пару метров. Все было бесполезно — он мог достать ее из любой точки созданного им пространства, и на прицеле оказались ее девичья честь, стыд и чувства.

Маю никогда не посещала разнузданные вечеринки анамаорэ, но интуитивно поняла: испытываемое ей сейчас было в разы круче, и она вот-вот сломалась бы и начала молить бога о том, чтобы неописуемое нежное блаженство длилось и длилось.

Наблюдая за покачивающейся в экстазе девушкой, Магнус повторил вопрос каким-то ровным, будничным тоном:

— Это отвратительно? А ведь это малая толика того, что я могу тебе дать, и ты даже возжелаешь попросить стереть тебе память... Жить с памятью таких наслаждений и невозможностью их повторить тяяяжко.

Изнемогая, Маю опустилась на пол. Разум покидал ее, снедаемый до предела обострившимися эротическими переживаниями. Бог говорил, это была ничтожная часть его способностей?

Маю нашла в себе силы прошептать:

— Что ты хочешь от меня?

Печаль цвела на гордом лице Мага:

— Ничего. Ты хвасталась своей любовью, а сейчас извиваешься у моих ног, готовая почти на все. Еще немножко — и «почти» растворится... Невеста царевича...

Галлюцинации удовольствий заполняли внутреннее зрение Маю, но какая-то часть ее рассудка все еще была на плаву:

— Это низко, бог Хаоса! Это... Это всего лишь тело!

Магнус ухмыльнулся:

— Деточка, ты только что подписала себе приговор. Я же могу влюбить тебя , влюбить так, что ты перестанешь осознавать черное и белое, все твои планы рухнут, а единственным спасением станет... Сам я всяко останусь равнодушным...